Because I'm empty

PG-13, ангст, психология, au.

Тэгун чувствует, как его органы, сантиметр за сантиметром, сжирают белые черви. Тэгун всем своим нутром ощущает их противное шевеление. Он бродит по комнате словно привидение, осторожно ступая по мягкому ворсу, сплошь усыпанному осколками. Зеркало напротив расписано мелкой паутинкой трещин и смутно напоминает карту метро. Тэгун останавливается, дрожащими пальцами проводит по трещинам, оставляя тонкие зарубки на загрубевшей коже. Тэгун щурится, склоняя набок голову, и неотрывно смотрит на свое отражение, наблюдая, как из глаз сочится серый гной. Он поднимает с пола большой осколок, прочерчивая линию вдоль запястья, и протяжно стонет. Но нет, совсем не от боли. Просто потому что, кажется, Тэгун уже немножечко мертв. Санхёк прижимается лбом к холодной стене с ободранными обоями. Санхёк чувствует, как внутри у него тоже что-то умирает. Он просит, умоляет Тэгуна, ползая на коленях, пойти к врачу. Санхёк не знает, в чем причина, но искренне верит: там помогут. Тэгун смотрит сверху вниз презрительно, закусывая губу: - Издеваешься? Разве ты не чувствуешь этого мерзкого трупного запаха, идиот? Санхёк не чувствует, он вообще не понимает, что происходит, но искренне пытается помочь, потому что родное. Потому что любит Чон Тэгуна, который каждый раз не скупится на удары, ведь Санхёк не видит того, что видит Тэгун. Не может видеть. Тэгун не ест, не спит, не выходит на улицу и все кричит и бьет зеркала. Тэгун опускается в ванну, до краев наполненную ледяной водой. Рубашка мгновенно намокает, прилипая к телу, вода стекает с бортиков вниз на кафель, противным гулом отпечатывась в сознании. Тэгуну плевать, он смотрит на Санхёка стеклянными глазами и совсем не двигается. Санхёку кажется, что он умирает. Тэгун говорит, что он давно уже мертв. Санхёк сидит босой на мокром кафеле, прижимая к груди колени. Санхёк плачет молча, незаметно смахивая слезы краем рукава толстовки. Ему всего 19, и он не знает, что со всем этим делать. Как достучаться до Тэгуна и свести с ободранных обоев в зале кровавые отпечатки пальцев? Тэгуну очень больно, - думает Санхёк, глотая соленые слезы. Санхёку на самом деле больнее. И нет, не потому, что вчера Тэгун ударил его так, что треснула губа, и сейчас рана дико щиплет из-за нескончаемых слез. Просто Санхёк без Тэгуна не проживет и часа. А Тэгун одним только взглядом заставляет верить, что он уже не живой. Тэгун вслушивается, пытаясь выцепить из спертого молчания знакомый звук. Тихо. Сердцебиения не слышно. Тэгун царапает ободранными пальцами грудь, сминает ткань рубашки и воет. Тихо так, надломленно. Нет сердца, умерло, Тэгун убил его своими руками. Тэгун слышит приглушенные всхлипы за стеной и думает, что этот мальчишка слишком шумный. Тэгуну на самом деле не больно. Нет сердца – нет боли. Только пусто как-то, и кажется, что вот-вот он наконец приляжет на старый потрепанный диван и заснет. Совсем. Но сон почему-то не приходит, и Тэгун тихо вздыхает, сковыривая осколком зеркала обои. А еще Тэгуну кажется, что Санхёка совсем не учили манерам, потому то тревожить мертвых считается неуважением к усопшим, вообще-то. Тэгун не злится, нет. Он просто хочет, чтобы Хёк заткнулся и перестал пытаться дотронуться до него. Нечего руки об трупов марать.