История начала.

- Ученица Белова! – рык доцента Горгоновой был в раз сто хуже, нежели полгода отработок. Черноволосая девушка вскинула голову. В последнее время они – вот честное слово! – ничего не чудили. После тех «живых» полётов и ночной беготни по замку они предпочли залечь на дно. И теперь уже практически две недели на Тибидохс не обрушивалось никакой грандиозной каверзы. Учителя же смотрели на них как-то подозрительно, да и однокурсники тоже. Все полагали, что это затишье случилось перед бурей. Вот только какой – для всех оставалось загадкой. Сейчас Карина сидела в гостиной и читала какую-то лопухоидную книгу. На обложке красовался пиратский корабль, а рядом с кармой была выгравировано название «Весёлый Роджер». Девушка сейчас оставалась в гостиной одна. Нет, не в том смысле, что был час ночи и все студенты уже давно разошлись по своим спальням. Слово «одна», в понимании студентов и преподавателей от части, значило без своих друзей. Лео с Женей умотали на драконбольные тренировки, Соня помогала питекантропу с его зверушками, а Тимур умчался в библиотеку за дополнительной литературой по Истории. Карин посмотрела на Медузию. На миг, ей показалось, что глава кафедры нежитьневеденья подавляет улыбку со слезами, но быстро отмела эту версию. Что-то случилось. Даже глаза у доцента Горгоновой пропитаны грустью. Карине от этого взгляда стало неуютно, и она заёрзала на диване, потупив взор. Медузия только хмыкнула, и жестом пригласила девушку следовать за ней. Карин рывком села, а клетчатый красно-жёлтый плед упал с её ранее поджатых ног. Девушка также рывком встала и, зажав книгу подмышкой, поспешила вслед за преподавателем нежитьневеденья. Что-то подсказывало Карине, что Медузия не будет останавливаться и ждать её. Они шли в глухом молчании, наводившем на девушку нервные мурашки. Шестое чувство подсказывало Карин, что что-нибудь да случилось. И это «что-нибудь» из разряда неприятностей. Так они миновали лестницу атлантов, зал Двух Стихий, множество кабинетов, и только, когда они прошли магпункт, Карина осознала – её ведут в кабинет к Сарданапалу. Когда дверь кабинета захлопнулась, с Медузии вдруг слетела холодная маска учителя. Она печально улыбнулась Карине и вдруг предложила выпить ей кофе или чая. Видимо у девушки было соответствующее выражение лица, когда вдруг Сарданапал сказал: - Не надо, Меди. Ты так её ещё больше пугаешь. И это, как ни странно, была чистая правда. Когда доцент Горгонова начинала так лаского говорить, значит, она либо прониклась глубоким уважением к этому человеку, либо очень жалеет его. Но поскольку она ученица и уважать её сейчас пока что не за что, Карина предпочла склониться ко второй версии. Директор же долго молчал, точно не решаясь что-то сообщить, что уже само по себе вызывало тревогу. - Карина, - наконец, заговорил он, и девушку поразило, что к ней обращаются, как к психически-неуравновешенной. – Будь мужественной. Я должен сообщить тебе очень плохие новости… - Что случилось?.. – едва слышно спросила девушка, чувствуя, как замирает в нехорошем предчувствии сердце. Сарданапал неловко потупился, а потом выдохнул: - Филипп и Милана, - при упоминании последнего имени Карина нехотя поморщилась. - Погибли в сражении с приспешниками Чумы-дель-Торт. «Нет!!!» Ощущение, что рушится мир. Привычный, теплый, яркий мир. С папиной нежной улыбкой и его неизменным «Карина, дружище», с его ненавязчивой поддержкой и мудрыми советами; с чувством безопасности, любви и заботы. Хотя она уже почти два года, как перестала общаться с отцом из-за новоиспечённой мачехи, но только теперь пришло осознание, что отец ушёл вслед за мамой и это конец. Больше шанса не будет. Карин вдруг ясно осознала, что вместо этого мира в душе появлялась зияющая пустота. - Карина? - Медузия наклонилась к ней и накрыла её руку своей. - Я в порядке, - ответила она глухим голосом. – Я… справлюсь. Мне есть ради чего. Сарданапал слегка улыбнулся в усы и только покачал головой, но её заявление комментировать не стал, а только печально сообщил: - Похороны состоятся завтра. Медузия зайдет за тобой утром. - Хорошо, - Карина встала, но вдруг ясно ощутила, что ноги её не держат, и рухнула обратно в кресло. Медузия тоскливо посмотрела на девушку и сказала: - Это хорошо, что у тебя есть ради чего жить, - доцент Горгонова понимающе усмехнулась. - А раз так, то у тебя есть главное – вера. Разумеется, без веры нет жизни… Без веры – мы все марионетки, движимые нелепым сочетанием молекул, сокращением мышц, нервными импульсами и хаотичными переливами магии. Если же все так печально, то остается позавидовать мертвякам, уже сбежавшим от этой пустой суеты. Если же вера есть, ты шагаешь из мира в мир, широко распахивая двери и зажигая новые звезды, точно фонарщик фонари. Карина только кивнула. Говорить она не могла – сухой ком отчаянья встал у девушки в горле. Она снова предприняла попытку встать. Черноволосая неуверенно поднялась с кресла. На этот раз она не упала, но ноги сделались ватными. Карин вопросительно посмотрела на Сарданапала. Тот кивнул, жестом говоря, что она может идти. Медузия проводила ученицу горьким взглядом. Покинув кабинет директора, Карин долго бесцельно бродила по школе, неосознанно выбирая самые пустынные коридоры. В одном из них он забрался на подоконник, на манер Жени, и невидящим взглядом уставилась в окно. А за окном была солнечная ярка осень: сияло солнце, временно отдаляя грядущий холод, ярко алели деревья и уже осыпавшиеся золотые листочки на земле, в вышине закатного неба пели птицы. Но Карина не видела и не слышала ничего. Перед её внутренним взором стояло лицо отца. Как легко, оказывается, может рухнуть мир, который казался вечным и незыблемым. Карина прижалась лбом к стеклу, из глаз брызнули слезы. Она рыдала, судорожно всхлипывая, как маленькая девочка, благо её здесь некому было видеть, и вместе со слезами уходило из души детское мироощущение. Какой бы взрослой и самостоятельной она себя не считала, все-таки до сих пор она, хоть и порвав с отцом, была еще ребенком. Маленькой девочкой, совершившей в своей жизни большую ошибку из-за своей щенячьей преданности к покойной матери и гордости. А ведь сама когда-то сказала отцу: «Надо жить дальше». Наверное, когда вот так бы погиб отец, мама бы тоже завела себе новую любовь. Глупо было обижаться на единственного родного человека. И за эту глупость она поплатилась. Не зря же говорят, что человек в душе остается ребенком до тех пор, пока живы его родители. И сейчас Карина вдруг со всей ясностью почувствовала, что её детство закончилось. Со смертью отца, Карин вдруг ясно и чётко осознала: в мире идёт война. Если раньше это война была где-то далеко и не добиралась до Буяна – убежища и мирного острова, то теперь она всё отчетливее начинала маячить на горизонте. Да, она знала, что постоянно гибнут люди, но это были незнакомые люди. И вот впервые беда коснулась её близких. Как же она не подумала? Если она здесь, в Тибидохсе – в безопасности, то ее отца никто не защитит. Да, он был магом, но всё равно… На девушку накатила волна глубокого отвращения к самой себе. Значит, она тут спряталась в замке, и сидит себе приспокойненько, когда остальные гибнут и сражаются?! Карина раздосадовано ударила изо всех сил кулаком по холодной каменной стене, тем самым, разбив руку в кровь. Зашипев от боли, девушка направилась на улицу. Холодный ветер и сумерки на вечернем небосклоне порядком отрезвили её. У Карин снова подкосились ноги, и девушка упала прямо в кучу золотых сухих листьев. Резинка лопнула, и волосы разметались по красочному «ковру». Так она долго лежала, смотря в ясное чистое октябрьское небо. Сил на истерику и на слёзы просто не осталось ни физически, ни морально. В гостиную она вернулась только под утро и тут же, не доходя до спальни, легла на свой излюбленный диван с подушкой. Только подумать: несколько часов назад она лежала на этом же месте и подумать не могла, что через пару минут её прежняя жизнь разлетится на тысячу осколков. Она ещё долго ворочалась, отгоняя от себя ужасы, лезущие ей в голову, и сама не заметила, как уснула. *** В темной уютной тишине гостиной лишь едва потрескивали дрова в камине. Эх, это было самое действенное успокоительное. Проснувшись с первыми лучами солнца, Карина обнаружила, что лежит на диване, заботливо укрытая мягким красно-желтым пледом. Сначала она никак не могла понять, что происходит, а когда вспомнила… На глаза сами собой навернулись слёзы. Девушка попыталась сдержать свои эмоции под контролем, но всё же с губ слетел слабый всхлип. Тут вдруг Карина увидела, что лежит не одна. Рядом с диваном, опустившись на колени, был Женя. Неряшливым движением вечно взлохмаченные светлые пряди спадали на лицо. Блики огня от камина скользнули по его лицу, и Карин внезапно поняла, что он спит. Тут её внимание привлекли ещё три фигуры, замершие в креслах. Соня сидела напротив подруги, закутавшись в одеяло, наверняка притащенное из спальни. Её голова покоилась не плече Лео, который устроился на подлокотнике кресла. Карина понимающе усмехнулась: нет, прав был Тим – если они в будущем не будут женаты, то она ничего не смыслит в людях и их отношениях. Сам же Тимур сидел в кресле, что ближе к камину. На коленях у него была открытая книга – наверняка по истории – а поверх старых страниц лежала голова Бакса. Щенок, как и его хозяин спал. Карина невольно улыбнулась: какие же у неё потрясающие друзья. Поняв, что скоро они проснутся, черноволосая на цыпочках прокралась к себе в спальню. Разговаривать сейчас и объясняться, не было настроения. Вдобавок, нужно привести себя в порядок. Похороны это целая церемония. Потратив более полутора часа, чтобы уложить свои тяжёлые блестящие чёрные волосы в элементарную причёску – Тадж-Махал, и привести лицо в относительный порядок, хотя бы для того, чтобы не напоминать ожившего мертвеца, Карина посмотрела в зеркало и невольно отшатнулась. На неё смотрела её собственная мать, только с карими глазами и чуть вздёрнутым носом. Шлёпнув ладонью по лицу, чтобы более-менее отрезвить себя, Карин тоскливо провела пальцем по стеклу. Так же на цыпочках выйдя из спальни и постаравшись не хлопнуть дверью, ученица Белова тихонько вышмыгнула из гостиной. *** На похороны собралось множество народу: подруги матери, коллеги и друзья отца, еще какие-то люди, которых Карина даже не помнила. Скорее всего, приятели Миланы. Вся церемония прошла мимо её сознания. Только слова заупокойных молитв звучали где-то вдалеке. К ней подходили какие-то люди, что-то говорили, сочувственно похлопывали по плечу и обнимали. Но все это было совершенно неважно. Карина очнулась только когда подошла к гробу, чтобы в последний раз поцеловать отца. Рядом с ним лежала худая блондинка с точёными чертами лица и пухлыми губами. На вид ей было где-то лет двадцать. На задворках сознания Карины прошелестел вопрос: «И как отец мог влюбиться в такую куклу?». И тут же это нелепое суждение поспешило раствориться. А вот отец… Совсем такой же, как при жизни, разве что слишком бледный, он казался спящим. Дико захотелось закричать: «Папа! Папа!!!», - потрясти за плечо, разбудить, услышать его «Привет, Дружище». Карина глубоко вздохнула и, наклонившись, по очереди поцеловала их в лоб – сначала отца, затем мачеху. Хоть делать последнее явно не хотелось. Слез не было. Наверное, она выплакала их все вчера. Теперь осталась только пустота и ощущение невосполнимой потери. - Спи спокойно, Па, - прошептал она едва слышно. – Я никогда тебя не забуду. Надеюсь, ты там встретишься с мамой. А я отомщу! Карин почувствовала, как чья-то рука легла ей на плечо, и, обернувшись, увидела доцента Горгонову, которая отправилась на похороны вместе с ней. Никогда Карина еще не видела у преподавательницы нежитьневеденья такого лица: горечь, сострадание и гнев одновременно. Она осознала, что стоит у гроба слишком долго, и молча отошла следом за доцентом. На кладбище пошел холодный октябрьский дождь. Крупные капли ритмично застучали по крышке гроба, а потом по рыхлой земле. От этого стука снова захотелось закричать, но девушка только до крови закусила губу. - Карина, - тихий голос Медузии был пропитан слезами сострадания. – Нам пора возвращаться. Девушка вздрогнула и огляделась: кладбище опустело, они остались одни. А она и не заметила, как все постепенно разошлись. - Меди, - Карина постаралась обратиться к своему преподавателю, как когда-то в детстве. - Можно я побуду сегодня дома одна? Обещаю, что завтра вернусь в школу. Медузия грустно посмотрела на неё и после некоторого колебания кивнула. - Спасибо. Она сжала её плечо и телепортировалась. Карина еще некоторое время постояла у свежей могилы и, развернувшись, побрела прочь. Она шла по улицам с рождения знакомого городка, где все было так привычно и уютно, и все напоминало о нём… Карин вдруг стало страшно возвращаться домой. Она замерла посреди улицы, напротив родного дома, не в силах сделать ни шагу. Дождь усилился, и девушка уже промокла насквозь, капли стекали с волос и бежали по лицу, будто слезы, но она даже не замечала этого. Несколько минут, долгих, словно вечность, Карина боролась с желанием броситься бежать неважно куда, лишь бы прочь отсюда. Но она взяла себя в руки и вошла в дом. Дом встретил её привычным теплом и уютом. Знакомыми с младенчества вещами. В гостиной на диване лежала раскрытая книга, на столе стояли кружка горячего шоколада и пирожные - «Картошка», которые они с мамой так любили. Точно хозяева собирались завтракать или ужинать, когда их внезапно куда-то позвали. Погибли они явно не здесь: в доме не было ни малейших признаков борьбы. И это было странно. Отца могли вызвать на задание, как и любого боевого мага. Но Милана… почему она отправилась с ним? Сейчас Карина невольно осознала, что эта женщина в реальности любила её отца и была готова принять свою падчерицу. Девушка бессильно опустилась на диван рядом с раскрытой книгой и закрыла лицо руками. Захотелось провалиться в беспамятство, чтобы не думать, не чувствовать, не помнить. Взгляд невольно наткнулся на старую чёрно-белую фотографию. Фотография была не волшебной, а простой лопухоидной, сфотографированной много лет назад. На снимке был изображён мужчина лет двадцати с русыми волосами, тёмными глазами и чуть вздёрнутым носом. Рядом с ним стояла тёмноволосая женщина с большими светлыми глазами и приветливо махала рукой. Другой же рукой она держала маленькую девочку. Девочка была вылитой матерью, но выражение лица у неё было недоумённое. - Время идти дальше, - словно из далека прозвенел у Карины в голове мамин голос. Девушка ещё раз с любовью и горечью посмотрела на фото, а потом ответила сама себе: - Время идти вперёд.