*****
– Энни, о чём задумалась? Девушка удивлённо посмотрела на собеседника, но быстро справилась с эмоциями и вернула себе каменное выражение лица. – Ничего важного, – спокойно произнесла она. Сидящий напротив неё мужчина тяжело вздохнул, ему было больно видеть дочь такой, но исправлять собственные ошибки было уже поздно, ибо он сам виноват в том, какой стала его девочка. Почему-то раньше Леонхард-старший не сомневался в правильности выбранной им тактики воспитания: никому не доверять и видеть в каждом врага, но со временем понял, что таким образом превратил дочь в волка-одиночку, не способного пойти на близкий контакт даже с членами семьи. То, что они в данный момент сидели за ужином в честь приезда отца в ресторане, а не в квартире Энни, ярко говорило об этом. – Я же вижу, что тебя что-то беспокоит, – не унимался мужчина, решивший во что бы то ни стало вытянуть дочь на откровенный разговор и помочь ей, рассчитывая хоть так вернуть утраченное доверие. – Всё дело в конкурсе проектов, – всё же ответила девушка после небольшой внутренней борьбы. – Я уже упоминала об этом, но не рассказала тебе о споре с моим одногруппником: проигравший уходит из университета. – Что?! Зачем ты это сделала? Энни подняла взгляд на отца, но промолчала, явно не собираясь объяснять свой поступок. Мужчина, уже знакомый с таким выражением лица девушки, решил оставить попытки выяснить обстоятельства столько глупого и одновременно безмерно амбициозного пари и сразу перешёл к главному. – Ты не уверена в себе? – В комиссии. – То есть у него большие связи? – Нет, даже наоборот. Но речь не об этом. Его тема, она может подкупить судей наличием ребёнка в качестве объекта исследований. Из-за этого они могут оценить его выше, хотя в самом явлении лунатизма не так уж и много чести. – Мне кажется, твоё исследование ритуалов больных обсессивным синдромом* имеет больше шансов на победу. В отличие от этого паренька, у тебя было целых три объекта, а так же ты вывела некую общность их ритуалов. Уверен, тебе не о чем беспокоиться. – Да, ты прав, – признала Энни, вновь взвесив все «за» и «против». В себе она уверена, и это главное, а ещё… – Я смогу победить, к тому же Йегер собрался отказаться от участия, а он, по большому счёту, был единственным сильным противником. Леонхард-старший натянуто улыбнулся, но для себя незаметно сделал пометку позвонить декану и, при обсуждении очередного взноса в исследовательский фонд, поговорить о никчёмности работы по сомнамбулизму и пареньке по фамилии Йегер, так как есть вероятность его участия, ведь дочь не могла знать наверняка.*****
До конкурса осталась всего неделя, а сегодня Эрен сдал окончательный вариант проекта. Пришлось изрядно помучиться и напрячь несчастную фантазию, чтобы описать процесс работы над каждой ступенью лечения, особенно над последней. Даже по прошествии стольких дней поистёршиеся воспоминания о поцелуе неожиданно ярко всплыли перед глазами, стоило только начать писать. Сухие строчки научного стиля будили в парне те же чувства, что он испытал в момент близости с Риваем, из-за чего руки начинали подрагивать, и приходилось отодвигать клавиатуру в сторону, замирая в надежде успокоить бешено стучащее сердце. Он влюбился. Теперь, когда они перестали видеться, Йегер нашёл в себе силы признать это. Однако, на душе становилось только поганее, стоило вспомнить, как профессор вышвырнул его за дверь. Эрен ему не нужен, как и его чувства. Достаточно посмотреть на тот безразличный взгляд, коим студента награждал Ривай, когда им случалось столкнуться в одном из коридоров университета. Именно из-за этого парень перестал посещать его лекции и в принципе старался меньше попадаться на глаза мужчине. Друзья только удивлённо перешёптывались, но не рисковали спросить о причине странного поведения Йегера, списав всё на волнение из-за предстоящих аттестаций, о которых тот, на самом деле, даже не вспоминал… До конкурса осталась всего неделя, Ривай знал это совершенно точно, поскольку так и не зачеркнул запись с датой его проведения в ежедневнике. Хотя неоднократно пытался сделать это, но всё же не смог. Казалось, если избавиться от неё, то вместе с этой пометкой уйдёт нечто важное для мужчины, и только совсем недавно он понял, что это – Эрен. Мысль о студенте не отпускала Ривая ни на минуту с того момента, как он захлопнул дверь, оставив растерянного парня на лестничной площадке. Поначалу профессор испытывал лишь гнев, потом пришло понимание ситуации и лёгкое сожаление, а вот раскаяние и признание неправоты заблудились где-то на середине пути, так и не почтя своим присутствием мужчину, хотя совесть всеми силами намекала на необходимость оных. Однако, все её попытки потерпели фиаско, столкнувшись с гордостью Ривая, не позволившей назвать себя виноватым, но заставившей в одном определиться точно. Он не влюбился. Память услужливо подкидывала с десяток вполне научных объяснений поведения мужчины, особенно в момент поцелуя, позволяя пресечь на корню любые сопливые мысли о высоком чувстве. Профессор по несколько раз на дню повторял себе эти доводы в надежде заглушить ноющую боль в груди, появлявшуюся в момент встречи с Йегером или когда взгляд падал на злосчастную надпись. Первое время было тяжело, но вот студент стал всё реже появляться в коридорах университета, а потом и вовсе прекратил посещать его лекции, что помогло мужчине укрепиться в правильности своих слов относительно продуманного плана лечения фобии, который Эрен не постеснялся воплотить в жизнь, воспользовавшись состоянием пациента. И хотя образ коварного врача никак не вязался с характером парня и, в принципе, казался притянутым за уши, сознание быстро ухватилось за спасительную идею, позволившую утопить боль в презрении и ненависти. Нет, он не влюбился. Он просто не мог зачеркнуть запись в ежедневнике и не более…*****
– Саша, кажется, ты говорила, что всё будет хорошо. А теперь, как думаешь? – с беспокойством смотря на четвёрку финалистов, вполголоса спросил Армин у подруги, которая увлечённо жевала очередной батончик с нугой и с интересом слушала председателя комиссии, разъяснявшего и без того понятные вещи относительно проведения защиты работ. – А разве что-то изменилось? – удивилась девушка. – Энни и Жан вышли в финал, третий участник – Марко Бодт, а значит, не представляет никакой конкуренции, ну а про Эрена говорить даже не хочется! Пусть он и пытается улыбаться, вспомни его состояние в последние две недели. С таким настроением только на кладбище ехать впору, а не представлять проект, – принялся растолковывать происходящее Арлерт. – Сложи всё вместе и получишь гарантированную борьбу за первое место между нашими спорщиками! И если ты не помнишь, то проигравший уйдёт из университета! Блаус задумчиво посмотрела в потолок конференц-зала, выделенного специально для проведения мероприятия, снова перевела взгляд на подиум с выступающими и, повернувшись к однокурснику, недоумённо произнесла: – Подумаешь, Бодт прошёл отборочные. Я же не провидица, чтобы и это знать наперёд. И ты сам сказал, что он – не конкурент им. Расслабься. – А Эрен!? – Армин, успокойся, – перебила парня сидящая рядом Аккерман. – Интуиция Саши никогда не подводила. Просто поверь в неё. – Господи, Микаса, – обречённо вздохнул Арлерт, – ты всерьёз думаешь, что всё уладится именно благодаря участию Эрена?! – Может, будет ничья? – внёс предложение Конни. – О, мне нравится эта идея! – оживилась Блаус и, в знак поддержки идеи друга, протянула тому очередной батончик. Армин и Микаса только обеспокоенно переглянулись, но решили промолчать, приготовившись внимательно слушать первого выступающего. К трибуне, смущённо улыбаясь, подошёл Марко. Защита проектов началась. – Вам не кажется, что профессор Шардис слегка перегибает палку, – прошептала Микаса, склонившись к друзьям. – Слегка?! – Конни страшно округлил глаза и возмущённо затараторил. – Да он чуть не линчевал их публично! Согласен, работа Марко не самая удачная, но за что он так с Жаном?! – Мне тоже не понятно, зачем было обвинять его в попытке давить на комиссию ребенком в качестве объекта наблюдения? – отозвался Армин. – Он проделал действительно хорошую работу, даже почти нашёл истинную причину болезни. Будь у него больше опыта и времени, то возможно, сейчас речь шла бы о конкретных результатах, а не прогнозах и предположениях. Но, в конце концов, мы ещё студенты! – Энни, по-моему, досталось меньше всех, – заметила Саша, после увиденного переставшая даже жевать и поникшая духом, как впрочем и все присутствовавшие в зале, где повисло гнетущее чувство обречённости и необъяснимого страха. – Может, у него особая нелюбовь к парням? – Вряд ли, – поспешил возразить ей Армин. – Я всё это время наблюдал за членами комиссии: многие были согласны с его претензиями, в том числе и декан. Он даже несколько раз одобрительно кивнул Шардису, когда тот приставал к Жану с вопросами о привлечении стороннего врача для «профессионального» лечения ребёнка, а к Энни, о возможном знакомстве её объектов между собой, а оттого и схожести их ритуалов. – Не знаю, – упрямо протянул Конни. – Леонхард он задал вопрос, а Жану словно обвинение зачитывал. Странно всё это. – Меня беспокоит Эрен, – тихо шепнула на ухо Армину Микаса. – Он почти не реагирует на происходящее, хотя сейчас настала его очередь выступать. – Может, он очень уверен в работе, – с очевидным даже для самого себя сомнением предположил Арлерт. – И его проект идеален, что придраться не к чему? – Не знаю, – тяжело вздохнула Акерман. – Если б он хоть рассказал нам, о чём писал. – Вот сейчас и услышим, – произнёс он и замолчал, так как к трибуне с отсутствующим видом подошёл Эрен и, стараясь не смотреть в зал, начал выступление. Несмотря на настроение юноши, голос его звучал твёрдо и уверенно, поэтому погрузившаяся в преддепрессивное состояние аудитория заметно оживилась, словно скинула с себя оковы, и с интересом начала слушать студента. Сам Йегер немного суховато и отрешённо рассказал о фобии, её особенностях и известных способах лечения, после чего перешёл уже непосредственно к содержанию своей проектной работы. И что-то изменилось. В какой-то момент Эрен неожиданно остановился на полуслове и задумался, на его губах мелькнула еле заметная улыбка, а глаза перестали походить на стекло, в них появилась теплота. Кто-то из комиссии почтительно кашлянул, чем вернул парня в реальность. Извинившись, Йегер продолжил выступление, но оно кардинально отличалось от того, как было начато. Студент с энтузиазмом рассказывал о постановке диагноза, немного возмущённо о самом объекте и его «милом» характере, дай бог каждому врагу такого пациента, с сочувствием о составленном списке, послужившем планом лечения, а каждая пройденная ступень стала маленькой отдельной историей, наполненной своей неповторимой атмосферой и целым калейдоскопом различных эмоций. Только о последнем пункте Эрен предпочёл отозваться сдержано и, не особо распространяясь о подробностях, к тому же по легенде, что мог он знать, о чувствах целовавшихся в тот момент якобы бывшей девушки и пациента, о том, как приятно было обнимать мужчину, какими на вкус оказались его неожиданно нежные губы, как подрагивали кончики пальцев от нарастающего возбуждения, и как не хотелось останавливаться, когда раздался этот чёртов звонок? Этого он знать не мог. Не должен был. Но знал. Выступление подходило к концу, а Эрену показалось, словно заканчивается нечто большее. Здесь и сейчас он поставит точку. Если бы все присутствующие только знали, что для него этот проект и доклад, рассказанный, как рабочие записи врача, – это три самых счастливых месяца в его жизни, это история его несчастной любви и заслуженного искупления за её неправильность, это всё, что осталось у него от Ривая. Йегер закончил выступление чисто машинально, благодаря ранее написанному и выученному тексту речи, даже особенно не задумываясь о том, что говорил в конце. Слишком сильно захлестнули его эмоции. В себя он пришел от шквала аплодисментов от аудитории и членов комиссии, поспешивших задать несколько вопросов о заинтересовавших их фактах и попросить подробнее рассказать о некоторых моментах лечения. Эрен с готовностью отвечал жюри, стараясь сохранить всё ту же улыбку на лице, хотя это было и сложно, учитывая эмоции, что испытывал юноша в тот момент. Декан и профессор Шардис настороженно переглянулись. Кайт должен был всеми силами завалить любого участника, так или иначе претендовавшего на первое место, за исключением Энни, ради которой всё это и было затеяно. Но что делать с Йегером? Его проект без сомнения мог назваться лучшим за последние пять лет. Декан начал заметно волноваться, понимая, что если ничего не сделает, то не видать им в следующем месяце щедрого подарка от Леонхарда-старшего в качестве пожертвования в научно-исследовательский фонд университета. Конечно, он может в открытую выступить против Эрена и поддержать проект Энни, но это было чревато потерей авторитета как среди преподавателей, так и среди студентов. В данный момент Шардис был единственным, кто участвовал в махинациях декана, а потому вся надежда только на его сообразительность, которая не подвела. Мужчина дождался ответа студента на очередной вопрос и встал. Все затихли в ожидании его слов. – Думаю, все мои коллеги согласятся со мной, если я назову эту работу лучшей из всех, когда-либо представленных в рамках данного конкурса, – все члены жюри утвердительно закивали, обмениваясь маленькими комментариями меж собой, подтверждая правильность слов Шардиса, который, однако, не спешил заканчивать свою речь. – И все они подтвердят, что справиться с фобией на указанной в документах стадии очень непросто. А если быть точнее, под силу только квалифицированному психиатру с определённым опытом работы. Поэтому, дабы развеять сомнения, которые могли появиться у других членов комиссии об истинном авторстве данного исследования, прошу господина Йегера назвать имя объекта для возможности проверки всего выше изложенного. В зале воцарилась мёртвая тишина, все напряжённо замерли, и только один из зрителей нервно сжал руки. Эрен растеряно смотрел на Шардиса, словно не понял его слов. – Простите, – чуть хриплым от волнения голосом произнёс, наконец-то, парень, – вы хотите, чтобы я раскрыл имя пациента? – Совершенно верно. – Нет, – жёстко ответил студент, даже ударив рукой по трибуне. – Я не нарушу врачебную тайну! И вы по закону не можете заставлять меня. – С правовой точки зрения, Йегер, это распространяется только на человека с врачебной лицензией, коей у вас нет, а значит, я вполне могу требовать предоставить всю информацию по объекту. – Но… Парень растерянно посмотрел на листы с речью, но не увидел там ничего нового. Его загнали в угол. – Если откажетесь назвать имя, то будете дисквалифицированы по подозрению в лучшем случае в плагиате, в худшем в элементарном вранье, – продолжал напирать Шардис, – мало ли, что можно придумать и сочинить за три месяца. Зал молчал, не зная как реагировать на происходящее. Саша, Конни и Армин всеми силами удерживали Микасу, пытавшуюся вырваться из рук друзей и лично поговорить с настырным профессором. Члены комиссии тихо перешёптывались, решая принимать во внимания слова Шардиса или снять требование раскрытия инкогнито. Всё же определённая логика была и в его словах. Справиться с мизофибией мог только врач с опытом работы, что, конечно, не исключало возможность удачного исхода лечения и у студента, но не играло ему на руку. Среди зрителей однозначно витала мысль отстать от несчастного парня и спокойно объявить о его победе, хотя нашлись и те, кто после слов члена жюри засомневался в честности Йегера. И был ещё один человек, сидевший ближе всех к выходу и почти невидимый для находившихся на сцене. Он сидел ровно, уперевшись взглядом в одну точку, стараясь отрешиться от всего происходящего и морально готовя себя к тому, что сейчас Эрен назовёт имя объекта. Конечно парень сделает это, он не сомневался. Да и какой смысл тому молчать? Дисквалификация поставит крест на возможном переводе на бюджет, более того, поселит в преподавателях и однокурсниках сомнения на его счёт, а значит, сделает жизнь в университете просто невыносимой. Йегер не должен, а просто вынужден открыть личность пациента, иначе всё, к чему он шёл так долго и стремительно, – рухнет. Но что же он тянет? Ведь прекрасно понимает, что стоит на кону. – Хорошо, – не поднимая головы, произнёс Эрен, и все взгляды, кроме одного, устремились к нему. – Я согласен на дисквалификацию. Зал поражённо ахнул, а некоторые члены комиссии и вовсе встали со своих мест. – То есть вы готовы признать факт жульничества? – окрылённый успехом, решил поглумиться над парнем Шардис. – Нет, – всё так же смотря на бумаги с речью, глухо отозвался Йегер. – Я просто отказываюсь называть вам имя моего пациента. – Если он, конечно, был, – протянул тот с издёвкой. – Был! Не сомневайтесь! – неожиданно громко раздалось из зала, и все посмотрели в сторону говорившего. Ривай медленно поднялся со своего места, позволив всем и каждому видеть себя. – Объектом исследования Эрена Йегера был я – Ривай Бранд.*****
– Молодой человек, приехали, – сказал водитель, но его пассажира уже и след простыл. Мужчина, в душе порадовавшись, что взял оплату заранее, только подивился скорости, с которой паренёк выскочил из такси и побежал к одному из подъездов. Сразу видно, к девушке спешил, не иначе, хотя вариант с пожаром тоже подходил, особенно если учесть, как взволнованно выглядел пассажир, когда называл необходимый ему адрес. Посмеявшись своим мыслям, водитель связался с диспетчером и отправился на новый вызов, так как было и без слов понятно, ждать возвращения клиента не придётся. Эрен остановился перед знакомой дверью. Дыхание было тяжёлым и частым, поскольку студент, наплевав на здравый смысл и слишком, на его взгляд, медленный лифт, взобрался на нужный этаж пешком по лестнице, да ещё со скоростью, которой мог позавидовать любой профессиональный спортсмен. Несколько минут парень постоял на площадке, стараясь отдышаться и привести себя в более менее божеский вид, после чего подошёл к квартире и замер, занеся руку над кнопкой звонка. «Что я делаю?!» – пронеслось в голове Йегера, но необходимость в ответе пропала сама собой, когда раздался громкий щелчок и дверь перед парнем распахнулась. – Профессор, – мгновенно севшим голосом произнёс Эрен, испуганно глядя на хозяина квартиры. – Можно войти? – Помнится, в прошлый раз разрешение тебя не интересовало. – Я… не… – вконец растерялся студент, но после минутной заминки смог всё же взять себя в руки, невольно проведя параллель со своим первым визитом к преподавателю домой, что позволило надеяться на благополучный исход его действий, если проявить больше упорности и уверенности в себе. – Тогда, может, вновь созвать ваших соседей и позвонить-таки в полицию? – Угроза, Йегер? – Скорее конструктивное решение вопроса. – Не умничай, а то передумаю, – с этими словами Ривай отступил вглубь прихожей, приглашая парня войти, что тот и поспешил сделать, пока мужчина и правда не отказался от своего решения. Один в один, как в прошлый раз, фраза о чае, уже знакомая гостиная, столь же удобное кресло и даже те же чашки с горячим напитком. Только теперь оба чувствовали себя виновато и смущённо одновременно. Первым не выдержал гнетущего молчания Эрен. – Профессор, почему? – Небо голубое? Земля круглая? – Почему рассказали комиссии, что были моим пациентом? – А почему ты отказался назвать имя? – Это не важно. – Не для меня, – возразил Ривай и серьёзно посмотрел в глаза парню. – Если хочешь, чтобы я сказал, то сперва ответь. Но честно! Без увиливаний и недомолвок. – Я не отступаюсь от своих слов. Раз обещал сохранить ваше инкогнито, то сделал бы это в любом случае. Йегер с вызовом посмотрел на мужчину, прекрасно понимая, что тот не осмелится требовать от него другого объяснения, хотя излишняя поспешность ответа и его явная шаблонность красноречиво говорили о неискренности студента. Профессор пристально смотрел на собеседника, но, уяснив, что не дождётся от него правды, решил принять условия игры и ответил так же сухо-наигранно. – Как преподаватель, я не мог позволить коллегам проигнорировать качественно выполненное исследование, к тому же бросить тень на моего будущего дипломника. Теперь пришла очередь Эрена сверлить взглядом Ривая, который с невозмутимым видом потянулся к чашке с уже начавшим остывать чаем. – Что-то не так, Йегер? – насмешливо приподняв бровь, поинтересовался мужчина, заметив выражение лица студента. – Нет, всё просто замечательно, – процедил сквозь зубы парень и поднялся с кресла. – Я, пожалуй, пойду. «И зачем, тогда спрашивается, приходил?» – подумал Ривай, но решил промолчать, делая вид, что ему всё равно. Эрен молча вышел в прихожую и замер, задаваясь тем же вопросом. Ведь, когда он шёл, нет, бежал со всех ног к профессору, то знал, что хочет сказать и услышать в ответ, но почему-то сейчас всё полетело к чертям, отказываясь подчиняться заранее продуманному плану. Хотя это слишком громко сказано, ибо о каком плане могла идти речь, если он с трудом выуживал из памяти события последних четырёх часов, тщетно стараясь составить из них целостную картину произошедшего. И стоило подумать об этом, как сознание, словно насмехаясь над ним, решило, наконец, снизойти до своего хозяина и позволило вспомнить всё в мельчайших подробностях. Начало Flashback Молчание, воцарившееся в конференц-зале, оглушало не хуже взрыва, произошедшего прямо над ухом. Казалось, присутствующие даже перестали дышать, боясь нарушить всеобъемлющую тишину. – Я же говорила, что-то в нём изменилось! – неожиданно радостно протянула Зоэ, заставив всех подскочить от неожиданности на своих местах. – Вы проспорили, профессор Смит! – Хорошо. Признаю, профессор Ханджи, вы были правы, – согласился Эрвин, но увидев, как засветились её глаза в предвкушении обещанной награды в случае победы, поспешил добавить. – Однако, с причиной вы не угадали, так что ничья. Члены комиссии с недоумением смотрели то на спорящих коллег, то на самого Ривая, который уже успел подойти к подиуму и теперь с тихой злостью смотрел на Зоэ и Эрвина. – Прекратите балаган! Что здесь происходит?! – сорвался на крик Шардис, стараясь осмыслить всё произошедшее. – Профессор Бранд! Объяснитесь! – По-моему, всё предельно ясно, – с презрением в голосе заговорил Ривай, поднимаясь к трибуне, где, словно статуя, застыл Эрен, не сводивший изумлённого взгляда с преподавателя. – Объектом исследования Йегера был я. Так что можете задавать любые вопросы, дабы развеять сомнения относительно подлинности проекта. – У вас нет мизофобии! – истерично крикнул Шардис. – Вообще-то есть, – влезла в разговор Зоэ. – Странно, что вы не в курсе, Кайт. Хотя Ривай особо не распространялся на этот счёт, но я думала, это уже давно секрет Полишинеля. – Я так же могу подтвердить данный диагноз, – спокойно произнёс Эрвин, заметив, что Шардис собирается возразить Ханджи. – Как и то, что в последнее время поведение профессора Ривая изменилось. – Ага, – подхватила весело Зоэ, – мы даже начали делать ставки, гадая из-за чего. – Профессор Ханджи, ведите себя прилично, – устало потерев переносицу, попытался утихомирить не в меру оживившуюся преподавательницу декан и тут же продолжил, обращаясь к Эрену и его пациенту. – Я принимаю эти слова как доказательство наличия фобии. Но, если не ошибаюсь, то на вас, профессор, по-прежнему перчатки. А значит, лечение Йегера оказалось не столь успешным? Ривай посмотрел на свои руки и, с еле заметным вздохом отвращения, начал стягивать белую ткань. – Профессор, не надо, – попытался остановить его Эрен, впервые открыв рот за всё это время. Притихшие зрители и комиссия жадно ловили каждое слово студента, словно падальщики, подоспевшие на посмертный пир. – Вы же не из-за этого продолжаете их носить. – Раз требуют доказательств, то получат, – холодно отозвался мужчина, однако, в его глазах Йегер заметил благодарность за беспокойство студента о его чувствах. Наконец, Ривай избавился от перчаток и демонстративно положил руки на трибуну, а первые ряды понимающе опустили глаза. Кожа мужчины напоминала бумагу, на которую разлили немного крашеной воды, и теперь на ней остались небольшие разводы в виде различных пятен и шрамов. Для рук не прошли даром годы беспрерывного намыливания и обеззараживания, и восстановиться до привычного состояния кожа, увы, уже не сможет. Риваю и самому было неприятно смотреть на это напоминание о фобии, а показывать окружающим и подавно, Эрен знал об этом, так как неоднократно говорил профессору не зацикливаться на подобной мелочи, предлагая для спокойствия мужчины оставить перчатки, но со временем избавиться и от них. – Надеюсь, разъяснять здесь ничего не надо, – тихо произнёс Ривай, смерив взглядом побледневшего Шардиса. – Да, – подтвердил декан, понимая, что никакая изворотливость не поможет им избежать очевидного. – Просим прощения, что заставили раскрыть инкогнито пациента, а так же за просьбу демонстрации …кхм… результата проекта. Думаю, необходимости в совещании комиссии нет, – посмотрев на утвердительно кивающих членов жюри, продолжил тот, – поэтому объявляю победителем конкурса проектов Эрена Йегера! Шквал аплодисментов вновь оглушил студента и стоящего рядом с ним Ривая, но они никак не реагировали на всеобщее ликование. Мужчина с отрешённым выражением лица надевал перчатки, а парень пытался подобрать слова, чтобы выразить всё, что он чувствовал в тот момент. – Поздравляю, Эрен. – Спасибо, профессор. – Не за что. Заслужил. – Нет, я не о поздравлении. Спасибо за всё это. – Не бери в голову. И лучше подойди к декану, он должен наградить тебя. Йегер посмотрел в сторону комиссии и увидел, что все они уже давно встали, ожидая, когда победитель подойдёт за дипломом, лежащим в руках декана. Немного смутившись, парень приблизился к натянуто улыбающемуся мужчине, выслушал суховатое поздравление и, получив рамку с злосчастной бумагой, повернулся к трибуне, но никого там не обнаружил. Ривай уже ушёл. Эрен порывался сразу же отправиться в кабинет профессора, но как только спустился с подиума, оказался окружён друзьями, наперебой поздравлявшими его и безапелляционно заявивших о намерении отпраздновать его победу, а так же продолжение обучения Энни и Жана в университете, поскольку оба проиграли в своём нелепом споре. Мнение Йегера особо никого не интересовало, поэтому уже минут через двадцать они всей компанией завалились в любимое кафе и почти два часа продержали там победителя, который то и дело словно выпадал из реальности, думая о чём-то своём и невпопад отвечая на тучу вопросов, посыпавшихся на него, как из рога изобилия. Эрена же интересовало только одно, почему после всего произошедшего, профессор помог ему? Разве он ему не безразличен? Не противен? Если нет, то что?! Друзья, всё же заметив состояние парня, сжалились над ним, решив, что тот просто переволновался, а потому отпустили отдыхать. И стоило Йегеру выйти за порог кафе, как он побежал ловить такси, желая выяснить всё немедленно. Конец Flashback И вот сейчас он стоит в квартире Ривая. Вернее уже уходит, но так и не получив ответа на свой вопрос. Мысль об этом разозлила Эрена, поэтому он резко развернулся и вновь зашёл в гостиную. – Ты заблудился? – удивлённо-саркастично отозвался Ривай, всё ещё сжимая чашку с чаем. – Я знаю, как тяжело было для вас признать свою фобию, как вы страдали из-за неё и ненавидели, но при этом боялись, – без лишних слов заговорил парень, торопя себя, пока не ушла решимость. – Когда я увидел это, то поклялся помочь вам любой ценой! И дело даже не в том, что я будущий врач! Каждая наша встреча оставляла в моей душе неизгладимый след и заставляла сердце бешено стучать, – уже плохо контролируя себя, балансировал на грани крика и мольбы Йегер. – Чем больше я узнавал о тебе, тем сильнее крепли во мне желание помочь, защитить. А потом пришло осознание… Я полюбил, чёрт возьми! – всё же крикнул Эрен, не заметив, что перешёл на «ты». – По началу я испугался и всячески отрицал это. Но в тот вечер, когда ты рассказал о своём прошлом… раскрылся, доверился, моё счастье не знало границ! Я забыл обо всём, поэтому не смог удержаться и поцеловал тебя! Но звонок профессора Смита и те слова… Да, мне было очень больно, хоть и понимал, что не имею права что-то требовать, ведь для тебя я – всего лишь студент, чувства которого будут только в тягость. К тому же парень, а это может принять не каждый, – уже тише продолжил он. – Поэтому я не удивился, когда ловил на себе твои презрительные взгляды в университете. Было больно. Очень. Я даже хотел отказаться от участия в конкурсе, но не мог, так как иначе подвёл бы родителей. Но знаешь, несмотря ни на что, когда я рассказывал о проекте, о времени, проведённом с тобой, на душе было так тепло и спокойно… Пока не пришло осознание, что всё закончилось и мне остались только воспоминания. И вдруг меня попросили назвать имя! – возмущение захлестнуло Йегера с новой силой. – Можно подумать, я бы смог!? Ведь это была последняя ниточка, связывавшая нас, то доверие, которое ещё осталось у тебя ко мне. Призрачная надежда оказаться ещё хоть раз рядом с тобой. Конечно, я не назвал бы твоего имени даже под страхом смерти. Ни за что. Парень обессиленно замолчал и посмотрел на Ривая, поражённо замершего на диване с так и не опущенной на стол чашкой в руках. Мужчина не мог произнести и слова, так его удивило неожиданное признание Эрена. Студент же не стал питать иллюзий по этому поводу, поэтому решил не дожидаться ответа и уйти. Он уже развернулся, направившись к выходу из гостиной, как был остановлен чужой рукой, поймавшей его за запястье. – Не хочешь узнать, что я скажу? – едва дрогнувшим голосом спросил Ривай, развернув чуть побледневшего парня к себе лицом и теперь стоя напротив. – А смысл? Как бы красиво ты ни обрисовал свой отказ, суть не изменится. Да и я уже говорил, что всё понимаю. – И всё же выслушай меня, – от спокойного голоса профессора становилось только больнее, но Йегер решил вытерпеть эту пытку, так как мужчина тоже имел право высказаться. – Ты – идиот, Эрен, – парень только тяжело вздохнул и опустил глаза, не желая видеть пристального взгляда Ривая. – Всё, что ты сказал о моей фобии, правда чистой воды. Я ненавидел её, так как она сделала меня одиноким и никому не нужным. Но тут появился один взбалмошный студент и протянул руку помощи. Взялся лечить меня, не взирая на «чудесный» характер, о котором ты даже в проектной работе не смог смолчать, – на губах Йегера мелькнула улыбка. – Для меня, наши встречи были так же важны, как и для тебя. Каждый раз ты понемногу возвращал мне краски жизни, отобранные болезнью. И даже когда я рассказал, что соврал о том, что не знал причину фобии, ты не прощал меня, так как не осудил, а понял мои страхи. И…наверно, после твоего признания мои слова прозвучат блёкло и наиграно, но я тоже полюбил тебя. Эрен резко поднял голову и неверяще посмотрел на мужчину. – Но как же… – Не знаю, чего ты там рассмотрел в моём взгляде, – перебил его профессор. – Но всё это время я был уверен, что тебя интересовал только проект и тот поцелуй не более, чем очередной этап. Видеть тебя каждый день было тяжким испытанием, а когда ты и вовсе перестал ходить на мои лекции… Договорить ему не дал Эрен, обнявший мужчину. – Спасибо, – тихо произнёс он. – За что ты опять благодаришь меня? – растерялся Ривай. – За это… Парень отстранился от профессора, но только для того, чтобы слегка наклониться и вновь коснуться его…губ. Поцелуй вышел долгим и волнующе нежным. Словно они старались через него передать все чувства, что испытывали друг к другу. Но его оказалось мало, поэтому Ривай обнял Эрена за шею и заставил наклониться ниже, вовлекая того в новый страстный поцелуй, с каждой секундой становившейся все неудержимее и развратнее. Руки Йегера зажили своей отдельной жизнью и смело отправились изучать тело мужчины, соблазнительно выгибающегося каждый раз, когда забравшиеся под рубашку ладони парня дразняще поглаживали его спину. Эрен уже переключился на шею Ривая, оставляя яркие отметины на светлой коже и упиваясь тихими стонами любовника, когда раздался звонок, но на этот раз сотового студента. Йегер даже не удостоил аппарат вниманием, а просто достал тот из кармана и, что было силы, швырнул в сторону прихожей. – А вдруг что-то важное? – попытался сказать Ривай, но ответом ему стала только его разорванная рубашка и россыпь пуговиц на полу. – Я занят, – прохрипел Эрен и вовлёк мужчину в новый головокружительный поцелуй, осторожно подталкивая того, если он правильно помнил с прошлого визита, к двери спальни. Телефон истошно надрывался в прихожей и прекращать не собирался. – А если… – начал было вновь Ривай, но рука студента быстро юркнула под ткань домашних брюк, заставляя мужчину вскрикнуть и сильнее вцепиться в плечи Йегера. – Освобожусь завтра, – с блеском в глазах протянул Эрен и, захлопнув дверь спальни, повалил профессора на кровать, немного полюбовался представшей перед ним картиной и, стягивая с себя футболку, добавил: – Завтра вечером. Голова Ривая удобно лежала на груди спящего Эрена, а сам он задумчиво смотрел на переплетённые пальцы их рук. Такой простой жест вызывал в нём не меньше эмоций, чем страстный шёпот парня, всю ночь будораживший сознание знойными обещаниями и нежными признаниями в любви. Взгляд на окно. Начало светать, а ему так и не дали сомкнуть ночью глаз, но мужчина был не против такого трудолюбия со стороны любовника, который, к слову, заснул только полчаса назад. Ривай же просто дремал, наслаждаясь теплом, исходящим от Эрена. – О чём ты думаешь? – спросил Йегер заспанным голосом. – Я оказался прав. – В чём? – Тебе не стать профессиональным психиатром. – Почему? – сон у Эрена как рукой сняло. Ривай же поднял голову и подвинулся ближе к лицу парня, почти касаясь его губ своими. – Ты нарушил главное правило: влюбился в пациента, который влюблён в тебя.Конец!
*Обсессивный синдром (синдром навязчивости) – это состояние с преобладанием у личности эмоций, мыслей, страхов, воспоминаний, которые образуются против воли пациента. Навязчивые ужасы зачастую сопровождаются развитием ритуалов –поступками, имеющими значение заклинаний, которые изготавливаются, невзирая на критическое отношение к навязчивости с целью обороны от какого-нибудь мнимого несчастья.