No matter how many times that you told me you wanted to leave / Не важно, сколько раз ты говорила мне, что хочешь уйти No matter how many breaths that you took, you still couldn't breathe / Не важно, сколько вдохов ты делала, ты по-прежнему не могла дышать ©*
Билл пытался проанализировать ситуацию, давясь горячим, плохо сваренным кофе в дешёвой забегаловке где-то на окраине города. Показываться дома в таком состоянии перед братом совсем не хотелось, поэтому он и решил где-нибудь переждать, дождаться, пока буря внутри него стихнет. Но она почему-то не спешила проходить. От него уже ничего не осталось: всё было разрушено, разломано, и он заливал остатки себя, своей сущности, отвратительным, скорее всего, растворимым кофе, цена которому была, самое большое, пятьдесят центов, но никак не те три доллара, что он заплатил. И сухие сливки были просто омерзительны. Билл скривился, пряча лицо в пластиковом стаканчике.Where did you go? / Куда ты ушла? Where did you go / Куда ты ушла? Where did you go? / Куда ты ушла?
*** Десять пропущенных и три голосовых сообщения – вот и всё, на что был способен Джаред. Большего Билл никогда, впрочем, и не ждал. Никто не ждал, и он не собирался. Все эти иллюзии, мечты, что Лето когда-нибудь изменится, были для глупых фанаток, но не для него. Ему хватало и своих наивных поклонников. Ему хватало тех редких встреч, от которых он пытался отучиться уже как пять лет. Безрезультатно, к слову говоря. Каулитц нахмурился, затягиваясь с такой силой, что губы свело. В сознании отупляющей вспышкой пробежали воспоминания. Билл зло сжал сигарету. Табак осыпался на пальцы.Do you really want? / Ты действительно хочешь? Do you really want me? / Ты действительно хочешь меня?
Почему он никогда не мог сказать «нет»? Такое простое слово, всего несколько букв. Почему, стоило ему услышать голос Джея в трубке, как в голове образовывался вакуум и нарастал ураган во все десять баллов. Досадно. Билл ненавидел быть слабым, свои слабости. Ненавидел быть зависимым. Хоть это и не была болезненная потребность во встречах и он спокойно переносил по полгода разлуки, даже, казалось бы, и не вспоминая о Джареде, но стоило тому позвонить, как он превращался в тупого жеманного педика, готового тотчас примчаться даже на другой конец света, раздвинуть покорно ноги и смотреть с открытым ртом на мистера Лето, капая слюной. Отвратительно, как это было отвратительно. И так, так блядь хорошо одновременно. Это Билл ненавидел ещё больше.The riot inside keeps trying to visit me / Бунт в душе все пытается вырваться на поверхность. No matter how we try, it's too much history / Не важно, как сильно мы старались, в этом слишком много прошлого
*** Том никогда ничего не говорил, никогда ничего не спрашивал. Это было бессмысленно, ибо он всё и так прекрасно знал и понимал. Он смотрел на брата, хмурящегося, кусающего губы, курящего одну за одной, и мог спокойно прочесть на его лице кричащий, дерзкий заголовок: «Блядь, Том, он снова сделал это! Я снова проиграл! Я не могу забыть, чёрт подери….Дерьмо, это такое дерьмо, Том». Проблема была в том, что даже зная проблему, не всегда можно найти способы её решения. Не всегда можно избавиться от неё, выветрить из головы, сердца. Не всегда найдутся силы противостоять воспоминаниям, жару, льстивым словам, желанной похоти. Том понимал это. И знал, что никак не может помочь брату. Тут он был бессилен. Да, что скрывать – тут все были бесполезны. Даже сам Билл, со своими жалкими попытками строить из себя диву, стерву, безразличного и холодного подонка. Всё равно заведомо был известен исход этого спектакля. Да и актёр из него был никудышный, по правде говоря.You know I gotta leave, I can't stay, / Ты знаешь, что я должен уйти, я не могу остаться I know I gotta go, I can't stay / Я знаю, что должен уйти, я не могу остаться
Билл плачет. Он задыхается, кричит, швыряя в стену всё, что попадается под руку: вазы, статуэтки, часы, тарелки, чашки, бутылки и прочее. Злость клокочет внутри него, это настоящий ураган, он готов наброситься на первого, кто скажет ему слово поперёк. Как хорошо, что он дома один. Энергия никак не спешит покидать его, и он мечется по кухне, словно загнанный зверь. И эти воспоминания, эти чёртовы воспоминания, всё продолжают роем кружить в голове. Билл хватается за телефон, словно за спасательный круг. Он так сильно вдавливает кнопки, что они издают подозрительные звуки. Он толком не разбирает, что пишет, просто поток мыслей. «Круши, круши», издевательски звучит в голове голос Джареда. Да пошёл ты, дорогой. Билл больше не намерен это терпеть. И не намерен сдаваться. Он сменит номер, они с братом найдут новый дом, уедут в тур, да что угодно, но больше никаких мыслей об этом ублюдке. Стоп, хватит.Crash, crash, burn, let it all burn /Круши, круши, сжигай, позволь всему сгореть. This hurricane's chasing us all underground / Этот ураган загоняет нас всех под землю
*** Он достаёт каким-то волшебным способом его новый номер. Узнаёт новый адрес и расписание тура. Вычисляет, рассчитывает, но не делает никаких попыток вернуть. Хотя и хочет. Джаред позволяет времени самому решать, как всё сложится. Ну, с его небольшой подачи, конечно. А потом они совершенно случайно сталкиваются на какой-то вечеринке. Амстердам и его ночные клубы, безусловно, творят чудеса. Билл проходит мимо, гордо вздёрнув подбородок. Он делает вид, что не имеет никакого понятия, кто этот шикарный мужчина. Но младший Каулитц не из тех, кто учится на своих ошибках. Он просто привыкает к ним.Do you really want? / Ты действительно хочешь? Do you really want me? / Ты действительно хочешь меня?
Билл хрипит, словно в него вселился дьявол. Хотя, кажется, дьявол сейчас стоит прямо перед ним, прижав его к стене всем своим весом, жадно облизывая его губы и давя коленом на пах. Билл закатывает глаза, понимая, что теряет ощущение реальности, когда рука Джареда проскальзывает под кромку его джинс, и, не обнаружив белья, сжимает член. Он сдавленно стонет, позволяя стянуть с себя штаны до щиколоток, позволяя трахнуть себя, как дешёвую шлюху – стоя, прижав к стене и закинув ноги за спину партнёру. Билл ощущает внутри настоящую бурю, настолько сильную, что она не поддаётся контролю. Он знает, что утром будет снова жалеть и ненавидеть себя и младшего Лето в первую очередь. Будет проклинать его, их, но что вы прикажете делать? Кто вообще способен противостоять этим голубым глазам, гладкой смуглой коже, улыбке, низкому голосу… Джаред лижет его шею, слегка прикусывая. Грубо вскидывает бёдра и сжимает зад Каулитца до белых следов и синяков позже. Лето стонет тихо, приглушённо, но Биллу просто голову рвёт от этих звуков, и он пытается насадиться сильнее, неконтролируемо ёрзая спиной по стене, сжимая мышцами член внутри себя почти отчаянно. Он знает, что будет ненавидеть себя даже раньше - как только всё закончится - но не может ничего поделать с собой. Он кончает, выкрикивая на родном языке бессмысленный набор слов, зная, как Джею нравится, когда он во время разрядки начинает бормотать что-то непонятное, с придыханием и усталой удовлетворённостью. Билл подставляет рот под чужие губы, и Джаред горячо целует его. Они сталкиваются языками. Лето дёргает молодого любовника за бёдра, насаживая до упора. Билл хнычет, цепляясь за плечи мужчины, и кусает того за язык. Джаред ловит оргазм, вдавив Каулитца в стену так, что у парня хрустят позвонки. Внутри парня медленно растекается сперма. Лето улыбается, и капелька его пота падает Биллу на ключичную впадинку. Немец готов кончить ещё раз от этого ощущения. Билл понимает, что это никогда не закончится. И не важно, сколько раз он говорил, что хочет уйти.Москва, 13.02.2012г. 19:21
Конец * - все цитаты являются строчками из песни 30STM – Hurricane. Перевод взят с сайта amalgama.