Вензель твой в сердце моем...

Что такое идеал? Нечто абстрактное, недостижимое, то, до чего не дотянуться, как до звезд, то, к чему никогда не прикоснуться… Для нее он был этим самым идеалом. Тем, что не могло существовать. И лишь его голос доказывал, что он реален, потому как это было единственное, что выбивалось из образа абсолютного совершенства. — Врой, мусор! Опять стоишь здесь! Сколько можно?! Когда ты наконец начнешь готовить обед вовремя, никчемный отброс?! Да, она лишь мусор. Лишь бесполезная кухарка, которую наняла Вария — элитный отряд убийц. А он капитан этого самого отряда. Мечник, отрубивший себе кисть левой руки, чтобы понять стиль боя своего сильнейшего соперника. Он всегда шел до конца, каким бы безумным не казался этот путь, и ее это восхищало. Ведь сама она не умела добиваться поставленных целей. Она была лишь сторонним наблюдателем в этой жизни. Но разве зрители не имеют права на существование?.. Каждый день — повторение предыдущего. Приготовить завтрак, убраться в особняке, выслушать претензии ото всех членов Варии, приготовить обед, быть униженной мальчиком в шапке-лягушке, приготовить ужин, наполнить ванны, быть обруганной всеми, на кого натолкнется, и молчать, молчать, молчать… Просто потому, что это ее судьба — быть немым свидетелем жизни, не участвуя в ней, не сопротивляясь, не надеясь ни на что. Да и может ли она сказать хоть что-то в ответ, когда сам босс Варии называет ее бесполезным мусором, а юный гениальный иллюзионист — никчемной посудомойкой? Вряд ли. Потому что несмотря ни на что, даже на свою роль, она всё-таки хочет жить… Декабрь — холодный месяц. Даже в Италии он приносит пронзающий до костей ветер, и дыхание превращается в пар, а окна украшают ледяные узоры. Но в ее жизни ничего не меняется. И этот холод застыл в ней навечно. — Врой, мусор! Сколько можно копаться?! Нам надо быть готовыми к вечерней операции! И она всеми силами старается приготовить обед как можно быстрее, но ведь это вряд ли возможно. Вот только она всё равно попытается. Потому что об этом ее просил… нет, ей это приказал голос ее идеала. Неидеальный, слишком громкий голос… Вот только почему-то Суперби Скуало, в отличие от остальных, никогда не пытался ее унизить или причинить боль. Странно? Возможно. Однако она этому не удивлялась. Потому что идеал не может поднять руку на беззащитную женщину, разве нет?.. Обычный, ничем не примечательный вечер декабря, полный забот и тревог, прорезал крик. Но это не был голос варийского капитана. Кричал кто-то из отряда Леви-а-Тана. И крик этот перешел в предсмертный хрип. Атака на штаб? Что ж, такое уже бывало. Вот только никогда прежде не было, чтобы во время нападения в особняке не оставалось никого из верхушки Варии. А вот сейчас здесь были лишь их отряды, а главный состав отправился на задание. И впервые она усомнилась в том, что этот особняк — самое безопасное место в мире… Бежать? Или спрятаться? Позвать на помощь? Но кого? Ведь офицеры Варии на задании, так за кем ей бежать?.. И всё же она побежала. Ведь встреть она их в городе, могла бы сказать, что их подчиненные в беде, что стены особняка пылают алым, а по полу расползается багряное море… Бежать быстрее, прятаться за любой шкаф или колонну, обходить изувеченные тела товарищей и врагов и мечтать лишь об одном. «Хотя бы еще раз… услышать его голос». И ни его платиновые волосы, похожие на водопад из мириад бриллиантов, ни его глубокие затягивающие серые глаза, ни его плавные уверенные движения сейчас не нужны. Потому что это — идеал, а его не достигнуть. А вот его голос… «Пожалуйста, еще хоть раз… назови меня бесполезным мусором, ведь я знаю, что, несмотря на это, ты прикажешь продолжать… готовить, сражаться, жить…» Вырваться из огненного плена, из кровавого ада, из логова смерти, отчаянья и боли — невыполнимая задача. Что ей стоило спуститься в подпол и ждать в одиночестве возможного спасения? Но ведь он никогда не поступил бы так. Она всегда убегала, пряталась, боялась, но почему же в этот кроваво-алый день она хочет быть похожей на него, на капитана отряда элитных убийц Варии — Суперби Скуало? Возможно, потому что он человек чести, который не знает, что значит «предать, отступить, сдаться»?.. Или же просто потому, что она больше не хочет быть отбросом жизни, через который так легко перешагнуть?.. «Пожалуйста, еще хоть раз… поговори со мной». — Врооой! Бесполезный мусор! Сюда! Она оглянулась и замерла. В центре зала в окружении десятерых воинов стоял он. Ее идеал. Платиновые волосы пылали багрянцем, как и всё вокруг. Безумная усмешка растягивала тонкие губы в предвкушении боя. Глаза горели яростью и решимостью. Но… почему он был один? Она кинулась к нему, не думая, что делает. А зачем? Ведь он здесь, он жив, а значит, всё будет хорошо. Потому что он не может проиграть. Трое мафиози упали замертво, из глубоких колотых ран толчками вырывалась ярко-алая жидкость. Биение сердца замирало, и замирали эти пугающе-прекрасные фонтаны самой живой влаги на свете. Скуало схватил ее за руку и толкнул себе за спину. — Мусор, держись за мной. Сражаясь, необходимо перемещаться так быстро, как только можешь. Но если тот, кого ты защищаешь, не может стать твоей тенью, твои движения замедляются, и ты становишься живым щитом для этого человека. И Суперби Скуало это знал. Равно как знал и то, что «бесполезный отброс» не сумеет стать его тенью. Никогда… Шаг, еще один, и еще. Брызги крови, хрипы и стоны. Словно зерна граната срываются с лезвия меча и падают на пол. Спасение уже близко, дверь уже рядом. Жертв всё больше, но на капитане ни одной царапины. Он ведь ее идеал… А до идеала не дотянуться даже мечом. Вот только враги его идеалом не считали. А потому, как только дверь оказалась неподалеку, подкрепление противника взяло его в кольцо. Они обязаны были его уничтожить. — Черт. И коробочки нет, — процедил Суперби. Правильно, ведь этим утром она была украдена шпионом, равно как и коробочки других варийцев… — В атаку! — голос одного из нападавших растворился во множестве криков. Вот только Второму Императору Мечей ничего не стоило бы справиться с врагами, если бы не одно «но». — Быстрее, мусор! Он прокладывал им дорогу сквозь ряды врага своим мечом. Она спешила, как могла, к двери, ставшей главной целью ее жизни. Не для того, чтобы выжить — для того, чтобы не быть обузой ему. Чтобы помочь своему идеалу. Вот только цели надо ставить достижимые, правда?.. Темнота накрыла с головой, и мир исчез, оставив лишь смутные разрозненные очертания. Иллюзия. В бой вступили иллюзионисты врага. Она упала на колени и продолжала ползти во мгле туда, где на горизонте маячила спасительная дверь за миг до того, как этот мир поглотила иллюзорная тьма. Секунды или часы? Не важно. Важно лишь то, что она обязана была не мешать ему. И она продолжала ползти вперед. К своей единственной, недостижимой цели… И вдруг тьма развеялась, словно ее и не было. Залитый кровью пол. Искалеченные тела. Огонь, подобравшийся к двери. И он. Ее идеал, покачиваясь, шедший к ней. Черная куртка была изорвана в клочья, лезвие меча, примотанное к левой руке, было залито кровью, как и его лицо, слипшиеся волосы, грудь… Шаг. Еще шаг. А на полу оставалась багровая полоса. Шлейф. Мантия Императора. Непобедимого Императора Мечей. Он подошел к ней и, взяв за запястье, не говоря ни слова, подвел к выходу. Один удар ногой, и пылающая дверь слетела с петель. Вот только ему уже не выбраться из этого ада. Потому что пятно на полу всё больше, а крови в венах — всё меньше. Он упал на колени, она упала рядом с ним. — Катись отсюда, мусор, — прохрипел он. — А зачем? — прошептала она. Разорванная на лоскуты юбка и жалкая попытка зажать раны лежавшего у ее ног идеала. Пепельные волосы утратили свой цвет, став багрово-алыми и липкими, из водопада алмазов превратившись в сироп из рубинов. Предвкушающая бой ухмылка сменилась печальной улыбкой, а взгляд из яростного стал одиноким и тоскливым. «Перед смертью вспоминаешь всю свою жизнь. Так вот чем была полна его жизнь… Одиночеством». — Держись, ты не можешь сдаться, не сейчас, — прошептала она, зажимая раны лоскутами ткани. — Ты же должен жить. Ты же… не можешь сдаться, правда? Покажи мне, что значит бороться до конца. Я не умею. Научи меня… — Ты и правда… глупый мусор, — прошептал он с улыбкой. И вдруг его зрачки расширились. Впервые в жизни капитан Варии испугался. Но не за себя — за кухаркой возникла фигура одного из тех, кого он не успел добить, решив, что необходимо выбираться. — Сдохни! — голос врага заставил ее обернуться. Секунда. Краткий миг. И серебристая полоса металла опускается на варийца, но не находит цель. Сталь впивается в плоть, зерна граната рассыпаются по полу, а губы девушки растягивает грустная улыбка. «Может, я не совсем уж бесполезный мусор?..» — Живи… — срывается с ее губ. Сил не остается, и она падает ему на грудь. Из зияющей раны на ее спине вырываются потоки крови, а враг вновь замахивается, вот только у Суперби Скуало нет сил на то, чтобы поднять меч, а перед его глазами застыла теплая, нежная, любящая улыбка никчемного мусора. Его мусора… Выстрел. — Какого черта ты там разлегся, тупой отброс? Решил сдохнуть? — голос Занзаса, сливающийся с ревом пламени, привел капитана в чувство. Улыбка перед его глазами растаяла, словно ее и не было. А одиночество, его вечное одиночество, вновь сковало сердце Акулы Варии. — Врой, почему так долго? — прохрипел он, даже не пытаясь пошевелиться. — Попали в засаду, — бросил Принц. — Это ты сюда успел первым, потому что босс велел проверить штаб. А мы играли с глупыми людишками, ши-ши-ши. Луссурия опустился на колени рядом с капитаном и, причитая, оттолкнул тело девушки. Безжизненное тело. Скуало последний раз заглянул в ее так и не закрывшиеся серые глаза и закусил губу. Впервые он сражался, чтобы защитить. Впервые он проиграл. И впервые защитили его. Она достигла своей цели, в отличие от него… — Сейчас я тебя подлатаю, и будешь как новенький, — без умолку тараторил Луссурия, вынося капитана из пылающего дома. — Забери… — прохрипел Скуало и осекся. К чему это? Зачем выносить ее тело из пылающего погребального костра? Чтобы скормить могильным червям?.. Он хотел умереть именно так. В бою. С соратниками. Защищая того, кто был ему дорог. И сгореть на погребальном костре, чтобы ничто не свидетельствовало о том, что он жил, не оставляло воспоминаний. Вот только не судьба. И его мечта была отдана ей. Глупому мусору, который умер так, как хотел он. Суперби Скуало. Ее идеал. — О чем ты? — удивился Луссурия. — Врой, пошевеливайся, — прохрипел капитан. — Я не хочу здесь сдохнуть! — Конечно-конечно, — улыбнулся хранитель Солнца и призвал Павлина. — А мы вернули коробочки. И твою тоже! — Плевать. А ведь и правда — плевать. Потому что если до этого момента его мечта еще и могла осуществиться, теперь уже не сможет. Потому что одиночество — это то, чем он жил, живет и всегда будет жить. Он никого не подпустит к себе, а значит, не за кого ему будет и умирать. Ведь он нашел свой идеал. Теплая, нежная и любящая улыбка тонких губ, перепачканных кровью, которая развеяла на миг его одиночество, сломав сотни стен и замков, что он возвел вокруг собственной души. Вот только ему уже не стереть кровь с этих губ. Не ответить улыбкой на улыбку. Потому что идеал недостижим. До него не дотянуться. К нему не прикоснуться. А мечтать о нем глупо и иррационально, но… разве мечты, в отличие от целей, можно выбирать?..