Девятьсот одинаковых дней

Я вернулся в больницу и взял несколько ярких рекламных проспектов, где вперемешку с немецкими словами были английские. "Детский Центр Рози" - гласила надпись на одном из них. "Частный реабилитационный детский центр для детей, пострадавших от домашнего насилия" - указывалось на другом. "Государственный детский реабилитационный центр против насилия в семье" - рассказывалось на третьем. "Частная семейная клиника "НОЛЬ", уютные палаты, детская комната" - сообщал четвертый проспект. Без всякой надежды я положил три из них в сумку, решив съездить туда позже и отправился по четвертому адресу, предварительно расспросив курящих на крыльце пациентов. Один из них на ломаном английском и бурно жестикулируя, описал мне маршрут, дополнив, что это всего в паре кварталов отсюда. Часы показывали семь вечера, но я боялся, что организация могла уже закрыться, поэтому торопился. Заплутав среди незнакомых домов, я с трудом, но нашел нужный. Они и правда, уже закрывались. В коридоре никого не было, и почти везде был выключен свет. Пожилой омега со шваброй выжидающе глянул на меня. Ни на что не надеясь, я уже привычно вытащил фото сына, как можно понятнее подбирая слова и помогая себе жестами, спросил: - Мой ребенок. Маттиас, он может быть здесь? - Нет чужих детей, - покачал головой старичок, - все ушли давно. Закрыто. Рассеянно поблагодарив, я попрощался и вышел на улицу. Маттиаса здесь не было и не могло было быть, но я все же глупо на что-то надеялся. Три других организации были давно закрыты. Я огляделся, убрал бумаги понадежнее в сумку и поспешил, как мне казалось, к одной из главных улиц, прочь от больницы, закутываясь в тонкую ветровку, ничуть не спасающую от холодного ветра. Но я ошибся, и вышел совсем не туда, куда хотел, хотя мне казалось, что, если пойти напрямую, я выйду всего в одном квартале от остановки автобуса, на котором сюда приехал. Украшенная яркими, вычурными вывесками, висящими почти на каждом здании, улица была наполнена людьми. Молодыми и не очень: дефилировали мимо парочки, компании, кто-то из них был трезв, кто-то пьян, отовсюду доносилась музыка, и я понял, что попал на какую-то забитую дешевыми молодежными кафешками и клубами аллею. Во всех городах мира есть такие районы, где днем выступают уличные актеры, развлекая местных детей, а вечером распахивают свои двери кафе, бары, чтобы утром закрыться и пересчитывать выручку. Тут мне точно нечего было делать, а у меня на руках даже не было карты. До этого я добирался до нужного места исключительно по названиям остановок, написанным на автобусах и благодаря подсказкам людей, к которым обращался за помощью. Тут вовсе не у кого было спросить, как добраться до бульвара Унтер-ден-Линден. Я попытался тормознуть одну из счастливо смеющихся парочек и спросить, но те лишь мотали головой, заслышав чужую речь, махали руками и что-то отвечали на немецком, пытаясь перекричать музыку. Нужно было найти какую-нибудь гостиницу или вернуться в ту, в которой я ночевал прошлой ночью, но перед этим удостовериться, что у меня хватит денег. Что я буду делать, если они закончатся? Сегодня, между беспорядочным метанием по городу я успел обменять свои деньги, но этого было не слишком много, а то, что мне оставил Адриан, я и вовсе не пересчитывал, может, там и не осталось уже ничего. К тому же, я, кажется, ничего не ел со вчерашнего дня, и нужно было закинуть в ноющий желудок хоть немного еды. Шарахаясь от пьяных и шумных альф, я забрел в задымленное помещение ближайшего кафе, присел в угол, за свободный столик, осторожно открыл сумку, вытащил конверт, осмотрел его еще раз. Зачем Адриан просил, чтобы я его хранил? Конверт был чист, я даже поддел ногтями плохо проклеенные бумажные швы, в надежде, что там может быть что-то написано, но это оказалось не так. И все же выкидывать я его не решился. Ко мне подошел совсем еще юный бета, скорее всего, какой-нибудь подрабатывающий студент или даже школьник. Широко улыбаясь, он склонился к столу, положил туда меню и что-то довольно доброжелательно произнес на немецком. - Я не понимаю, - виновато покачал я головой. - Сегодня отпадное жаркое, - перевел бета на английский, - туристам скидка, но только за автограф, - и он рассмеялся. - Пойдет, - кивнул я смущенно. Мальчишка улыбнулся в ответ и, ловко лавируя между посетителями, скрылся из виду. Оказавшись внезапно в толпе, после долгого периода уединения, я чувствовал себя неловко. Я заметил, как на меня с интересом смотрит компания чуть подвыпивших альф, раскрасневшихся, полураздетых и широкоплечих. Неужели сквозь весь этот смрад они почуяли... Я вжался в кресло, судорожно убрал конверт с купюрами в сумку и решил зайти в какое-нибудь другое место. Или лучше было бы вернуться в гостиницу, только вот выйти на более спокойную улицу, спросить там... Или спуститься в метро, там наверняка, как и везде, продают карты и буклеты с адресами гостиниц, и как я только раньше до этого не додумался? Видимо, окутанный паникой мозг решил исключить из предметов моего внимания столь незначительную мелочь, сосредоточившись на поиске сына. Я даже внимания не обратил на метро, потому что почти всю жизнь передвигался исключительно наземным транспортом. Надо же было так сглупить! - Привет, куда это ты собрался? - на чистом английском поинтересовался один из тех альф, внезапно присаживаясь рядом. Я шарахнулся было в сторону, пытаясь поскорее вылезти из-за столика, но дорогу мне перегородил еще один из той же компании. У меня от страха, казалось, сжался желудок. - Здесь всегда рады туристам, - улыбнулся доброжелательно черноволосый, сидящий слева, - правда, Эван? - Да, - улыбнулся Эван, кивнув, - мы могли бы показать тебе клубы, здесь много хороших. Чтобы ты расслабился, а то выглядишь зажатым. - Мне нужно домой, - запинаясь ответил я, пытаясь просчитать, как бы выбраться отсюда. - Мы тебя проводим, - встрял третий, невысокий и русоволосый, дружески приобняв второго, Эвана, за плечи, - здесь много всяких уродов, а течному омеге надо быть осторожным, мало ли, на кого наткнешься. И они засмеялись, переглянувшись. - Я здесь жду своего друга, - соврал я, сглотнув. От страха закружилась голова. - Да? Он тоже турист, вы тут вдвоем путешествуете? - ухмыльнулся брюнет, пододвигаясь ближе. - Ты вроде один в бар заходил... Да и вряд ли какой-нибудь альфа пошел бы со своим течным омегой в такой клуб, не находишь? Его рука по-хозяйски легла на мое колено, медленно продвигаясь на внутреннюю сторону бедра. - Не трогай, - прошипел я, мне хотелось бы, чтобы это прозвучало хоть немного угрожающе, но вышло совершенно беспомощно, - отвали, понял? - Не до конца, - скривил тот губы, склонился ко мне, опаляя горячим дыханием ухо, - знаешь, на тебя трудно не реагировать... При страхе и возбуждении запах так... усиливается. - Пошел ты, - хрипло и чересчур тонко выкрикнул я, весьма удачно заехав ему локтем куда-то в районе горла. - Вот сученыш, - шикнул второй, словно куклу выдергивая меня из-за стола, - а ну-ка, пошли с нами. Всего лишь извинишься, и мы тебя отпустим. Нехорошо обижать адекватных ребят, мы же ничего не сделали тебе, а ты руками размахиваешь. - Отпусти! - взвыл я, чувствуя, как паника нервными скачками подскакивает к горлу. Внутри все сжалось от страха, я бился в его руках, словно пойманная в клетку птица, лишь усугубляя свое положение. Никому до нас дела не было. Со стороны казалось - мы просто шутим, просто компания ребят веселится под оглушающую музыку. Второй альфа - Эван, крепко прижал меня к себе, подталкивая к выходу из клуба. Мои кроссовки скользили по полу, но ничуть не задерживали. Парочка, попавшаяся нам на входе, покосилась на брюнета. - Отпустите! - едва не заорал я, но мой голос лишь слился с громыхающей музыкой. - Все в порядке, - улыбнулся брюнет застрявшей в дверях паре, - партнер моего друга перепил и теперь отказывается идти домой. Мы не рискнули оставлять его здесь, мало ли что может случиться. - Да, - кивнул незнакомый альфа, получил тычок в бок от своей половинки и поспешил за возлюбленным. - Пожалуйста! - взмолился я, чувствуя, как чувство страха пьянит голову. - Умоляю, отпустите, я никуда не пойду, я не пойду в полицию, не надо... - Да ладно тебе, - сильные руки второго прижали мои бедра к его паху, - неужели сам не хочешь? Или ты не такая шлюшка, готовая раздвигать ноги перед первым встречным альфой, лишь бы потрахаться во время течки? Тебе же тоже будет приятно, не сопротивляйся слишком сильно. - Пожалуйста, не надо, - срывающимся голосом униженно попросил я, пытаясь высвободиться. Руки слушались с трудом, тело, ослабевшее от дурманящего чувства страха и подстегнутое низменными инстинктами, требующими естественного во время течки чужого проникновения, свело попытки сопротивления на нет, в отличие от разума. Они вытащили меня куда-то на улицу. - Только попробуй заорать, - предупредил второй, зажимая мне рот ладонью и подталкивая куда-то за здание, в темный переулок, больше похожий на щель между домами, - мы же быстро, от тебя не убудет. Я закашлялся, вдохнув запах его прокуренных ладоней, уперся кроссовками в асфальт, но опять безуспешно. - Тише, - насмешливо протянул брюнет, отняв ладонь второго от моего рта. Я наконец-то смог нормально вдохнуть. - Ну вот и умница, - усмехнулся он, - мы быстренько все сделаем, всем будет приятно, и тебе и нам. Ты же сам так хочешь... Большим пальцем правой руки он провел по моим приоткрытым в судорожном вдохе губам. Я вцепился зубами в его огрубевшую кожу. - Сученок! - взвыл альфа, отшатнувшись. - Он меня укусил! Вцепившись мне в волосы, брюнет потянул на себя, я, поддавшись боли, неуклюже сделал шаг вперед, а затем получил оглушающий удар по лицу, такой силы, что меня свалило с ног. В глазах потемнело, боль залила всю левую половину лица, заныли зубы. Во рту скопился солоноватый, металлический привкус крови. - Шлюха, - взревел под аккомпанемент однообразной музыки брюнет, замахнулся было, но второй перехватил его руку. Кратко сказал: - Эй, Рон, снимай с него штаны. Третий, русоволосый, склонился ко мне, пододвинув к себе за ноги. Я лихорадочно вцепился в пояс джинсов, превозмогая боль, подтянул колени, жалобно простонал: - Пожалуйста, не надо. Отпустите. - Заткнись, - огрызнулся злобно брюнет. Наклонился ко мне, легко преодолев сопротивление, грубо дернул за молнию джинсов, потянул на себя. Я проехался по асфальту голой спиной, чувствуя, как начинают саднить и кровоточить царапины, ветровка и футболка задрались почти до лопаток. Словно пьяный, нелепо попытался отбиться от чужих рук, хотя мозг благоразумно подсказывал мне, что можно было бы и потерпеть, ведь я тоже этого хочу, и если бы я просто поддался кричащим инстинктам - ведь раньше, еще до встречи с Яном, я так и делал - все бы обошлось. Но сейчас все тело застелила Боль. - Чертова застежка, - бормотал брюнет, стягивая с меня штаны. Огромным усилием воли я присел, опираясь на локти, свел колени, пытаясь отпихнуть альфу ногами, но он, ухватив меня за щиколотки, легко дернул на себя. К ноющей боли на спине прибавилась новая, на локтях и полуголых ягодицах, с которых брюнет успел стащить джинсы. Второй альфа схватил меня за воротник куртки, заставляя встать. Ткань передавила горло, я вновь закашлялся от нехватки воздуха и невольно поднялся на непослушные ноги. - Вот это ты его уделал, - засмеялся какой-то из них, брюнет грубо развернул меня, толкнул к стене. Я неудачно выставил перед собой руки, пытаясь избежать удара, правую кисть пронзила боль. - Не захотел по-хорошему, - процедил брюнет, вжимая меня в стену, - значит, будет так. Его ладонь с силой уперлась мне между лопаток, в израненную кожу, второй рукой он стягивал с меня джинсы. - Не надо, - безнадежно пробормотал я. Язык плохо слушался из-за боли, и вряд ли кто-то из них услышал мое бормотание. Чужие руки легли на мои бедра, придерживая и заставляя чуть согнуться, у меня не было сил сопротивляться. Измученный и одурманенный до последней степени болью, я легко прогнулся под чужими руками, не замечая, как слезы застилают лицо. "Надо просто потерпеть, - повторил я про себя, кажется, слова кого-то их них, - я же тоже этого хочу, от меня не убудет. Надо просто потерпеть". - Эй! - крикнул кто-то четвертый, вынырнув вдруг из-за угла. Послышалась быстрая немецкая речь, затем шаги, переходящие в бег. - Черт! - выругался брюнет, отпрянув от меня, крикнул что-то на родном языке, отступил. Я с трудом развернулся, натягивая попутно джинсы, негнущимися пальцами застегнул молнию, на пуговицу сил не осталось, и увидел, как они убегают. Передо мной оказалось лицо того самого мальчишки, беты, официанта из бара. В руке он сжимал пакет с мусором, но тут же поставил его на землю, придержал меня за плечи, спросил: - Ты в порядке? - Да, - кивнул я, смахнув с щеки слезы, шмыгнул носом, застонал, сдерживая накатившую волну рыданий - последствия испуга, - в порядке. - Твоя сумка, - бета с сочувствием глянул на меня, поднял с земли грязную сумку, спросил: - тебе надо в больницу? Давай я вызову скорую? - Не надо, - покачал я головой. В больницу я не мог обратиться, у меня не было вида на жительство в Германии, меня бы отправили домой. Нужно было сначала найти сына, - я в порядке. Просто нужно присесть. - Пойдем со мной, - он осторожно перекинул мою руку через свое плечо, придерживая за спину, повел вглубь переулка, оправдываясь на ходу: - я тебе заказ принес, - говорил он, - а тебя нет, и парней этих нет. Я как-то не связал, мало ли, а сейчас пошел мусор выносить... У нас там служебный вход, мусорные баки стоят, чтобы люди не видели. Пошел и услышал возню, ну и выглянул. Тебе такси вызвать? Ты в какой гостинице остановился? - Не знаю, - пробормотал я, все еще охваченный страхом и болью, - ни в какой. Как раз искал и... Я зажмурился, роняя с ресниц слезы и стиснул зубы. Нельзя было поддаваться эмоциям, нельзя. Мне нужно было успокоиться и принять душ. Утром нужно было съездить по оставшимся адресам, чтобы выяснить, там ли мой сын. Нужно было прийти в себя и не раскисать. Взять себя в руки. Нужно сейчас же взять себя в руки. - Садись, - с жалостью сказал бета, помогая мне присесть на стул в узком коридоре, склонился ко мне, коснулся пальцами разбитой щеки, сообщил: - синяк выйдет. Нужно вызвать полицию и сообщить об этом... - Нет, - слабо перебил я, откинувшись на спинку стула. Боль в расцарапанной спине начала пульсировать с новой силой, - можно вызвать такси и поехать в какую-нибудь гостиницу? Я хочу помыться. - Да, сейчас, - кивнул бета, ободряюще улыбнулся, велел: - Подожди немного тут, я сейчас приду. Хочешь умыться? - Нет, - вновь отрицательно мотнул я головой, понимая, что у меня почти нет сил сдвинуться с места. Болела голова, вряд ли было сотрясение, но я не мог и этого отрицать. Мне просто нужно было добраться до гостиницы и немного привести себя в порядок, поспать, чтобы завтра поехать по оставшимся адресам, только бы Маттиас был там. Нужно взять себя в руки и поспать. - Вот, - вернувшись оповестил бета, с улыбкой запихивая мне в сумку какой-то контейнер, - это твой заказ. Не волнуйся, бесплатно, тебе поесть надо, а то выглядишь так, словно три дня ничего не ел. Я вызвал такси, сейчас машина подъедет. Возьми бумажку с адресом, - он впихнул мне в ладонь маленький клочок, - отдашь таксисту. Это гостиница, недорогая, конечно, но там есть ванная и завтрак предлагают. Они не забрали деньги или документы? Я, пытаясь игнорировать головокружение, просмотрел сумку. Конверт с деньгами и документы были на месте, да и все остальные вещи тоже. Им совсем не это было нужно. - Все на месте, - заверил я доброго официанта, - спасибо. Я пойду. - Тебя проводить до машины? - осведомился тот, помогая мне встать. Видимо, в его глазах я выглядел слишком покалеченным. - Я сам, - неопределенно мотнул я головой, - спасибо, я в порядке. Пока. - Пока, - попрощался вежливо бета, ободряюще улыбнулся и побежал разносить заказы. Через коридор я попал на танцпол, вышел через толпу людей и сел в машину с приветливо подсвеченным плафоном на крыше, оповещающим прохожих, что это такси, которое можно вызвать по короткому номеру "311". В гостинице администратор дважды поинтересовался, не нужно ли вызвать для меня врача, пока заполнял документы. Я отказался, вяло поблагодарил его за заботу, внес плату и побрел по узкому, длинному коридору в названный номер. Сильно болела голова и спина. Куртка на локтях и спине была разорвана и испачкана в крови, но футболка не пострадала. Никакой другой одежды у меня не было, футболку можно было бы выстирать... Я оглядел себя в зеркало. На левом виске проступал синяк, уходил под волосы и снизу чуть задевал скулу, угрожая завтра превратиться в расплывчатое синее пятно. Пара пятнышек краснела на подбородке. Пострадали локти, спина и ягодицы в красных, перемешанных с серой пылью асфальта царапинах - "ожогах". Кожа сильно болела. Под штанами, на бедрах, обнаружились следы от пальцев. Я сдержал рвотный позыв, вызванный отвращением, побрел в ванную и встал под душ, осторожно промывая ссадины с мылом и старался не думать, во что бы то ни стало, не думать о произошедшем. Мне нужно было думать лишь о Маттиасе, вот в чем я убеждал себя. Все мои мысли должны быть только о сыне и ни о ком другом. Со мной все в порядке, а с ним... Третьи сутки, как я без него, начнутся через два часа. Третьи сутки неизвестности и выматывающих, бессмысленных поисков. Но я все еще надеялся. И все же, стресс, накапливающийся за прошедшую неделю, последней каплей которого стало сегодняшнее происшествие, взял свое. Воя и захлебываясь слезами, как умирающий от боли зверь, я вылез из душа, рухнул в постель и забылся в бреднях захлестывающей истерики. У меня не было больше сил.