Жизнь после смерти

Две с половиной минуты. Сколько можно копаться. Я стою у выхода на поверхность, зацикленно стуча костяшками пальцев в толстой перчатке по стене. Ребята из патруля странно и чуть раздраженно на меня посматривают, но молчат. На станции мёртвая тишина, от которой даже мне становится не по себе. Я бы пофилософствовал на эту тему, если бы не был так взбешен. Три минуты. - Да чтоб тебя черти съели! – зло выплёвываю я, поворачиваясь к копающемуся в рюкзаках молодняку. По правде сказать, весь мой отряд – сплошь молодняк, но сегодня мне подсунули совершенно недееспособного молокососа, который уже полчаса копается со своими вещами. От моего резкого окрика кудрявый парнишка вздрогнул и начал ещё более неуклюже запихивать зажигательные гранаты в специальные петли на костюме. Сидящий неподалеку Томмо, болтающий с сестрой, которая пришла нас проводить, поднял голову и предостерегающе на меня посмотрел. Но мне уже было все равно. Я заводился всё больше и больше. - Фильтры где? – рявкнул я, увидев, что одной сумки на поясе не хватает. Паренёк испуганно заозирался, и я сжал зубы, едва сдерживаясь, чтобы не потянуться к предохранителю. Томмо резко встал, бросил сумку пареньку, ободряюще ему улыбнувшись, и подошёл вплотную ко мне. - Успокойся. - Я пристрелю его, - вполголоса кричал я. – Как я могу повести его на поверхность?! У нас тут блять бесплатные экскурсии? Томмо вдруг ударил меня по щеке. - Заткнись, Зейн, пока я тебя сам не прикончил. И возьми себя в руки, - сквозь стиснутые зубы шипел он. – Ты за наши жизни отвечаешь. И от тебя блять зависит, сколько ребят сегодня вернётся домой. Поэтому останови истерику и дай мальчишке спокойно собраться. Ему и двадцати нет. Он боится. Но, в отличие от тебя, в состоянии держать себя в руках, - Томмо встряхнул меня и, гневно сверкнув глазами, отошёл к новобранцу, сразу заводя с ним тихий разговор. Томмо. Это я знаю, что его так зовут. Но у нас имена не в чести. Они, как говорится, для простых смертных. И я придумал для него позывной «Стриж». Из-за птички, вытатуированной у него на руке. Он сделал это ещё тогда, до. Ему было тогда пятнадцать. Ни он, ни я теперь не знаем, что это за птица. Но, по-моему, похожа на стрижа, которого я видел однажды в детской книжке. Я всей душой привязан к этому человеку, и он, наверное, единственный, кто имеет надо мной хоть какую-то власть. Новобранец, наконец, управился с рюкзаком и выпрямился, виновато и восхищённо глядя на меня. Он переминался с ноги на ногу, а Томмо возился с прикладом на его автомате. Я вздохнул и, наконец, дал сигнал своим ребятам. Спокойно, без суеты, все завершили последние приготовления. Томмо поцеловал сестру и как-то лениво пересчитал патроны. Чуть улыбнувшись, я натянул противогаз и дал отмашку. Тяжёлые гермоворота медленно поползли вверх, открывая вид на цепочку бегущих вверх эскалаторов.