Поцелуй ангела

2001 год КИЕВ - Девушка, милая, мы сделали всё, что могли, - молодой врач Киевского института нейрохирургии, пригласивший Сашу в свой кабинет, изучал её глазами. - Остальное не в наших силах. - Но как же так? Ведь, говорят, ваши светила известны за рубежом, а о об институте ходят слухи. - И что? Хоть один из них сказал, что я или мои коллеги - боги? - Нет, но... я так надеялась, что муж будет, как прежде. - Я вас понимаю, - смягчился тот. - Но не надо забывать, что травмирован позвоночник. И гематома, которую мы убрали, была очень близко к центральному нерву. Слишком близко. Последнее словосочетание доктор сказал подчёркнуто, словно некую тайну, которую собеседница должна была разгадать; его неоднозначный взгляд лишний раз подтверждал это. Но в вопросах медицины Саша мало разбиралась. К тому же, навалившейся тяжёлой реальностью она была так истерзана и потрясена, что вообще с трудом соображала. - И что это значит? - спросила она. - Это значит, что мы оперировали там, куда бы нам лучше не лазить. Но у нас не было выбора: если бы мы не сделали этого, опухоль передавила бы нерв, и у вашего мужа отнялись бы ноги. - Может, вы не заметили, - вырвалось у неё, - но они и так отнялись, доктор! - Да, но тогда у нас был шанс. Мизерный, по правде сказать, но мы надеялись на него. Саша прикрыла глаза, чувствуя неуёмное жжение в них и непрекращающийся шум в отяжелевшей голове. Выходит, шансов у Сергея изначально было мало. И такой результат был почти что предопределён. Эх, Сергей, Сергей! Что же ты не послушал жену в тот роковой вечер? - И что же? - снова посмотрела на хирурга она. - Он так и не сможет ходить? Долгий открытый сочувствующий взгляд. Кто сказал, что общаться можно только словами? Иногда глаза могут сказать даже то, чего не вымолвить ими. - Ну, разве что случится чудо, - ответил тот тихо. Саша обречённо кивнула, ощущая, как сердце упало куда-то под стол, и, поднявшись, молча выплелась в коридор. В дальнейшей беседе не было смысла: она и так всё поняла. И даже больше. Оказавшись бессильными перед столь серьёзной травмой, медики ставили на её муже жирный крест. И всё, что ждало его отныне - инвалидность. Что это такое? Как с этим жить? Им ещё предстоит научиться. Главное, что он жив. Тогда Саша именно так считала. Миновав дежурный сестринский пост, она вошла в палату, тихонько села на стул, взглянула на спящего после укола Сергея. Сколько тяжёлых ночей она рядом с ним провела? Почему-то в период сильного нервного напряжения память упускает из виду время. Быть может, оно не так уж и важно, как люди склонны думать? Оно лишь дополнительная параллель, с которой приходится жить? Но тогда почему оно так влияет на жизни и судьбы? Почему его нельзя повернуть вспять? Быть может, потому что, умея это, люди бы без конца открутичивали его назад. И это уже была бы не параллель, а неясная закорючка. Но Саше сейчас отчаянно хотелось, чтобы всё было именно так. Чтобы можно было вернуть обратно тот вечер, вцепиться в Сергея, связать, скрутить... никуда не пустить! И не переживать всего этого кошмара. Тем более, что его жуткие последствия, если верить врачам, останутся с ним навеки. Тремор, спастический парапарез нижних конечностей... Так можно и все медицинские термины выучить. Господи, лучше бы их не знать! Саша опустила голову и тяжело вздохнула. Какой страшный сентябрь! Мало того, что за окнами - осень, которую она не любила, так ещё и такие трагические события. Хотя, время года тут ни при чём. Вот если бы в тот проклятый вечер муж сумел усмирить уязвлённую гордость и остаться дома, время бы сейчас не тянулось так мучительно долго и каждая его минута не была бы выстрадана и пропитана болью. Как плохо, что эмоции в нём преобладают над здравым смыслом и он всегда идёт у них на поводу! Чьё-то осторожное прикосновение к плечу вторглось в безрадостные мысли Саши, она подняла голову и увидела пожилую женщину, участливо глядящую на неё. Та была соседкой по палате, ухаживающей за больным мужем, лечившимся здесь; и в свободные минуты женщины частенько между собой общались. - Сашенька, - ласково промолвила та, - пока Сергей спит, ты бы тоже прикорнула. Тем более, что полночи не спала. Вон и кровать свободная есть. Приляг и поспи. Неизвестно ещё, какой будет грядущая ночь. Саше не хотелось спать: она была на пределе, да и нервы, безжалостно подхлёстнутые страшным диагнозом, всё равно бы не позволили ей отключиться. Всё, чего ей сейчас хотелось, это очутиться в густом дремучем лесу, где нет ни души, кричать от когтившей душу боли, валить деревья и выть на луну. Видимо, она сходит с ума. Медленно, но верно. - Спасибо, Галина Андреевна, мне не хочется. - Как это не хочется? Да на тебе вон лица нет. Ты еле на ногах держишься. Даже пошатываться стала. Прям страшно смотреть. - Вам кажется. Я в порядке. - А он? - соседка кивнула в сторону Сергея. - Что сказал доктор? Взгляд Александры переместился на мужа, затем бесцельно скользнул по палате, безуспешно выискивая повод уйти от нежелательной темы. Но, не найдя её, наткнулся на инвалидную коляску, стоявшую у кровати мужа женщины. - Что нам тоже понадобится вот это, - сказала она, указывая на неё. - Господи! - вздохнула та, присаживаясь возле Саши. - Как же жить дальше? Ладно мы уже пожилые, нам не так-то много осталось, а вы совсем молоденькие ещё... Неужели нет никакой надежды? Саша пожала плечами: - Ну, разве только случится чудо. - Так сказал доктор? - и Галина Андреевна посмотрела на спящего Сергея. - А ты сама в это веришь? Саша тоже взглянула на мужа. Слабый и измождённый, он глубоко спал после хорошей дозы успокоительного, и всё было бы ничего, если бы не одно "но": даже сейчас, во сне, он самопроизвольно шевелил ногами. Казалось, они живут отдельной жизнью, утратив основную функцию, зато спонтанно дёргаясь через определённые промежутки времени. Сами по себе. Вот что значит травмирован центральный нерв! Можно ли после такого восстановиться? Ощущая, как колючее неверие всё больше заполняет душу, Саша перевела взгляд на соседку, с надеждой вглядываясь в добрые карие глаза. Только бы не разреветься! Может быть эта женщина, имея опыт, скажет что всё-таки есть надежда? Но, сочувственно поджав губы, Галина Андреевна долго молчала, а затем тихо произнесла: - Крепись, девочка. Теперь тебе понадобятся силы. Много сил. И дальше - больше. Силы, силы... В последние дни Саша часто слышала об этом. И заметила странный парадокс: чем больше ей это говорили, тем меньше она ощущала их в себе. О, если бы ей понадобились только физические силы! На это у организма всегда есть скрытый резерв. Но ничто так не изматывает человека, как нервное перенапряжение, и от этого Саша абсолютно не была защищена. - Галина Андреевна, - произнесла она тихо, - а каково это быть женой инвалида? - Трудно. Очень трудно. И ты должна быть готова к этому. Помимо уймы физической работы, появящейся в результате ухода, ты ощутишь и психологический нажим. Мораль у нашего общества невысокая, культура воспитания хромает, и если ты однажды появишься с мужем на людях, будь готова к неоднозначным взглядам. Кто-то будет смотреть на тебя, толкающую перед собой коляску, как на некую невидаль. Кто-то - с недоумением: как это такая хорошенькая и не оставит этого бедолагу? Ну, а чаще всего ты будешь ловить жалеющие тебя взгляды, способные пошатнуть внутреннее равновесие. Поэтому запомни мой совет, деточка: не смотри людям в глаза. Ничего хорошего в них ты не увидишь. Колючий спазм сдавил Саше горло от этих признаний. Неужели её всё это ждёт? И ей тоже придётся на собственной шкуре испытать такое? Не лучше ли сразу умереть? Тело её задрожало, в глазах защемило, и Саша с силой сжала зубы. Только бы не зареветь! Заигравший в кармане мобильный решил разрядить обстановку, и она поблагодарила Бога за то, что он у неё был. Кто бы сейчас ни звонил, он сделал это как нельзя кстати. - Извините, - шепнула Саша, выуживая телефон и выскальзывая за дверь палаты. Если повезёт, звонящий скажет что-нибудь созидающее, что не даст ей захлебнуться слезами и от чего снова захочется жить. - Алло? - Саша, сестрёнка! Привет, родная! - Таня! Танечка! - всё же прорвав оборону, слёзы предательски потекли по щекам. О, как Саше хотелось, чтобы сестра сейчас была рядом! Как она была ей нужна! - Как ты? Где ты? - Я уже дома. Ещё с синюшным оттенком и прихрамываю немного, но это пустяки по сравнению с тем, что обрушилось на тебя. - Ты уже знаешь? - Да, я звонила маме... Саш, я приеду. Ближайшим же рейсом. - Нет, не надо. Ты ещё не окрепла. Да и в больницу тебя всё равно не пустят: это же нейрохирургия. - Плевать! Я найду способ пробраться. - Разве что стать пациенткой? Думаю, твой синюшный оттенок будет для этого весьма кстати. Таня засмеялась в трубку, отчего на душе Саши тоже стало теплее. Может, всё не так уж и плохо? Жизнь продолжается. И главное - что она сохранила ей близких, без которых она не умела жить. - Ой, сестрёнка, как я соскучилась! - вела дальше Таня. - Я уже считала часы, когда вернусь домой. - Что? А как же Америка - страна сбывающихся мечтаний? - Да обычная это страна, Сашка! И проблемы там такие же, как и у всех. Да, есть на что посмотреть, есть чем восхищаться. Но так же есть чего опасаться и есть о чём сожалеть. - Значит, не такая уж она и радужная, эта Америка? - Однозначно! Это только наше глупое воображение рисует её, как некую сказочную тридевятую землю, в которой всё есть... Кстати, не всё, - и Таня, сделав маленькую паузу, понизила голос. - Я не привезла тебе счастье, Саша... Но знаешь, у меня такое чувство, что я была где-то рядом с ним. Очень близко. - Глупая, - улыбнулась сестра. - Какое счастье? Ты частица этого счастья, и я так рада, что она снова со мной. - Саш, я серьёзно. - Я тоже. - Ладно, не будем об этом. Тем более, что, как мне кажется, ты ещё встретишься с ним. Оно тебя настигнет. Позже. - А ещё говорят, что это я неисправимо романтична! - снова улыбнулась Александра. - Тебе бы книги писать. - Я подумаю об этом. Но сначала приеду и... - Танюш, послушай! Сейчас приезжать нет смысла. Через несколько дней нас выпишут, тогда мы и сможем побыть вместе. Дома. - Да? - поразмыслив минуту, Татьяна пришла к выводу, что сестра была права. - Ладно. Тогда я позже притащусь. Приеду забирать вас из больницы. - Отлично. А сейчас мне пора: Сергей, наверное, уже проснулся. - Хорошо, я отключаюсь. Береги себя, сестрёнка. - Пока. Спрятав мобильный, Саша выглянула в окно, у которого стояла. Даже вид из него был пропитан безысходностью и унынием. Так ли оно было на самом деле или это просто игра пораженного разума? Он знал, в каком месте находилась хозяйка и всё воспринимал через ассоциации с ним, обесцвечивая зрительные картины. Застывшие деревья, отрешённые небеса, владевшая пространством серость. И привкус заканчивающейся жизни на губах... Холод, нервозность, одиночество, боль... Отныне это удел Саши. А счастье, о котором говорила сестра... Смахнув застывшие слёзы, она закрыла глаза, и, закинув голову, глубоко вздохнула. Где же ты, её счастье?