Танцуй, Ведьма!

Мальчик, укутанный в плед, сидел на берегу, обдуваемый нордическим ветром, и перебирал озябшими пальцами мелкие камни, слепо глядя вперед. Там бушевал, словно готовясь выплеснуться, черный во мраке ночи океан. Успокаивал мечущихся, отнимая покой у смиренных. В удалении слева по берегу, на косе, призрачно поблескивали огни костров. А еще дальше тонула в ледяных пучинах неполная молодая луна. Позади тем временем раздавался приглушенный гомон. Веселилась и смеялась толпа. Играли на инструментах умелые музыканты, сплетая дивные звуки в гармоничные потоки. Кружились вокруг бьющего из-под земли столпа яркого пламени чудесной красоты женщины разодетые в меха, и кожа их была темно-синей, как само небо, а линии на ней сплетались в бесконечные узоры, сияя серебром будто звезды, глаза же походили на тлеющие угольки – багрово-красные на донышке и отдающие пепельной сталью у самой кромки. Любовались на них, угощаясь сладким медом, высокие статные мужи, образом и подобием своим схожие с чаровницами. И, кроме них, полно других диковинных существ пировали на праздничном вечере. Однако не был заразителен их задор, и лишь изредка поворачивал к ним мальчик свою голову, оставаясь сидеть с печальным взором в стороне от происходящего действа. И было во всем его хрупком тельце что-то особенно тяжелое, гнетущее. Желание побороть это сталкивалось с ярым отрицанием предначертанного. - Что гложет тебя, дитя? – появившись словно из воздуха, спросила у него вставшая рядом женщина. Поражала она своим невероятным ростом и складностью с прямой осанкой. Черные длинные волосы ее были забраны в высокую прическу, скрепленную двумя золотыми гребнями инкрустированными изумрудами, переливающимися в свете Мани. Легкое зеленое платье, позволяющее видеть на коже тонкие узоры, струилось прямо к босым ногам. - Они прощаются со мной, - грустно произнес мальчик, не решаясь взглянуть на нее. Женщина покачала головой, слабо улыбнувшись, и опустилась подле него, заключая в свои нежные объятия. - Нет. Твой народ всего лишь говорит тебе «до свидания, Локи», - проведя ладонью по его шее, женщина погладила мальчика по таким же темным, как и у нее, волосам. – И тем более с тобой не прощаюсь я, дитя. Он неуверенно покосился на женщину, решая, верить ли словам, и не нашел причин, чтобы не верить. Фарбаути, так ее звали, была верховной ведьмой клана ночных ведьм, живущих на берегу океана, чьи владения, как и само племя, становились видны человеческому глазу лишь под покровом ночи, да и то на краткий, чаще всего ускользающий миг. Ее признавали самой мудрой и могущественной женщиной шабаша, чья великая созидательная сила, черпаемая из стихий воды и огня, в одно мгновенье могла превращаться в разрушительную, обрушивающуюся на неприятеля монолитной мощью. Неувядаемой красотой Фарбаути затмевала всех остальных, будучи прекрасной телом и еще прекраснее духом. Однако Локи любил ее безусловной преданной любовью вовсе не за достоинства, а как и всякий другой ребенок свою мать, с момента рождения, связанный крепкой непостижимой нитью судьбы. - Мы еще увидимся? – шепотом спросил он, не в силах даже представить, что может быть иначе. - Ты мое единственное дитя, Локи. И то, что я отпускаю тебя в мир людей, вовсе не означает ни мой отказ от тебя, ни изгнание из этих мест. - Тогда почему я должен уйти? Я не хочу… - растерялся мальчик. - Я видела твою судьбу. Она далека от нашего края. Потому, как бы мне не хотелось оставить тебя здесь, я отпущу, ради того блага, которое ты, может быть, поймешь многим позже. Глаза Локи зажгло, и он часто заморгал, стараясь как можно скорее отогнать от себя мимолетную слабость. Руки, способные выдать внутреннюю дрожь, мальчик сцепил в замок. - Отец будет ненавидеть меня. Все будут ненавидеть, - поборов, наконец, предательские чувства, он поднял взгляд своих в силу возраста еще ализариновых глаз, чтобы мать смогла разглядеть в них терзания, понять сомнения. Правда была в его рождении: полукровка, чьим отцом стал простой человек, в минуту слабости решившийся на отчаянный шаг, и своим участием словно внесший в Локи частичку людской скверны, не свойственной ночным ведьмам, близким к Богам. Вместо того чтобы унаследовать способности матери, мальчик получил разрушительную силу, которая лишь при достаточном умении могла превратиться в созидательную, а потому была опасной, как и стихии-источники. От рождения Локи был неукротимой чувственностью, что губила и уничтожала жизнь. - Страх – низменное чувство, сын, но оно вовсе не означает ненависть. Ты, наделенный даром заглядывать в души, как никто другой должен понимать это. А Лафей, несмотря на свой страх, заключил со мной соглашение, и давным-давно переселившийся с других земель его народ живет на наших землях под покровительством высших сил, Боги приняли их. Теперь же пришла пора ответить услугой за услугу, и возложить на себя обязательства отца. Давняя традиция – заручиться поддержкой тех, на чьи земли вступаешь, - сыграли в происхождении Локи главную роль. Его отец, Лафей, был вынужден покинуть свою теплую далекую страну, и после долгих скитаний вместе с выжившими из племени, высадился на берегах у поселения Фарбаути. Не в силах наблюдать за их провальными попытками обустроить быт, женщина сама вышла на встречу к Лафею, и, от лица говорящей с Богами, пообещала посвятить его в новую религию и помочь с выращиванием посевного урожая и скота в обмен на одну ночь любви, в которой будет зачат наследник. И Лафей, несмотря на внешность Фарбаути, показавшуюся ему отталкивающей, дал согласие, вместе с тем поклявшись в определенный день и час признать в ребенке свою кровь. С тех пор, обосновавшийся в лесах у горной реки народ его не знал горя. Поселение ширилось и пополнялось прибывающими из дальней стороны людьми. А сам Лафей стал вождем своего племени, чья слава доходила до других племен. - Но я не хочу, чтобы меня боялись. И мне нравится, как я выгляжу. Даже несмотря на эти знаки силы, что раскрывают мою проклятую сущность. Здесь мое место, здесь все меня любят, все мне друзья. Здесь ты. А там ничего из этого не будет. Там я буду страшным, потому что кожа побледнеет, а глаза потускнеют, и одиноким, никому ненужным, - продолжал упираться мальчик. Фарбаути, хоть и понимая сына, все же позволила себе посмеяться, совсем немного, и нисколько для Локи не обидно. - Твоя кожа будет цвета молока, что способно питать все живое, а глаза станут настолько зелеными и яркими, что даже драгоценные камни не сравнятся с их красотою, и ты будешь самым прекрасным мальчиком, юношей и мужем, Локи. А обуздав дары, данные тебе природой, ты станешь еще и самым могущественным. Все будут восхищаться тобой. - Я боюсь… - признался мальчик, прижимаясь плотнее к матери. Мир, неизведанный и непонятный, далекий от всего, что знал Локи. Этот мир поджидал его у порога, готовый вот-вот ворваться в устоявшуюся привычную жизнь. Что же будет с тем миром, который уже построил себе мальчик, сохранится ли он в своем первозданном порядке, или его сметет и проглотит другой, чужой, враждебный. Что ждет его впереди. Ради какой судьбы уйдет он из милого дома. Вопросы, оставленные без ответов, травили душу почище всякого змеиного яда. - И я боюсь, - ласково целуя его в висок, шепнула Фарбаути. – Но вверяю тебя высшим силам и прошу следить за тобой. Верю в нашу счастливую встречу. И знаю, что где бы ты ни был, моя любовь тебя сохранит. Он глубоко вздохнул и позволил себе закрыть глаза, прижавшись щекою к ее вздымающейся груди, слушая стук мерно бьющегося сердца. Мятежный дух Локи был подобен свободно полыхающему огню, и ему нужно было научиться приводить сознание в состояние покоя равное водной глади, способной усмирить пламя. И в то же время Локи нужен был кто-то, кто сможет гореть так же, как и он сам. *** - Вставай, сонное царство! Неожиданно громкий оклик заставил Локи очнуться от воспоминаний, и юноша, внезапно прейдя в себя, подпрыгнул на месте, озираясь по сторонам. - Я не спал! – возразил он, заметив идущего к нему молодого мужчину. - Да уж конечно! А кто лежал и пускал пузыри, пока его конь уходил в одном Богам известном направлении? - Что? Слейпнир ушел?! – взвился хуже ужаленного Локи. Мужчина весело хохотнул и, приблизившись, принялся приводить в порядок его растрепавшиеся со сна крупными кудрями вьющиеся черные волосы, заправляя их назад. - Я бы твоего коня уже на вертеле крутил давно, брат, - хлопнул он Локи по плечу. - Не смешно, - скривился юноша. – Не мог остановить его, Бюлейст? - Вот еще не хватало, за непослушным зверьем младшего брата бегать! – тем временем все пуще веселился мужчина. Футов шесть ростом, широкоплечий и ладно сложенный в постоянных боевых тренировках – Бюлейст был самым старшим сыном Лафея от его законной жены Ауд, и кроме выдающихся физических данных обладал привлекательным лицом с ясным взглядом лазурно-серых глаз да добрым нравом. - И что мне теперь, по всему лесу его искать? – ворчал, недовольно на него поглядывая, Локи. - Сам придет, будто не знаешь, - пожал плечами Бюлейст, не переставая сиять радостью. - А ты чего такой счастливый? Злорадствуешь? – все не унимался младший. - На меня похоже разве? – удивился старший. – Я вон Энмире зайца поймал… И не успел он договорить, как к Локи подлетел огненный ураган, полный шума и гама. - Лодур, Лодур! Смотри, какой он! Смотри! Девчушка с копной пламенно рыжих волос и веснушками, усыпавшими все ее миловидное детское личико, прижимала к груди маленького серого зайца, чуть ли не прыгая от восторга, мешал ей разве что полушубок, в котором она напоминала Локи медвежонка. - Хороший, - ответил ей юноша, улыбнувшись и погладив зайца за ушами. – Только ты его не отпускай, когда домой возвратимся. Забежит в овчарню, прямо в пасть злым псам-охранникам. Или вообще Глут на глаза попадется, та его мигом из лука пристрелит. Бюлейст покачал головой. - Все бы тебе беду во всем разглядывать. - Но Лодур прав, Глут и вправду может… - вступилась за брата девчушка. – Ты же мне для него клетку сделаешь? – потянув Локи за рукав, попросила она. Тот покивал согласно. - Ты ловишь всякое, а я потом клетки мастери, - шутливо запричитал он, обращаясь к старшему. - Разве несправедливо? – хмыкнул Бюлейст. – Так, малая, а ну подзывай свою кобылу. Пора возвращаться, а то стемнеет скоро. На небе солнце и вправду уже медленно скользило в сторону горизонта. Еще час-другой и начнет смеркаться. - А я теперь как, пешком? - наблюдая за тем, как Энмира забирается в седло, пытаясь при этом не выронить подарок брата, поинтересовался Локи. - У нас на твою черепашью скорость времени нет, - заявил старший и, на своем вороном коне подобравшись к юноше, наклонился, обхватил его за талию и усадил перед собой, крепко держа. – Поскакали. - Не церемонишься, - фыркнул тот, оправляя одежды и устраиваясь поудобнее. – Я и позади сесть мог. - Свалишься! – усмехнулся Бюлейст. - Это еще почему? – возмутился Локи. - Не ворчи, мелочь, - отмахнулся от него брат и рванул вслед за Энмирой, чья лошадь неслась далеко впереди. Юноша не смог сдержать улыбки. Бюлейст был единственным членом семьи Лафея, кто принял его как родного, сразу преисполнившись к брату симпатией. Даже отец не проявлял по отношению к Локи столько заботы и внимания, сколько Бюлейст. Он показал Локи, как устроен быт в племени Лафея, рассказал, кто кем является, позаботился о том, чтобы младший брат ни в чем не нуждался, а затем принялся обучать его верховой езде, искусству боя и тонкостям охоты. Бюлейст видел Локи в облике ночной ведьмы. И знал, какие силы таит в себе брат. Но в отличие от других не боялся его, не считал проклятым, а когда надо и защищал от нападок других. Энмира же появилась на свет, когда Локи прожил при отце чуть больше года, и стала младшей из детей Лафея, а так как старшие были вечно заняты, привязалась она к Локи, которого называла непонятным никому Лодуром. Девочке брат казался самым умным и самым добрым из остальных, и она тянулась к нему с первых лет. Локи отвечал взаимностью. Со временем и старший брат, и младшая сестра стали дороги его сердцу, в котором еще недавно было место лишь для одной только матери. В них юноша находил отдушину для своей нелегкой участи внебрачного ребенка вождя, которого тот так и не уравнял в правах с детьми от Ауд, хоть и признал сыном по крови. Несмотря на все свои несомненные достоинства, Локи в глазах Лафея и его людей оставался монстром, сыном ведьмы, обладающим страшным даром, способным наслать на их головы огромные беды. А потому и относились к нему чуть лучше, чем к рабу, часто приглашая на пиры для развлечения гостей легкой магией да искусными танцами, коими славился род ночных ведьм. - Энмира, а ну сбавляй напор! Так и слететь недолго! – вдруг взволнованно окликнул сестру Бюлейст. Локи заинтересованно на него покосился. - Ты это чего? Все же тихо. Все и вправду было как всегда во время их вылазок на охоту. Энмира неслась впереди на своей белоснежной Йодис, рассекая воздух, а позади, гораздо медленнее, впрочем не выпуская сестру из виду, ехали Бюлейст и Локи. И никогда еще старший не пытался усмирить сестру. - Кто тут из нас ведьма, Локи? Ты разве не чувствуешь? – брат напрягся. - Не чувствую чего? – взволновался младший. - Что-то близится. Я слышу шум. Склонный во всем верить брату, Локи прислушался, хоть и отдавал отчет, что Бюлейст, известный своим слухом, мог зацепить и нечто такое, что будет ему недоступно. Впрочем, сделавшись достаточно внимательным, вскоре юноша и вправду различил что-то постороннее. - Что такое? – удивленно глядя на Бюлейста, спросил Локи. - Кажется, со стороны океана к селению мчатся гости. - А где Энмира?! – повертев головой и не увидев сестру, запаниковал Локи. - Что? – оторвался от собственных мыслей старший. – Вот тьма! Очевидно, Энмира либо не услышала его, либо услышала, но из-за присущей ей ребяческой вредности решила сделать по-своему, и посему выходило, что они ее потеряли. - Чего встал? Догоняй, - поторопил брата Локи. Бюлейст, кивнув, пришпорил коня, и они с удвоенной силой помчались вперед, очень надеясь, что там для сестры нет никакой опасности. Сердце в груди стучало как заполошенное, грозясь вот-вот вырваться. Локи охватило сильное волнение. И он мог только молиться всем Богам, чтобы ничего не стряслось. Вскоре они достигли опушки на вершине небольшого пригорка, внизу которого простирались владения Лафея с его усадьбой в центре всех фермерских угодий. И оба брата облегченно вздохнули, завидев лошадь и сидящую на ней Энмиру. - Кто это? – заметив Локи и Бюлейста, спросила она, тыча пальцем в сторону. Оба синхронно повернули голову вправо. Там, из чащи, двигалась к поселению длинная процессия из всадников и многочисленных повозок. - Люди Одина, - прищурившись, выдохнул Бюлейст, заметив впереди человека, держащего знамя с Валькнутом.* - Они с войной, - уверенно произнес Локи, чувствуя, как грудь сковывает неприятный холод. - Да нет, эти с миром. У отца и конунга Одина давнее соглашение о сотрудничестве. К тому же, раз с океана, значит в плаванье были. Ищут пристанище, - уверил его брат. – Поехали, нечего бояться. Предчувствие чего-то плохого прошило тело будто иглой. «Они с войной», - не унимался Локи, повторив про себя. ______________________________________________________ *Валькнут - магический символ, переплетение трех треугольников. Валькнут - символ Одина и связанной с ним магии, символ переходов (мостов) между мирами. Каждый из треугольников Валькнута соответствует трем вертикальным мирам: один - Асгарду или Альфхейму (верхний мир), другой - Мидгарду (средний мир), третий - Хелл или Свартальфхейму (нижний мир) Визуальный образ: http://www.nordicrunes.ru/pict/valknut/valnut3.jpg