Изнанка наших душ.

Солнечное утро. Такое, которое запоминается на всю жизнь. Когда солнце светит ярко, но не обжигает, а воздух теплый, но наполнен неповторимой свежестью. Легкий ветерок и птичьи переговоры. А еще звенящий какой-то радостью окружающий мир… Таким утром хочется дышать полной грудью, и чтобы этот день никогда не заканчивался… Элайджа оторвался от созерцания шмеля, деловито опыляющего ирисы сада Майклсона-старшего. Клаус с отцом и Стефаном колдовали что-то на барбекю и, судя по запаху, вроде получалось недурно, не смотря на непрекращающийся спор, каким образом правильней жарить мясо и колбаски. Элайджа усмехнулся: а ведь он втайне заказал обед из ресторана, сомневаясь, что они смогут приготовить что-то собственноручно. Керолайн нарезала овощи и хлеб, а Кетрин смешивала коктейли, что-то увлеченно той рассказывая. - Все-таки семейный пикник оказался хорошей идеей, - Ребекка взяла брата под руку, положив голову на плечо. - Это будет хорошей традицией, - согласился Элайджа. - Ох!.. Эл… - внезапно ойкнула та, положив ладонь на уже заметно округлившийся животик. - Что такое? – обеспокоенно спросил брат, на что девушка улыбнулась: - Малыш толкнулся. Видимо, выразил свое согласие с такими традициями. Элайджа улыбнулся. Отец после инфаркта окончательно отошел от любых дел, всерьез увлекшись лыжами и пропадая на горнолыжных курортах мира. Возвращаясь же в Нью-Йорк, он первым делом проведывал внуков, неизменно утверждая, что еще немного, и он будет брать их с собой. Кет и Керолайн же обычно, давясь от смеха, отвечали, что сначала тем нужно научиться ходить… Ребекка и Стефан наконец станут родителями, а они с Кетрин уже подумывают о втором. Ник… Он был искренне рад за брата. Керолайн возродила его, сделала терпимей и человечней... Теперь семейство Майклсон стало, наконец, настоящей семьей. Он наблюдал, как Ник подошел к стоящей, тут же, в саду, кроватке, в которой мирно посапывали Джереми – их с Кет сын, и Лекси – дочь брата и Керолайн. Тот улыбнулся, глядя на детей, и черты обычно холодного, высокомерного лица смягчились, выдавая чувства мужчины. Затем посмотрел на Керолайн. Видя взгляд брата, внезапно Элайджа понял одну вещь. Хейли была права. Никлаус не любил свою жену. Он ее боготворил.