Проклятые

Лили отложила газету и уставилась невидящим взором в окно. Внутри всё скребло и билось в панике, но лицо не выражало ничего, будто она просто задумалась о чём-то совершенно не важном. Джеймса посадили специально — он не мог убить женщину, которую добивался много лет подряд. Может кто-то и мог, но только не он. Он был лучше раскрытой книги, особенно для тех, кто был ему близок. Терри признался в том, что Фелиция приняла яд, хотя может он самолично её убил, но Лили сказал обратное с какой-то целью. Их было несколько, и все были неправдоподобными и в тоже время имели под собой основание. Зачем ему нужно было об этом говорить? И зачем неправду? Показать, как была слаба Фелиция и как силён он, чтобы Лили понимала, что ей никуда не деться? А может думал, что она сама об этом что-то знала? Но у неё были только непонятные записи, оставленные Меролл, о которых ему говорить не стоило. Да и с Феллицией они не так уж и ладили, чтобы она почувствовала сожаление о её кончине сверх того, что она чувствовала. Или он думал, что она дала ей яд сама? Хотя… почему отравление? Целители заключили, что она умерла от неизвестного заклятья Джеймса. Кто из них был прав, а кто лгал? И кому из них это было выгодно? Эти мысли беспокоили её уже несколько месяцев, с того времени, как последний раз встретилась с Терри. Но теперь они с удвоенной скоростью закрутились в голове снова. «Сын убил отца в яростном припадке…» Как в случае с братом, Лили была уверенна, что Ник не мог этого сделать, хоть и знала, что он был способен на непроизвольную жестокость. Его подставили. И это был без сомненья Терри, который точил на него зуб. И от того Лили было больней всего. Он бил по самым близким ей людям, калеча их жизни раз и навсегда. Неужели дело было только в ней? Неужели, двоих убили из-за того только, что она не согласилась быть с ним? Иногда она задавалась вопросом, зачем она была нужна Терри? Не могло быть такого, чтобы он действительно её любил, чтобы совершал такие ужасные поступки только ради неё. Приближалось полнолуние, и она беспокоилась. Без зелья и в бегах Ник мог натворить много чего, за что его уж точно могли посадить. Но где он мог прятаться? В дом к матери он не явиться. Он не захотел бы подставлять её. Прятаться в лесах? Возможно. Она очень на это надеялась. К Элен пойти и спросить об этом она не могла. Хотя и та, Лили была уверена, сидела в этот момент, возможно тоже со свежим выпуском газеты, и волновалась. Они были похожи в своём горе и то, как они объединились в тот момент, когда прозвучала роковая новость, говорило о том, что ей он был так же дорог, как и Лили, и ещё напоминало о том, что она уже сделала выбор и Ник не принадлежал ей. Но что делать, когда каждая клеточка, каждая струна души вопит о необходимости его найти, видеть его живым, невредимым и свободным. Лили закрыла лицо руками, выступившие на глазах слёзы стремительно скатились по лицу, обжигая кожу. Это было почти невыносимо. Как она могла привязаться к нему настолько крепко? И почему не могла думать о нём спокойно? Она не могла пойти к Элен, потому что была ему не сестрой, не даже кузиной, и не девушкой, она была той, кто хотел его отбить у неё, и прийти с заявлением, что возможно вместе будет искать лучше, было бы ошибочным решением. Ещё свежи были воспоминания о том последнем собрании. Когда она сказала, что нужно найти Ника, все на неё посмотрели по-разному, но каждый выразил во взгляде все свои мысли, даже не нужно было быть легилиментом. Ванесса смотрела сочувственно, Кассиопея тоже, хотя и попыталась это скрыть усмешкой, но глаза её выдавали, Элен скрипела зубами и только что не набросилась на неё с криками, а Скорпиус был обижен, наверное, если бы была такая возможность, он бы самолично упёк Ника в Азкабан, только за одну её фразу. Но ситуация была такова, что Крама им нужно было найти, во чтобы то ни стало. Иначе всё могло обернуться ещё хуже. Это было только вчера, а она уже как будто целую вечность сидела в своей комнате, но это была всего лишь ночь и половина утра, за которые она успела передумать всё что было только можно. Газета уже наверняка достигла рук и глаз своих читателей, а значит Ник уже больше, чем на 1/3 был осуждён. Время утекало, уходило и улетало, и хватаясь за него голыми руками, Лили пыталась хоть на мгновение остановить его ход, чтобы дать ей шанс, дать шанс ему и всем остальным. Если всё на свете было несправедливо, так пусть хоть один раз, это изменится. Лучи солнца, проникавшие в комнату через открытое окно, озаряли почти всю комнату, и только один угол оставался в тени, в нём то Лили и сидела в кресле, поджав под себя ноги. В лёгком жёлтом платьице с тонкими бретельками, с распущенными рыжими волосами по плечам, она всё же выглядела серо и уныло. Поэтому вошедший в её комнату отец немного опешил, увидев её там, хотя и сразу всё понял. — Мне очень жаль Ника, — сказал он, и по глазам было видно, что это действительно так, — Возможно, если будут доказательства, его можно будет оправдать, — неуверенно произнёс он, наверное, вспоминая в этот момент Джеймса, которого не смог уберечь. Но это была не его вина, и зря он себя винил. Это всё Терри. Терри и Феллиция. Они были виноваты во всём. Лили опустила голову ещё ниже, закрывая лицо распущенными волосами, как занавесью, чтобы не видели, что на нём творилось в этот момент. Доказательств не будет. Ника посадят так же, как и Джеймса, предъявят несуществующие улики. — Всё будет хорошо, — сказал отец и поправив очки на переносице, не найдя, что ещё сказать, вышел. «Всё будет хорошо», — повторила она про себя. — Лили, нам нужно поговорить. Родительский день не иначе. Она спустилась по лестнице и кинула на мать уставший взгляд. — Не сейчас, мам. — По-моему самое время, — твёрдо сказала она и оглянулась на тётю Гермиону, которая кивком головы показала, что та всё делает правильно. — Не думаю, — она вышла на улицу и быстрым шагом направилась к поляне, на которой обычно её кузены играли в квиддич. Эти сочувствующие взгляды, эта жалость. Да они ничего не знали, хотя если бы и знали, то кому от этого было бы легче? — Лили Поттер, стой! — мать решительным шагом её догоняла. — Что? — воскликнула она довольно грубо и резко развернулась. — Я твоя мать! Не надо со мной обращаться, как с подругой, — заметила Джинни Поттер строго. Лили сжала зубы. Ну почему именно сейчас? — Ты прячешься ото всех и заявляешь, что тебе нравятся девочки, в то время, как целый день сидишь взаперти из-за новости о Николасе. Что с тобой происходит? — Подростковый возраст, — проговорила она сжато, чтобы не высказать матери всё что о ней думала. Это было бы крайне нежелательно в их ситуации. Мать стояла на расстоянии от неё и всё никак не могла сделать хотя бы пару шагов ей на встречу. Возможно это бы сломало между ними стену, но она не решалась или же просто не хотела. — Я о тебе беспокоюсь, — сказала она, и плечи её будто поникли, и сама она тоже вся опустилась, — Ты можешь сделать слишком много ошибок, о которых потом сама пожалеешь. — Эта моя жизнь, мам. — Но я твоя мать, я обязана тебя предостеречь, и если отцу наплевать на это… — Мам, — Лили её перебила, пока та не разразилась тирадой, — ты ничего не должна. Вот так, всё было как всегда. Если одна делала шаг на встречу другой, то та сразу же ставила барьер между ними. Нет, семья не должна была быть такой. Лунный свет, серебристой дорогой стелился по полу, придавая ночи таинственности и ужаса. Каждый угол комнаты казалось был забит чудовищами всех мастей, как верилось в детстве, и как вспоминалось теперь. А за окном ютились оборотни и вампиры так и жаждавшие её съесть. Ей снился очередной за последние три дня кошмар. Подвал цепи, но в них уже была не она, а Ник. Он был полноценным оборотнем, рвавшимся из оков, как безумный, щёлкая острыми зубами будто у неё перед носом. И вдруг, когда цепь с грохотом и куском отломившейся стены, упала на пол, и её сковало ледяным ужасом, она проснулась. Лили села на кровати и откинула волосы с мокрого лба. На прикроватном столике стояла склянка с Волчелычным зельем, на тот случай, если Ник придёт к ней. Луна росла. Ещё день-два и полнолуние. Она спустила ноги на пол и подошла к открытому настежь окну. Что-то похожее на тень человека мелькнуло возле сада, и Лили присмотрелась внимательней. Но всё осталось, как прежде. Она спустилась вниз и вышла на порог дома, оглядываясь. Было душно и тихо, только сверчки стрекотали где-то в траве. Рядом с порогом стоял стул, на котором в горшке, напоминающем больше кастрюлю, стоял цветок. Лили положила туда склянку, чуть прикрыв её землёй от ненужных глаз, и вернулась обратно в дом. Если это был Ник, то это могло ему пригодиться. Августа Крам сразу заявила, что её сын невиновен, но на всякий случай переехала жить к родственникам. Хотя кого она больше боялась сына или министерства, было загадкой. Авроры рыскали по всей Англии в поисках Ника, но он, как будто сквозь землю провалился. На похоронах Виктора Крама она не была, но слышала, что там были авроры. Отец недовольно качал головой. Не могло такого быть, чтобы он не догадывался, что во всём, что происходило, было что-то не так. Но скорее всего он просто не подавал виду, что что-то знает. Лили решила это проверить, порывшись в его бумагах. Подобно Теду, он приносил с собой большую часть дел, с которыми работал. «Керолл» — прочитала она на папке и раскрыла. Она знала только одного человека с такой фамилией, и знала с не очень хорошей стороны. Но следующие слова заставили её задуматься. Он был убит и судя по написанному, два года назад. Официально опять же — несчастный случай. И тут на глаза Лили попала дата — февраль. Но она точно помнила, что в начале апреля он их с Ником закопал в землю. Значит выходило, что-то был совсем не Керолл, а кто-то выдававший себя за него. Порывшись ещё немного, Лили поняла, что отец вёл все те дела с загадочными смертями, почему-то все они помечались «отдел Н.», а также коллекционировал вырезки с нападениями и проводил параллели, скрепляя похожие. Досмотреть так и не удалось, пришлось быстро всё класть на место, когда в замке повернулся ключ. Пока отец был на работе, а Шарлотта пришла неожиданно пораньше, Лили решила прогуляться в парке, что был через дорогу. Смеркалось, но не было ни малейшего ветерка. Деревья стояли спокойно, томившись от жары. Людей было не много, поэтому, когда сзади неё послышались шаги, она резко обернулась. — Ник, — выдохнула она, и он измученно улыбнулся, обнимая в ответ на её порыв, — Я так волновалась. — У нас мало времени, за тобой следят, — он отвёл её в тень кустов. — Что произошло? Твой отец… Полнолуние завтра, что ты собираешься делать? — сбивчиво заговорила она, смотря на него и не веря своим глазам. Но внутри помимо радости больше всё же было беспокойства. — Отец мне всё успел рассказать, но сразу после меня к нему наведался кто-то ещё. Видимо он и убил. Но видели только меня, и говорят, нашли какие-то улики. Не знаю какие, я не задумывался о следах, когда приходил поговорить с отцом. Видимо зря, — сказал он обречённо. Выглядел он не важно. Его трясло, а глаза лихорадочно сверкали в полутьме, одежда была в нескольких местах порвана, на лице щетина. Он уже не походил на юношу, только что окончившего Хогвартс, а скорее на мужчину, за какую-то неделю повзрослев лет на десять. Она вытащила склянку с Волчелычным зельем и протянула ему. — Это последняя, — сказала она, вкладывая ему в руку пузырёк, прикрывая пальцами. — Спасибо, — сказал он, откупоривая его и сразу же одним глотком выпивая. Лили оглянулась по сторонам, но люди бродили только в отдалении, не замечая их в кустах. — Пока на сто шагов никого нет, — сказал Ник, выбрасывая склянку в мусор, и пристально смотря на неё, — Я узнал, кто такая Меролл. Оказывается, мой отец до матери уже был женат. И девочка на этой колдограффии моя сестра. — Выходит, это правда, — обречённо сказала Лили. Где-то в глубине души она ещё надеялась, что Том лгал, но нет, он просто не считал нужным говорить правду до поры до времени. — Ты знала? — Ник удивлённо приподнял брови, а в голосе слышались нотки обиды. — Скорпиус сказал. Твоя мама, настоящая, — уточнила Лили, — сестра миссис Малфой. — Здорово! Малфой — мой кузен, — не весело усмехнулся Ник, — А Меролл сестра. Как такое возможно? — Он сказал, — под «он» подозревая Тома, так как не каждый мог переносить его имя на слух, — что до меня его видела она, а после её смерти он переселил её душу ко мне. Отец тебе не сказал, что Меролл тоже лечилась у Коулмана? — Нет. Видимо не считал это нужным. Сказал только, что она была жутким ребёнком, от которого бросало в дрожь. А ещё любила резать периодически запястья и писать своей кровью на стенах. — И вправду жуть, — Лили передёрнула плечами, представляя, что душа этого ребёнка находилась в ней. Кто-то шёл в их строну, поэтому, надев на голову маггловскую бейсболку и сдвинув её почти на глаза, он сказал ей идти вперёд и не оборачиваться. В подъезде он догнал её возле двери квартиры, и они тихо пробрались в её комнату, заперевшись на замок. Правда Лили ещё успела прихватить с кухни еды, так как Ник уже несколько дней нормально не ел. Отец пришёл почти ночью. Он тихо постучал в дверь, и Лили быстро затолкала Ника под кровать, как любовника. — Всё в порядке? — Да. Он пристально осмотрел комнату, задержавшись взглядом на пыльных следах возле кровати, и вытащил из-за пояса палочку. — Пап, — протянула Лили, перегораживая ему путь, — не надо. — Лили, отойди! — жёстко сказал отец и бесцеремонно её оттолкнул, но лезть под кровать ему не пришлось, так как Ник вылез сам. — Пожалуйста, — проговорил он умоляюще, — Я никому не причиню вреда. Отец всё так же держал палочку наизготовку, ожидая объяснений. — Я не убивал отца, — Ник поднял руки. И тот наконец нехотя опустил палочку. — Что ты здесь делаешь? Тебя разыскивают. — Я знаю, — сказал Ник с тоской. Отец увёл его на кухню разговаривать, нелепо отмахнувшись от испуганной Шарлотты, которая только что не визжала во всё горло, что у них в квартире преступник. Лили с силой захлопнула дверь в комнату, и легла на кровать, уткнувшись носом в подушку. Впервые за тяжёлую неделю она заснула крепким сном. Ник нашёлся, с ним всё было почти в порядке, и он был рядом. Зелёный-зелёный луг из сочной бархатистой травы, укрывал склон. Ни кустарников, ни деревьев, только простор, казавшийся бескрайним даже на горизонте, где зелёное сливалось с небесным голубым. Лёгкий ветерок трепал распущенные волосы и обдувал лицо. Где-то высоко в безоблачном небе парили птицы и призывно кричали, о чём-то предупреждая. С севера надвигалась туча. Большая, угрюмая, извергающая из себя молнии и потоки воды. Ветер быстро сменился с лёгкого на шквальный. И она побежала что было сил, вниз по склону, на перегонки с настигающей её бурей. Ветер почти что сбивал с ног… Лёгкий поцелуй в висок, и она открыла глаза. Ник бережно провёл рукой по её волосам. — Куда ты? — она рывком поднялась, замечая обеспокоенное выражение лица друга. — Любовница твоего отца только что кому-то послала сову. Думаю, что мне лучше уйти. — Вот тварь, — выругалась Лили. Она ожидала какого-то подвоха, но всё равно была не готова к такому, — Куда ты? — Постараюсь затаиться, если получится. Нам лучше пока не встречаться, чтобы тебя не подозревали в содействии. — Ник, я… мне очень жаль, что так вышло. — Ничего, — он прижал её к себе на прощание, и она вжалась в его грудь. Было такое ощущение, что они прощались навсегда. Авроры вломились в их квартиру посреди ночи, перевернув каждый угол верх дном, но Ника уже и след простыл. Отец жутко разозлился на Шарлотту и спал в гостиной на диване, утром попросив её уйти. Ник пропал снова, а Лили в письменном виде сообщила всем, что встречалась с ним. И теперь готова была поспорить, что Забини в своих мечтах хотела её отравить. Ведь к ней он так и не явился. Что по-своему проливало на душу бальзам. Недели шли за неделями, отсекая отрезки времени и выкидывая их в пространство. Лили успела связаться с Чарли, сумев отобрать у него полчаса на приватный разговор, который был довольно опасен. Она просила его поговорить за Ника, и как-нибудь его пристроить, но взамен на услугу — Лили должна была готовить ему людей для перехода в Сектор, который потихоньку начинал приобретать очертания незаконной организации. Отец вновь сошёлся с Шарлоттой, но в отношениях их была прохлада, а Лили и вовсе делала вид, что её не замечает. Такие люди ей были противны. Не говоря уже о том, что из-за неё Нику пришлось опять бежать. Лили периодически встречалась с Ванессой, которая тяжело переживала их с Тедом отношения. Он всё ещё держался позиции преподаватель-студентка, что обоих терзало. — И Хьюго писал на днях, — сказала подруга, водя пальцем по бокалу с холодным лимонадом. Они сидели в уютном маггловском кафе. Лили нравилось думать, что она здесь сливалась с ними и превращалась в одну из типичных горожанок, пьющих кофе из маленьких белых чашечек. — И что? — Говорит, что хочет просто дружить, но я так не думаю. Лили улыбнулась, отпивая из чашки и ставя её обратно на блюдце. — А ты что? — Что я? — не поняла она. — Меролл молчит? — Она всегда молчит, зато потом проблем не оберёшься. И давай не будем об этом. Дворами, тротуарами, в парк. Лили уже некоторое время замечала, как женщина шла за ней, наверное, от самого кафе. И свернув, будто на другую дорогу, она поджидала. — Кто вы? — она внимательно посмотрела на блондинку в сером костюме. Почему-то она казалась смутно знакомой. Та в свою очередь оценивающе осмотрела её. — Меня зовут Амелия, а ты — Лили, полагаю, — в голосе насмешка и провокация, такая до боли знакомая. — Откуда вы меня знаете? — она немного опешила от такого прямого контакта. — Не важно, но хорошо, что мы встретились. Есть свободная минута? — Да, — ответила Лили, всё ещё не понимая, что хотела от неё эта женщина. А та вдруг схватила её за руку, и они аппарировали в какую-то избушку, судя по интерьеру. — Какого чёрта? — Лили схватилась за живот. Было ощущение, что внутренности не то что вывернуло наизнанку, но и они перемешались где-то внутри. Потому что сердце билось где-то возле пупка. — Лили, — немного удивлённо и слабо. — Ник, — она бросилась к дивану, на котором лежал друг по голову в кровавых повязках, — Что с тобой? Ты ранен. — Его прижали авроры, — Амелия выступила из угла. — Я отбивался… Если бы не Амелия. Волчелычное блокирует меня, и у меня совершенно не было сил, только злость. — Он успел раскидать пятерых, в то время, как остальные десять резали его заклятьями, — говорила за него дальше женщина. — Почему так много? Он же всего лишь… — Беглый преступник, — закончил Ник. Лили сжала его руку. — Я напишу Элен и остальным, нужны заживляющие зелья, — она встала и решительно направилась к столу, — У вас есть сова? — Да, — Амелия внимательно на неё посмотрела, будто уточняя точно ли она хотела написать кому-то, выдавая местонахождение Ника. Лили быстро нацарапала на трёх листочках: «Зверёк нашёлся», и передала их женщине. И пока та уходила отправлять послания, она подсела к другу. — Ты уверен в ней? — Она унесла меня с поля боя, и спокойно перенесла новость о том, что я оборотень. — По-моему это и странно. Обычный человек, как Шарлотта, напишет донесение, — заметила Лили, — Может ей что-то от тебя нужно? — Не знаю, — Ник прикрыл глаза от боли. На улице раздались голоса, и в комнату влетела Элен, кинув в руки Лили сумку с зельями. — Крам, ну и всполошил же ты всех, — сказала, входя, Кассиопея, а за ней и Скорпиус. Лили опустила глаза в сумку, занимаясь расстановкой зелий. Но Ник Малфой не слышал, самозабвенно целуясь с Элен. Это было больно. Даже осознавая, что она сама приняла это решение, ей всё равно было больно видеть их вместе. — Пойду выйду, — сказала она, положив всё нужное на столик, возле дивана. Солнце только-только ушло в зенит и слепило глаза ярким светом. — Ты всё ещё думаешь о нём, — сказал Скорпиус, подходя сзади. Лили непроизвольно вздрогнула. Нужно было привыкать. Он смотрел на неё пристально, читая поток мыслей. Они молчали. — Я не знаю что тебе на это ответить, — вздохнула Лили, — Я сама-то не знаю что себе ответить. Лицо Скорпиуса было каменным. Если бы он сейчас обозвал ее последними словами, то был бы прав. Потому что реальность была такова – она запуталась в собственных чувствах окончательно. — Кто эта женщина? — спросила, выходя из дома, Кассиопея. Она оглянулась на прошедшего мимо брата и непонимающе уставилась на неё. — Амелия, она спасла Ника. — Странно. Мне она почему-то странным образом напоминает Дафну, — хмыкнула Малфой. — Она же в Азкабане, — сказала Лили, потирая виски. Боль толчком отозвалась в голове и,кажется,мозгу. — Да, возможно. Ещё удар и ещё. Волна боли захватила её, и она упала на землю. Все чувства будто отказали. Она не слышала ничего, кроме бурлящей в ушах крови и стука собственного сердца, и не видела ничего, кроме белой пелены перед глазами. Паника вместе с болью окутали её полностью, не давая ей даже пошевелиться. Из белизны начал просвечивать силуэт, а шум потихоньку спадать. Она не могла определить, лежала ли она, или стояла. Ощущение было такое, что она парит. Ближе и ближе. Знакомое лицо и фигура, но взгляд другой, совсем другой. «Меролл» — хотела сказать она, но не услышала звука собственного голоса, даже не почувствовала, как шевелятся губы. Но та покачала головой, показывая пальцем на себя, а потом на неё. Её выбросило на поверхность, и солнце ослепило. — Лили? — это была Кассиопея, хлеставшая её по щекам. Кто-то влил ей в рот склянку с зельем, отдающее привкусом рвоты. Поэтому её сразу же вырвало. — Хоть в себя пришла, — заметила Забини, тоже находившаяся рядом. Скорпиус помог Лили встать и подал платок. У неё шла из носа кровь. — Что это было? — спросила Кассиопея. Лили оглянулась на собравшихся вокруг. Амелия стояла тут же. — Боитесь мне доверять? — спросила она, ухмыльнувшись. — Мы вас не знаем, — попробовала оправдаться Лили. — Ей можно, — Скорпиус внимательно смотрел на женщину, а она на него. — Ты тоже? — скорее, как факт, чем вопрос. — И они, — подтвердил Малфой. Лили и Кассиопея переглянулись. Что всё это значило? — Что с тобой произошло? — спросила Амелия, прежде, чем вопрос успели задать ей. — Припадок. Много нервничаю в последнее время, — сказала Лили. Если Скорпиус ей доверял, то это не значило, что она была того же мнения, — Так кто вы такая? — Это сейчас неважно. — Нет, важно. Вы приютили беглого преступника, знаете что-то, интересуетесь нашими тайнами. И вы что-то скрываете, — напала на неё Кассиопея. Амелия улыбнулась такой реакции. — А ты, как думаешь, кто я? — Сказала бы, что Дафна Гринграсс, если бы не знала, что та уже несколько лет сидит в Азкабане. — Похожа? — женщина приподняла вопросительно бровь, всё ещё не переставая улыбаться. — Но как вам удалось? — пришла в себя Лили. — Посадили другого человека вместо меня, а мне пришлось скрываться. — Сумасшедший дом! — воскликнула Кассиопея. — Вы мать Ника? — спросила Элен. — А ты дочь Эйлин? — Вы знакомы? — Дружили когда-то очень давно. Все как-то разделились и переваривали полученную информацию. Амелия, она же Дафна, улучила минутку и подошла к Лили. — Я видела, как ты на него смотришь, — сказала она. — И что с этого? — Когда я принесла его сюда, он просил найти тебя, а не её. Это о многом говорит.