Мрак

      ...Вот уже больше двух недель мы скитаемся по этому лесу. Недавно выпал снег. Наше наказание растянулось на неопределенный срок. Эти суки решили, что им не помешало бы заработать на нас немного денег. Да и не только на нас, в лес постоянно прибывали новые участники игры, те кто провинился или не понравился верхам. И теперь мы не просто выслеживали зверей, но и боролись с другими группами. Все поделились на "наших" и "чужих". И все было бы не так плохо, если бы не солнце. Мы не можем долго находится на свету, так как это приносит просто адскую боль, ощущения будто тебе вырывают органы, поджигают и обливают кислотой одновременно. Пришлось выкопать что-то на подобии землянки, накрыть это все ветками деревьев, и проводить большую часть времени в этом укрытии. Конечно мы не просто так там сидели. Мы обсуждали сложившуюся ситуацию и все возможные выходы из нее. Сначала была напряженная атмосфера. Боб не мог просто спокойно смотреть на Рэя, не то что разговаривать с ним. Но со временем все более-менее успокоились, и мы смогли начать разработку плана по спасению наших задниц. Нам также удалось наладить контакт с другими группами. Их было довольно трудно найти, но мы справились. Раз в три дня руководители собирались в определенном месте выдвигали свои предложения и обсуждали дальнейшие действия. Главным у нас был Майки, ведь он самый рассудительный и на него можно положиться,он фигни не ляпнет. Ночью мы выходили на охоту. С каждым разом учуять кровь было все сложнее и сложнее. Как мы поняли, зверей в лесу осталось не так уж много, поэтому началась борьба за выживание. Однажды мы столкнулись с "чужими", хорошо, что это оказались вполне дружелюбные ребята. Их главарь, парень по имени Энди, сказал, что есть не такие добрые группы. После этого началось наше сотрудничество.

***

POV Автор       Ночь. На край большой лесной балки тихо, вкрадчиво выходили люди... Нет, не люди. Волки... Они глубоко погружались в снег, ведь только недавно закончилась метель, и вокруг была буйная, пушистая пена. Они брели тихо, слегка покачиваясь из стороны в сторону. Их спины были напряженно вытянуты, все движения направлены вперед, - из далека могло показаться, что они не бредут, а выплывают из лесных дебрей.       На краю балки, где заканчивалась стена леса и виднелась полоса кустов, волки остановились. И будто пропали - спрятались в тени. Только один, осторожно ступая по только что выпавшему снегу, прошел немного вперед, до последнего куста, что стоял дальше остальных. Отсюда, из последнего укрытия, можно было лучше рассмотреть большую лесную балку. Тогда передний волк слегка нагнулся, устремил взгляд в ночную темноту.       Стояла невероятная тишина. Позади волков была сплошная стена леса, впереди - большая витая балка. Полностью залитая снегом, она будто была о объятиях огромного и молчаливого зверя. Если бы только этот зверь пошевелился, то из-под лап, мохнатых и хищных, должен был донестись тихий звук.       Волку очень хотелось услышать хоть что-то. Так хотелось, чтоб он сам пошевелился. И правда, послышался тихий шорох, - от его прикосновения пошатнулась ветка, а с нее упал снег. Волк вздрогнул, насторожился.       И опять тишина. Была ночь, глубокая ночь. Высоко в небе густо сверкали звезды, внизу неизменно лежал снег. Точно так безразлично, будто зачарованная, была немая и дразнившая своей безмолвностью балка. Точно так густо и хмуро, раздражая неподвижностью, стоял вокруг лес. Эта убийственная тишина все время, сколько бы не шли волки, неизменно их сопровождала. Будто все вокруг остановилось, замерло перед жестоким холодом. И будто под этим небом не было ничего живого, кроме их утомленной стаи.       Иногда, правда, срывался где-то легкий шелест, который среди ночи казался очень четким. Волки, все как один, вздрагивали, водили носом, жадно внюхивались в воздух. Но сразу же убеждались, что это обман: шелестел сорвавшийся с ветвей снег.       Опять, как и раньше, устанавливалась тишина. А волкам хотелось жизненных, волнующих звуков. Того особенного шороха, от которого сразу перехватывало дыхание. Загадочного шороха, который своим приближением повергает все естество в сладкую и жуткую истому. Вкрадчивого шороха, который выдает присутствие другого живого существа. Трепетного шороха, от которого выделяется слюна и хочется облизаться. Шороха, который пахнет кровью.       Волки были голодны. Вот уже много раз уходила ночь и наступал день, а они, как бы не старались, не могли найти пищи. Согнуты в три погибели, как сама беда, либо хищно настороженные, как сама жажда, охвачены мукой голода, они покорно и неотступно тянулись один за другим среди этих путанных зарослей, снежных заносов, лесных трущоб.       Временами, только отойдя, они попадали на тоже место. Попадали второй раз, третий. Кружили озадаченно. И поняв, что ничего не может появиться на этом месте, где они прошли, скалились на своего переднего, и тот оскалившись в ответ, направлялся в другую сторону.       Чем сильнее был голод, тем больше в них была злость. Особенно сильной она была днем, когда невозможно было выйти на охоту. Днем они чаще всего прятались в одной из землянок. Сидели и вспоминали те волнующе-теплые, волнующе-желанные запахи. Тогда перед полузакрытыми глазами появлялись сны и воспоминания, - горячая, еще терпкая кровь.       Эти видения были такими реальными, так правдоподобно пахла кровь, что ускорялось дыхание, страстно раздувались ноздри, им виделись хищные гонки, быстрые преследования, щекочущая близость жертвы, щекочущее счастье все пить и пить. Очнувшись, некоторые из них смотрел тревожно и неясно, растерянно и только потом, поняв действительность, начинали смотреть хмуро и проникались злобой.       Именно в таки минуты до боли внутри хотелось крови, будто когтями сжимало внутри, и взгляд в такие минуты становился зловещим. Охватывала злость на то неизвестное и недостижимое. Нелепая злость на свои же нелепые видения. Неистовая злость на тихий, очень тихий, белый, очень белый, осторожный и безнадежный день, - волчья злость на все, что было вокруг.       Когда же день уходил и когда на его место шаг за шагом мягколапо и вкрадчиво приходила ночь, волки ощущали облегчение. Ночь всегда была настороженно-хмурая, хитрая. Именно отсюда и приходило облегчение, ведь в ночи была надежда.       Ночью наступала другая жизнь. Окружающие вещи сбрасывали невозможное однообразие, приобретали новые формы и содержание. Тени и полутени осторожной, неслышной толпой в лесу собирались странные создания... Менялись недавние контуры, все становилось почти подвижным, - куст, ствол дерева или маленький пенек. В скоплении теней, в таинственной подвижности был гостеприимный приют для всех: для одних - спасительный тайник, для других - самая удобная засада.       Ночью между волками и всем, что их окружает возникала непонятная, непостижимая связь. Они очень тонко понимали окружающий мир, прекрасно угадывали все звуки, шорохи и шумы.       Голод, ослабляя тела, усиливал вожделение, утоншал все ощущения. Они умели замирать в таком высоком напряжении, что почти не чувствовали сами себя, превращались в сплошной нерв, и боялись, что их дыхание было слишком громким.       Инстинкт подсказывал, что сейчас все выйдут на охоту. Нужно быть очень внимательным, иначе добыча будет не у тебя. Голод заставлял собирать все силы, чтобы жить. Жажда жизни - чтобы жить.       И вот убежденные, с пристальным вниманием, с двойной аккуратностью, они сегодня сквозь синий вечер отправлялись в ночь. Хуже всего было переднему. Но он не должен был проявлять этого. Он должен быть уверенным и твердым. Он должен быть неутомимым.       Долго скитаясь, они все таки напали на след, свежий, еще теплый след. Они как в забвении бросились вперед. Крались, бежали, летели стремглав, - никто не помнит. Делали то, что говорила дикая сила, что сидела у каждого внутри. Но вот они остановились. И вдруг поняли - запаха уже нет. Кто-то увел добычу. Они от отчаяния ненавидели себя, ненавидели друг друга. А где же был передний? Где он был? Как он мог это допустить? Волки со злостью смотрели на него.       И опять они скитались по лесу. Голодные, уставшие и злые. Их глаза сверкали ненавистью. Вдруг передний остановился и напрягся. Все поняли - вот оно, то чего они все так ждали. Он учуял. А к переднему пришло понимание: если бросится вперед, должен будет поймать кого-то, если не поймает - смерть. И самое худшее - все это знали. На нем сорвут всю злость от неудачи яростные звери.       Это было молниеносно.       Он уже мчался через балку. Он уже чувствовал, что у него только одно спасение - кровь.       Спешите, у кого есть силы! Быстрее!       И все вокруг спилось: снег, лес кусты и небо. Все смешалось в ночи.       Наверное, никогда никто из них не чувствовал себя так легко. И передний еще не знал такой гонки. Расстояние между ним и жертвой уменьшалось, как и расстояние между ним и стаей. И вот они уже идут на ровне. В невероятной жажде, от восторга он практически ничего не понимал, не помнил себя. Он вслепую бросился вперед на тушу зверя...       Какое счастье! - горячее, трепетное мясо, горячая, свежая кровь. Его соплеменники бросились на жертву, и все начали жадно пить. Они давились и захлебывались, но пили. Силы вновь возвращались к ним. Они снова живы!