Однострочники и не только

Она не была ни уродлива, ни отвратительна. От нее пахло травами, немного – болотом (а может, запах мерещился Алистеру); предпочитала позу наездницы, и Алистер согласился – не вслух, согласился телом. Темный Ритуал, сказала Страж. Сделай это, чтобы выжить, сказала Страж, и Алистер преодолел неприязнь к Морриган. Сейчас он пытался воспринимать ее «просто женщиной». Резковато очерченный подбородок – она запрокидывала голову, оседлав его. Длинная шея – капля пота стекала до ключицы. Груди с темными сосками – крепкие, упругие. Женственности ей не хватало, это правда, все больше мышцы и грубоватая кожа. Алистер понял – что-то не так, когда она склонилась, блестя желтыми глазами, губы вздернулись, а с зубов капало нечто зеленоватое и слишком густое, чтобы оказаться просто слюной. Он хотел закричать и высвободиться - член опал прямо внутри Морриган. Она метнулась, прокусывая кожу на шее, и Алистера выгнуло от болезненного неестественного возбуждения. Это напоминало паралич. Может, так оно и было. Нижняя половина тела оказалась вне власти Алистера; член налился болью и разбух, как переспелая слива. Морриган скакала на нем, продолжала улыбаться, истекая отравленной слюной. С хрустом прорвали кожу ребра – сначала голые, окровавленные, они быстро темнели и становились ворсистыми лапами. Алистер снова дернулся, но все соки Морриган стали паутинно-липкими, ее зад вытягивался в паучье брюшко, а промежность твердела хитином. Теперь от нее пахло кисло, как от муравейника в жаркий день. - Прости, - сказала она, губы вытянулись в хелицеры. Они клацнули над горлом Алистера; боли он не почувствовал – только разрядку в жестких складках, и тепло собственной крови. – Дитя нуждается в пище.