Dream

Пробивавшийся сквозь широко распахнутые рамы осенний ветер гуляет по небольшой квартирке на окраине большого города. Утро, какое бывает у каждого, начинается для Ким Чонина с орущего на всю квартиру будильника и повисшего в воздухе запаха дешёвых сигарет и виски. Как это обычно случается, парень не помнит почти ничего из событий прошедшей ночи, поэтому безнадёжно хватается за каштановую голову замёрзшими пальцами, пытаясь восстановить хоть сотую долю воспоминаний. Но в голове у него вертится только одно – его прекрасный, невесомый и никогда не забывающийся сон. Как он, Чонин, ласкает руками худое тело своего лучшего друга, как слизывает капли пота с его лица и мелкие крупинки крови с обсохших и потрескавшихся губ. Как Сехун, его горячо любимый друг, обхватывает тонкими, но столь притягательными ногами чониновские бёдра, как двигается навстречу разрывающемуся изнутри члену Чонина. Никто не знает, как ему хочется уснуть навечно, раствориться в Сехуне без остатка. Эта не покидавшая сознание шатена и дарившая парню утренний стояк ночная картина уже около половины года всплывала в памяти. Он живёт, когда дышит в чужие, тонкие как леска губы и умирает, когда утро забирает у него остатки податливого тела. И всё вроде бы вновь должно повториться: ватная голова, теснота в штанах, но в этот раз Чонин не на шутку пугается, мнётся на месте, не в состоянии поднять с пола использованный и сочащийся белой жидкостью презерватив, кинутый кем-то прямо возле кровати. Парень пятится назад, вновь падая на измятые простыни. И только сейчас замечает, как его, уже сто раз проветренная квартира буквально дышит сексом и постепенно разлагающимся в её сердце запахе чужого тела. Чонин не идёт на учёбу, прогуливает работу. Целый день бродит по комнате, тысячу раз измеряя шагами её мелкие квадратные метры. Затем пьёт кофе, много кофе. Но уже спустя час видит очередной сон, с Сехуном в главной роли. А проснувшись, заново понимает уже давно очевидную вещь - его жизнь, после встречи с бледным как смерть парнем, перевернулась с ног на голову. И что же теперь делать Чонину, попавшему в плен этих излишне стройных ног и слишком выразительных глаз? Отдаваясь полностью остаткам вчерашних сигарет и найденному в кармане джинс мескалину недельной давности, парень проводит целый день, то ли размышляя, то ли просто глядя в окно на проплывающие на небе облака, на закатившееся солнце. Думать не хочется, да и не очень-то получается. Чонин вновь растворяется в дымке сознания. Будит его сильной ливень, стучащий по подоконнику и звонок, раздавшийся в квартире. Лениво потянувшись, парень неспеша встаёт и только через минуту оказывается у двери, а когда она открывается, чониновскому взору предстаёт давно изученная вдоль и поперёк фигура Сехуна, тонкие черты лица и немного посиневшая от холода кожа, а также промокшая до последней нитки одежда. - Зонт не взял, - слегка застенчиво, как бы оправдывая свой приход, говорит Сехун. Чонин понимающе кивает, отходя в сторону и пропуская гостя внутрь. Затем даёт замёрзшему парню полотенце и его любимую чёрную футболку, растянутую и едва закрывавшую худые бёдра. Сидящий с сигаретой Ким с интересом наблюдает, как младший бегает по кухне взад-вперёд в поисках хоть чего-нибудь съедобного и светит красными боксерами, выглядывающими из-под футболки. Затем Сехун плюхается рядом с Чонином и устремляет взгляд на его торс, вздымающийся при дыхании хозяина. Старший ловит чужой взгляд на себе, мягко улыбается и, затушив сигарету спрашивает: - Мы вчера... кого-то подцепили? Младший заметно напрягается, отворачивается от Кима, опрокидываясь на спинку потрёпанного дивана. Последний же продолжает вглядываться в закатанные к потолку глаза Сехуна, стараясь выловить ответ на свой вопрос в их омуте. - С памятью вообще плохо последнее время стало, - протягивает Чонин и касается пальцами своей головы. - Просыпаюсь утром будто после амнезии, голова гудит. Сехун внимательно слушает, вникая в каждое слово, а затем, кажется, совершенно наплевав на сказанное, громко заявляет: - Хочу выпить. Чонин слегка удивляется и с ноткой горечи понимает, что младшему параллельны его проблемы с памятью, но всё же встаёт и тащится к холодильнику, в котором вроде бы что-то было. Вернувшись уже с бутылкой какой-то алкогольной дряни, Ким вновь удобно усаживается, протягивая её Се, который быстро подхватывает тару и сразу же делает несколько глотков. Старший смотрит на него с желанием, с желанием слизать красные капли с тонкой шеи, с бледной груди. Но останавливает себя, отворачивается от лица младшего, на котором уже появляется лёгкий румянец от алкоголя. Ресницы О дрожат, а губы жадно глотают жидкость, которой становится всё меньше. Чонин ловит себя на мысли, что пить сегодня не будет, что будет смотреть, как засыпает Сехун, а затем пойдёт в ванну и, повторяя его имя своими пухлыми губами, прокрутит момент с выпивкой в голове. Младший, прикончив бутылку, быстро поднимается с дивана, направляясь к стоящему на полу магнитофону и включает его. Словно в такт музыке Сехун пошло двигает бёдрами, выпрямляется в спине, а потом медленно подходит к Чонину и начинает медленно пританцовывать. Старший смотрит с безразличием и с какой-то малой долей усмешки в голосе произносит так тихо, что Се сначала не разбирает слов сквозь аккорды музыки, а затем, разобрав сказанное, хитро улыбается и подходит ближе к сидящему Киму. - Ты похож на стриптизёршу в дешёвом баре, - уже более громко повторяет Чонин больше для себя, чем для танцующего перед ним. - Не стыдно? Но Сехун, кажется, не обращает внимание на друга, он продолжает качать бёдрами, задирает вверх руки, оголяя плоский живот и округлости, стянутые боксерами, проводит по ним тонкими пальцами, плавно переходя на живот, затем на грудь, до безобразия высоко поднимая край футболки, казавшейся совершенно не нужной сейчас. Ким сглатывает, когда младший подбирается ещё ближе, хватает ладонями чониновские колени, поглаживая их руками. Сехун притягивает Чонина за плечи к себе, шепчет ему на ухо какую-то несуразицу. Старший не пьян, но запах алкоголя, исходящий изо рта Се, бьёт по лёгким и перекручивает мысли в один ком, в котором уже не разобрать, где разум, а где похоть. Она овладевает Чонином, и он, забыв про всё и не думая о последствиях, грубо хватает младшего за бёдра и мнёт их руками. Чонин думает – а почему бы и нет? Ведь Сехун первый начал. А затем сажает О на себя, забирается под футболку и начинает ласкать худое тело. Без суеты или лишних движений. Он медленно перебирает пальцами рёбра Се и застывает, когда тот пошло облизывает обсохшие губы и выдаёт тяжёлый вздох, отдалённо напоминающий стон. Вдруг Сехун открывает глаза и смотрит сверху вниз на Чонина, который мысленно ругает себя, проклинает, что воспользовался состоянием младшего, а после слегка наклоняется, проводя пальцем по влажной губе, и произносит: - Хочешь..? Чонин сразу же чувствует в чужих словах скрытый смысл и пульсацию в своих собственных штанах. Он не успевает что-то сказать, только лишь приоткрывает рот, как настойчивым поцелуем Сехун пресекает любые слова, которые, как он думает, лишние и не нужные. Старший податливо отвечает, сначала неуверенно, а затем перехватывая инициативу, заставляя О мычать в поцелуй и ёрзать на коленях парня. Чонин готов взвыть, так как в джинсах уже слишком тесно и Се, кажется, совсем потерял рассудок, если в открытую трётся своим возбуждением прямо о пах Кима. Наконец, младший разрывает поцелуй, напоследок слизывая вкус чужих губ кончиком языка. Чонин по-детски смущается, когда Сехун толкает его в грудь на спинку дивана и усаживается прямо на очерченный обтянутой тканью джинс член. Ким глухо стонет, чувствуя возбуждение младшего, который двигается в такт играющей музыке, доводя старшего до сумасшествия и бесстыдно дыша в его ухо. Чонин готов провалится в ад за это, даже перспектива заката их дружбы уже не трогает, просто ему хочется больше, и больше Сехуна, его стонов, поцелуев и прикосновений. От мыслей отвлекает уже забравшийся руками в чониновские штаны Се и поглаживающий ладонью чужое возбуждение. Чонин задыхается, сжимает запястья младшего пальцами, нервно облизывает губы, до которых в свою очередь добирается О, завлекая в сладкий поцелуй, непродолжительный, но такой прекрасный. Сехун аккуратно слезает со старшего и совершенно спокойно, даже слишком медленно снимает мешающие боксеры со своих слегка костлявых бёдер, заставляя Чонина поперхнуться собственным вздохом. После того, как Ким тоже избавился от ненужных ему джинс, Се провёл тонкими пальцами по его прессу, будто специально приближаясь к заветному месту, но всё время отдёргивая руки, когда старший задерживает дыхание в предвкушении. Эти издёвки продолжаются до того момента, пока Чонин не выходит из себя из-за ноющего внизу живота узла. Парень резко хватает младшего за запястье и притягивает к себе, впиваясь своими губами в его. Последний же только тяжело дышит в губы Кима и слегка улыбается, сводя его с ума интенсивными движениями ладонью по набухшему члену. Затем Сехун обрывает поцелуй, лезет руками в карман чониновских штанов, недавно кинутых на боковину, и достаёт из них непонятно откуда взявшийся презерватив. Чонин поднимает глаза на Се, мысленно спрашивая, откуда он вообще там взялся. Но тот лишь берёт пакетик в зубы и, придерживая двумя пальцами его край, разрывает. Старшего это заводит, он, слегка приоткрыв рот, наблюдает за каждым движением Сехуна, ловит его пошлые взгляды на своём лице и впитывает в себя запах, исходящий от младшего, и тепло, которое разливается по всему телу. Стянув с Чонина боксеры, О касается указательным пальцем головки и по-садистски ухмыляется, когда Ким прикусывает нижнюю губу и в ожидании смотрит на младшего, который вновь прижимается к чониновским губам и проходится по ним языком. Затем Сехун еле напяливает на набухший член старшего презерватив, а после немного привстаёт, держа его в руке и пытается сесть сверху. Ким неожиданно, будто очнувшись, подскакивает на месте, заставляя Се выпустить из руки член старшего. Даже будучи в таком состоянии, парень понимает, что это, должно быть, ужасно больно – вот так, без подготовки. - Не волнуйся, я заранее подготовился, просто получай удовольствие, - произносит Сехун, толкая Чонина обратно. В следующую секунду относительную тишину в комнате нарушает громкий голос младшего и еле различимый на фоне музыки шумный выдох Чонина, схватившего О за талию сильными руками. Совершенно наплевав на боль, Сехун сразу начал двигаться довольно быстро, вырывая короткие стоны из груди Чонина, буквально захлёбывающегося наслаждением. Не переставая, он повторял имя младшего, то шептал его ему на ухо, то выдыхал в чужие губы, постоянно целовал молочную кожу, гладил её, заставляя Се закатывать глаза от удовольствия. - Так горячо, - выдыхает Чонин, - чувствую, что сейчас сгорю... внутри тебя так хорошо. Младший переводит взгляд на него и улыбается так, будто произошло какое-то чудо. Чонин и сам не замечает, как на его лице проскальзывает лёгкая улыбка, которую не замечает Сехун, ведь старший прижимает парня к себе и целует того в висок, так нежно, что О сначала немного тормозит, а затем продолжает двигать бёдрами, уткнувшись в макушку Кима. Животная страсть и едва уловимая нежность чувствуется в каждом движении Чонина, в каждом его поцелуе и прикосновении. Он то мучительно медленно, то резко на всю длину входит в младшего, поглаживая тело О. В глазах Сехуна плещется неуверенность, видимо, перетёкшая в Чонина воздушно-капельным. И он начинает задумываться о том, что будет после того, как всё кончится. Простит ли его Сехун? Или всё же это плата за все те сны, в которых Ким проделывает с ним непотребные вещи? - Чонин, - зовёт младший, - я уже... Старший берёт сочащийся спермой член Се и начинает двигать рукой в такт своим движениям бёдрами. Младший из последних сил держится за плечи Чонина, выкрикивает его имя своими сладкими губами, которые старший хочет постоянно целовать. Его бы воля, парень бы запер любимого навсегда в своей квартире, в своём мире, где его никто бы не смог забрать. Парень уже не может представить жизнь без Сехуна, без его голоса, без его рук. Он вытащил его со дна, на которое Чонин сам себя бросил. Он заставил его поверить, что жизнь – одна, и каждый день нужно проживать так, будто он последний. Сехун был рядом, всегда рядом, когда Чонину хотелось всё бросить, уйти в себя, забыться, утонуть. Но Сехун постоянно не давал этого сделать, бросался за ним или протягивал руку. Даже когда тот кричал на него, выгонял, он всегда оставался рядом. Но останется ли теперь? - Я сейчас... Младший прижимается к Чонину, который тоже уже на пределе, и, выкрикивая его имя, изливается тому в руку. Ким делает ещё пару толчков, отчаянно пытаясь не задохнуться собственными вдохами и выдохами, а затем, сжимая бёдра Сехуна, кончает, прикусывая свои и без того измученные губы. О падает на грудь Чонина и тяжело дышит ему в шею, пытаясь выровнять дыхание. С минуту или даже больше они не двигаются. Старший обнимает Се за талию, совершенно не желая выпускать его из своих объятий, а Сехун тем временем более-менее приходит в себя и шепчет: - Чонин, ты знаешь, я... - он осекается, когда встречается взглядом со старшим, поэтому всё-таки решает промолчать. - Нет, ничего. Ким разочарованно опускает глаза и как-то резко его виски пронзает адская боль и он, сам не понимая, падает на спинку дивана. Просыпается он уже утром, когда солнце ярко светит, пытаясь пробить ткань задёрнутых штор в квартиру Чонина. Парень приподнимается с кровати, мысленно готовясь встретить начало дня в раздумьях и попытках вспомнить хоть какие-нибудь подробности вчерашнего вечера. Оглядываясь по сторонам, Ким, к своему великому облегчению, не находит брошенный презерватив, судя по сегодняшнему сну, глубоко засевший в его голове. Также Чонин с удивлением обнаруживает, что по дому не валяются пустые бутылки, пачки сигарет и прочий мусор, а окно, которое всегда нараспашку, почему-то оказывается закрытым, да ещё и занавешенным шторами. - Ну ничего себе, - только и может выплюнуть Ким. Вдруг в глубине кухни слышаться шаги, а в следующее мгновение Чонин по-настоящему думает, что всё ещё спит, потому что в проёме появляется знакомая фигура всё в той же растянутой чониновской футболке, разве что боксеры на нём были уже чужие. - Проснулся? - говорит Сехун, облокачиваясь о стену. Старший кивает, задерживая взгляд на длинных ногах О. - А, извини, я одолжил это, ничего? - произносит Се, чуть приподнимая футболку и показывая Киму его же нижнее бельё. - Я что, сплю? - обескураженно спрашивает Чонин, на что Сехун сначала немного мнётся на месте, а затем отрицательно мотает головой, немного смущаясь. - Ты слишком много выпил и умер от передозировки наркотой, - вроде бы в шутку кидает Се, но, завидев совершенно серьёзное лицо Чонина, тяжело вздыхает и подходит ближе. - Дурак ты, я шучу. Вдруг Сехун подходит ещё ближе, а затем наклоняется почти к ногам Кима и, подняв с пола завязанный презерватив, трясёт им чуть ли не перед лицом Чонина, заставив того вытаращить глаза на использованный кусок резины. - Теперь дошло? Твоя память и правда как у старичка, - кидает младший и скрывается в кухне, оставляя парня одного. Он сначала долго вникает в слова Се, хватается пальцами за волосы, бьёт себя по лицу. Но только спустя пять минут вскакивает и бросается на кухню. - Дак это мне не снилось? Сехун поворачивается на голос и, загадочно улыбаясь, произносит: - Как знать. После этого Чонин вновь не идёт на учёбу, прогуливает работу, целый день бродит по комнате, тысячу раз измеряя шагами её мелкие квадратные метры, размышляя обо всём на свете. Затем пьёт кофе, много кофе, не похожий ни на один кофе в его жизни, а уже спустя час видит очередной сон, с Сехуном в главной роли... Только сон ли это?