Поцелуй ангела

Таня Башевич, облачённая в спортивный костюм, сидела в палате на постели и, обхватив забинтованными руками колени, положила на них такую же забинтованную голову. Душа её была встревожена и потрясена, так что даже закрыть глаза девушка боялась. Стоило только сделать это, как упрямая память возвращала к пережитой трагедии, безжалостно подхлёстывая нервы запечатлёнными в ней кошмарными картинами. И пусть Таня увидела не так уж и много, но и этого хватило для того, чтобы внутреннее равновесие поколебалось. И снова обрести его она наверняка ещё долго не сможет. Тяжело вздохнув, она подумала о том, с какой радостью летела в эту страну. Сидя в самолёте, ощущала, как каждая клеточка в ней ликовала, предвкушая что-то сказочно-необычное и удивительное. Шутка ли сказать, она летела ни куда-нибудь, а в саму Америку - страну совершенно другой жизни и безграничных возможностей! Проведённые затем в Нью-Йорке два невероятно интересных дня оправдали её ожидания: они были наполнены поучительными лекциями, занимательными встречами, захватывающими рассказами экскурсоводов и увлекательными посещениями всемирно известных отелей, увидеть которые воочию она даже мечтать боялась. Таня была счастлива. Эмоции переполняли её, а чувства - самые лучшие чувства - так и бурлили. Поддавшись им, вечером второго дня Таня даже позвонила сестре, хоть это и било по карману. - Сашка, ты не представляешь, как здесь интересно! -говорила в трубку она. - Сколько потрясных мест я посетила! И не просто потрясных, а прям убойных. - И ты всё ещё жива? - улыбалась та. - Это радует. - Ха! Я согласна здесь даже умереть, да только что со мной может случиться? Глупая фраза, обронённая впопыхах, оказалась не безобидной. Словно предвестник. Но тогда Таня не могла знать, что произойдёт, и не ведала что говорила. - И всё же будь осторожна, - попросила сестра. - Мне почему-то тревожно. - Да, ты всегда беспокоилась за меня. Особенно, когда я - далеко. И зачастую напрасно. Так что выбрось весь этот хлам из головы. Завтра начнётся главное событие нашего визита: выставка-презентация. И я просто боюсь лопнуть от счастья. - Ну вот, а ты говоришь "выбрось весь хлам"! - Да ладно, - протянула Таня, поняв, что оговорилась. - Я скотчем обмотаюсь. Мне ведь ещё домой лететь. Кстати, что тебе привезти? Раздавшийся в трубке лёгкий вздох, заполнивший секундную паузу, сказал о том, что Саша улыбнулась. - Боюсь, то, что мне действительно нужно, тебе не удастся отыскать, - сказала она. - Даже в Америке. - Шутишь? Это страна невероятных возможностей. Здесь есть всё. Здесь сбываются мечты. Даже самые смелые. И я тому подтверждение. Снова - маленькая пауза, и опять - такой же вздох. И дальше - полушутливый-полусерьёзный тон Саши: - Тогда привези мне счастье. Найдётся там такое? - Счастье? Хм... Возможно. Но, думаю, не так быстро. Тебе придётся подождать... Таня прикрыла глаза, сдерживая просящиеся наружу слёзы. Знала бы она тогда, что уже назавтра такое солнечное упоение от пребывания в этой стране обернётся настоящим кошмаром! Что с самого утра земля ускользнёт из-под ног и небо покажется с овчинку. И что вся радостная эйфория улетучится из души, заменяя себя потрясением и страхом. Как же так вышло, что всё в один лишь миг переменилось? Эх, Сашка, Сашка! Похоже, ты была права: чего-то здесь всё-таки нет. И, кажется, именно счастья. Дверь палаты осторожно открылась, кто-то в неё вошёл, но, занятая невесёлыми мыслями, Таня не обратила внимания на это. Только когда доктор аккуратно подсел на кровать, она подняла голову - и взору посетителей предстала разукрашенная ссадинами и гематомами рожица. Каштановая чёлка, смышлёные карие глаза, резко выделяющиеся на бледном лице, и добрый, но встревоженно-напуганный взгляд. Она походила на израненного зверька, угодившего в клетку. - Таня, - вкрадчиво сказал доктор, показывая на пришедших с ним парней, - эти ребята хотят поговорить о девушках, которых ты опознала. Ты сможешь это? Таня молча кивнула. - Ты не против? Она лишь покачала головой. - Хорошо. Тогда я вас оставлю, - доктор указал парням на стулья у кровати и, ещё раз попросив не забывать о деликатности, неспешно удалился. Братья Лето подошли ближе, сели. Изучая девушку глазами, Шеннон нарушил молчание первым: - Привет. Ты как? Таня неопределённо пожала плечами, затем добавив с заметным акцентом: - Лучше, чем те девушки. Намного. - А откуда ты знала их? - Да, если честно, я и не знала. - Но ты же их опознала, - удивился Джаред. - Да, но мы даже не познакомились толком. - Как так? Пожалуйста, расскажи. - И, если можно, подробно, - поддержал старший Лето. Таня обвела их усталым взглядом. Довольно милые и очень привлекательные парни. Вот только глаза у обоих грустные. В них - горечь и боль. Видимо, их эта трагедия тоже коснулась. Через девушек, о которых они расспрашивали. Интересно, кто они им? - Короче, дело было так, - начала Татьяна со вздохом. - Мы столкнулись в лифте. Когда я в него вбежала, девушки уже находились там. Они были радостными и такими взволнованными, что не спросили, на какой этаж мне нужно. Думаю, они даже вряд ли заметили моё присутствие, а я не отважилась прерывать их беседу: они говорили о таких милых и важных вещах. Это у себя на Родине я нахраписто-смелая, а здесь всё время боюсь попасть впросак. - А откуда ты? - вновь поинтересовался Шеннон. - Из Украины. Но живу и работаю в Москве... Так вот. Где-то до двадцать восьмого этажа мы так и ехали: я - молча, а девушки - болтая между собой. За это время я успела заметить бейджики на их костюмах - у всех участников выставки-презентации такие были - и изучить имена попутчиц. Вот откуда я их знаю, хоть мы и не знакомились. Затем Кристина спохватилась, спросила, на какой этаж я еду, и выяснилось, что мы направлялись на одно и то же мероприятие. Мы поболтали немного - о том, какую фирму они представляли, о том, что я в Америке - на стажировке... А затем у Кристины зазвонил телефон. Она взглянула на экран, с улыбкой шепнула Оливии какое-то мужское имя... ах, да: Шеннон!... И стала разговаривать с ним. А я только тогда сообразила, что свой мобильный забыла в машине на стоянке, а в нём находилась важная для выставки информация. Мне не оставалось ничего другого, как вернуться за ним. Господи, как я злилась тогда на себя за рассеянность! А ведь если бы не она... Таня на минуту умолкла, задумчиво закусив губу. Действительно, если бы не она, одной растяпой на свете стало бы меньше. И она сейчас бы не торчала в этой клинике, не сидела бы на этой кровати и не беседовала бы с этими милыми, но грустными молодыми людьми. И пусть в её душе - сумбур и хаос, а на сердце - потёмки, но всё же она - среди живых. И кто посмеет спорить, что это не счастье? - А дальше? - осторожно спросил Джаред. - Дальше я попросила Оливию остановить лифт, пересела на другой и поехала вниз. Где-то на семнадцатом этаже нас сильно тряхнуло, и мы ощутили, что летим в пропасть. Затем - опять встряска, крики, удары... и дальше я ничего не помню. Уже потом, в клинике, мне объяснили, что в тот момент самолёт протаранил северную башню, повредив шахты лифтов. Нашу он задел частично, и в результате лифт зацепился на каком-то этаже. Нас вытащили. А вот девушкам повезло меньше: они упали с огромной высоты... Вот и всё, что я знаю. Таня замолчала, и в палате стало тихо. Очень тихо. Казалось, события того страшного утра, словно кадры фильма, зловеще пронеслись по ней. Всегда живущее своей жизнью воображение нарисовало эту жуткую картину, и Джаред невольно поморщился. С болью взглянул на брата, уловил такой же истерзанный взгляд и судорожно вздохнул. И вдруг встрепенулся, вспомнив что-то: - Прости, ты сказала, что в лифте девушки о чём-то говорили. Не помнишь, о чём? - Конечно помню, - и Таня слабо улыбнулась. - Оливия призналась, что собирается замуж. Как она сказала, "за чертовски привлекательного и безудержно желанного парня". А затем добавила: "За самого лучшего на Земле", - Таня снова грустно улыбнулась, глядя на Джареда. И вдруг улыбка медленно сползла с её лица, уступая место всё более отчётливо проступающей поразившей её догадке. - Так это - о тебе...? Это ты и есть? В глазах её пронеслось сочувствие - такое искреннее и неподдельное, что даже выступили слёзы. И, поскольку Джаред молчал, она перевела взгляд на Шеннона, словно прося поддержки. - Да, это он, - ответил тот с грустью. - А я - тот самый Шеннон. - О, Боже! Не может быть! Неожиданно для себя Таня только сейчас сообразила, что выложила всё о последних минутах жизни девушек ни кому-нибудь, а очень близким им людям. И это поразило и без того израненное сознание. Слёзы градом покатились из глаз; Таня, совсем как ребёнок, безуспешно вытирала их дрожащими забинтованными руками, повторяя одну и ту же фразу: - Мне очень жаль. Памятуя о предостережении доктора, Шеннон успокаивающе приобнял девушку, успев подумать, что она, по всей видимости, была очень добрым и чутким человеком. Ведь далеко не каждый мог так сочувствовать чужому горю. А Джаред молча поднялся и направился к двери, ощущая, как окружавший его вакуум, немного разреженный беседой, снова начинал сдавливать нервы. Что ж, он достаточно услышал. В последний свой час Оливия была счастлива. Она думала о нём. Она его любила... Да, он услышал то, что хотел. Но именно это оказалось выше него.