***
- ...так жену и угробил. И женился! И тут - Елизавета, та самая! А она больше не играет. И полный онсэн кровищи, а покойница такая: «Отдавай моё»! Еле удержали. А потом я такая: «А почему вы приехали?». А она - знаете что? - Май, - ласково сказала Жрица. - Давай по пунктам: кто угробил, кто такая Елизавета, кто там больше не играет и во что, чья кровища и кто там куда приехала? - Ой, ну вот что вы такие невнимательные! Я же говорю: он велел жене рожать без врача и прямо в онсэн. Та померла и теперь хочет то ли его убить, то ли его сына от второй жены. А вторая жена - Елизавета из Тохо. Ну, Мако Мичи! - Та самая? Которая - «Танец будет мой лишь таким как я хочу»? - тихо спросил Монах. - Ага. Монах тихо кивнул. - Я брал у неё интервью. Ещё тогда, после постановки. Она правда была как чайка, только белая-белая. И очень добрая, хотя взгляд такой... как глянет - так и понимаешь, что она - это Она, а ты - дитя перед ней. Но любимое в чем-то даже дитя... И что она? - Больше не играет. Господин Сэтоути находит это непристойным, - язвительно сказала Май. - Так что я даже одобрю, если покойница его как-нибудь с особой жестокостью прибьёт. - А я подпишусь под одобрением, - Монах кивнул. - Это... преступление просто. Но знаешь... уверен, она ещё полетит. Как тогда, помнишь? - Помню... - Май мечтательно вздохнула. - Но я ж не об этом! Вы знаете, кто наш Нару на самом деле? - Ну и кто? - Оливер Дэвис!!! Жрица склонила голову набок, Монах распахнул глаза пошире. Отец Джон задумчиво покивал: - Это многое объясняет. - Как ты узнала? - Мисс Сноу. Её хозяин выяснял информацию и выяснил вот. Они думали, Нару - англичашка, поэтому прислали английскую гувернантку с ним договариваться, представляете? - Дааа... Нет, и он нам не сказал! - Масако знала. Я уверена, - сказала Жрица. - Может, этим она его и шантажировала? - Да наверняка. Нару дико разозлился, когда его сдали. - Интересно, что это такое он так от нас скрывает... - протянул Монах. - Даже знать не хочу, - жёстко заявила Жрица. - Какую-нибудь гадость. Ничего хорошего люди не скрывают так тщательно и так изобретательно. - Логично, что, - кивнул Монах. - А ты что скажешь? - Я скажу, что любопытство - грех, - улыбнулся отец Джон. - Конечно, ничего хорошего Нару-сан от нас скрывать просто не может, но это не наше дело. Если это нечто совсем омерзительное - уверен, мы об этом узнаем как-нибудь. Бог не фраер, знаете ли: не бывает, чтобы гадость не вышла на свет. - Умный ты... И что, мы, значит, к этим Сэтоути отправимся? - Ну... да, - кивнула Май. - Завтра на станции Умэда, в пять у западного лифта, встретимся с Масако, она нас проводит. - А как же микроавтобус? - Места нет. Нару решил сразу поразить нанимателя количеством техники. - Пыль в глаза, значит, пускает. Хотя да, Сэтоути - это ж Синъэн, технарь, значит. Типа, на ваши приборы наше с пробором...***
Молчаливые горничные в белых наколках (господи, где-то ещё, кроме хэнтая, так одеваются!) помогли развернуть оборудование. Господин Сэтоути - высокий сильно стареющий мужчина с проседью в стоящих дыбом усах - стоял, скрестив руки на груди, и неодобрительно смотрел на то, как Лин осторожно сплетает провода и кабели в сложную паутину. - Это у вас что? - изредка тыкал он в какой-нибудь из одинаковых ящиков. - Детектор черномагического влияния, уникальный образец работы Кирлиан, сэр. - А это? - тыкал он в другой. - Офтальмогеометрический анализатор личности, собран в лондонской лаборатории по чертажам лично мистера Мудлашева, изобретателя метода, сэр. А это - виманосканер Рериха. А это - торсионный генератор частотности тетанового поля. А это... - И всё это работает? - Разумеется, сэр, - Нару заложил пальцы за лацканы пиджака. - Полагаете, если бы это не работало, мы бы это сюда привезли? - Полагаю, вы мне голову заморочить вздумали. Привидения, заведения... не верю я в это, милейший. Пока не покажешь мне этого вашего, как его... - Убумэ, сэр. - Ебуму - ты для меня жалкий шарлатан. И изволь это учитывать. Ты здесь вообще только потому, что дочка моя, Умэко, вздумала, будто вы тут что-то можете сделать. И плевал я, кто ты там у себя в этой вашей Англии, понял? - Да, сэр. Это всё, что вы хотели бы сказать? - Именно. - Спасибо, сэр. В таком случае отойдите немного, сэр. Нам надо подключить кабель к камере потустороннего видения, сэр. Сэтоути сжал кулак, словно намереваясь замахнуться, но быстро опустил руку и даже отошёл в сторону. - Тяните-тяните... посмотрим, что вытянете, - хмыкнул он. Вскоре после его ухода в выбранную для штаба комнату пришла женщина с несколько усталым, но ласковым лицом. - Прошу прощения за всё, что вам пришлось выслушать, - с порога поклонилась она в пояс. - Папенька сегодня не в духе. «Значит, миссис Охара», - сообразила Май. Ну да, такой она её и представляла. Тихая японская женщина в простом полосатом кимоно и с больными глазами. Когда-то, наверное, красивая. Теперь - только симпатичная, слишком измучила её жизнь. - Не стоит извинений, Охара-сан, - быстро сказала она. - Каждое его слово было нами заслужено, да и потом он всего лишь потребовал внятных результатов исследования... пусть и в резкой форме. - Хорошо, если так, - Охара Умэко устало опустилась на ловко придвинутый Лином стул. - Он умеет оскорбить, но, поверьте, в душе он хороший человек. А Икуми-сан и вовсе ничем не заслужила того, что ей готовит злой дух. Единственное ведь дитя... - Я... мы понимаем. Мы обязательно всем поможем. Я обещаю, - пылко сказала Май. Эта женщина... её хотелось утешить. Сколько ведь лет она ходит и извиняется за своего “папеньку”? - Вы не видели... А. Ты уже здесь, - молодой человек лет тридцати поправил очки. - Здравствуйте, я Охара Сэйдзи. Умэко-сан, Сэтоути-сан вас зовёт... ох. Я скажу, что не мог тебя найти, - тихо шепнул он. - Господа, не могли бы вы пересадить её за стеллаж? - Зачем? - Нару сморгнул. - Там её не заметит господин Сэтоути, - пояснил Охара. - А моей жене надо отдохнуть. Тебе ведь надо отдохнуть, Умэ. - Сейчас! - Монах, наконец сообразивший, что было не так, ловко подхватил её и вместе со стулом отнес за стеллаж. - Голову опусти ей вниз, между колен... так! Теперь пусть посидит. Кровь прильёт к голове, придет в себя... - Может, ее положить лучше? У нас раскладушка есть. - Если возможно, - Охара кивнул. - Господин сильно не в духе, сами понимаете... - сказал он и почти бегом покинул комнату. - Сегодня у них день визитов, что ли? - тихо прошипела Жрица. - Дура! Это Мичи-сан! - так же тихо прошипел Монах в ответ. - Здравствуйте! - уже громко сказал он. Бывшая Мако Мичи улыбнулась краями губ. Огромные и бездонные глаза, взгляд которых некогда зачаровал молодого Такигаву, тогда еще не Монаха, а напрочь отрекшегося от всего религиозного начинающего рокера, окружила сеточка ранних морщин, в уголках губ залегли резкие глубокие складки. И всё же... да, прежней безупречной и властной красоты здесь уже не было, не осталось и следа. Но другая - неподвластная времени, не стираемая человеческой глупостью и жестокостью, красота вечная, красота таланта - одухотворяла скупые и спокойные черты её лица. Это была не торжествующая Елизавета, клянущаяся танцевать лишь так, как она сама пожелает. Елизавета, узнавшая об измене мужа и своей болезни, раненая, отравленная этой вестью - но не сломленная. «Поди сломай её!» - Я пришла поблагодарить вас за то, что вы взялись нам помочь, - сказала она. Голос тоже был уже не тот - ниже, резче, с нотками почти хрипа - но прежнее волшебство в нём, видно, оставалось: даже Лин оторвался от своих проводов. Даже Нару сменил выражение лица с самодовольного на внимательное. - Для нас честь быть полезными вам, - сказал он, и в голосе его не было обычной иронии. - Хорошо, что вы пришли. Если вас не затруднит, не могли бы вы ответить на несколько вопросов? - быстро стряхнул он наваждение и перешёл к делу. - Да, конечно. Спрашивайте. Она не попросила разрешения присесть - и впрямь, зачем? Королева и в заточении королева; любой, кто еще не вовсе потерял разум, непременно сам догадается ей услужить. Догадались одновременно Монах, Нару и внезапно - Жрица. Чуть улыбнувшись на их короткую заминку, Икуми Сэтоути присела и чуть склонила голову, ожидая вопроса. - Скажите, призрак вам лично являлся? - Нет. Я только слышала голос и видела письма. - В письмах угрожали лично вам? - Нет. Там было лишь обещание заплатить кровью за кровь и забрать своё, а затем уйти. - И всё? - Да. - А голос? - Голос требовал отдать моего ребенка. Он приходит чаще всего по ночам. Но фигуру призрака я не видела. - По ночам - это когда именно? - Обычно между двумя и тремя пополуночи. - Хорошо. Спасибо: вы очень аккуратный и точный свидетель. Скажите, вы не возражаете, если мы поместим наши микрофоны и камеры в вашей комнате? - Нет, разумеется. Это ведь нужно для удачного завершения дела, не так ли? - Спасибо за понимание. Лин-сан, будьте добры! - сказал Нару. - Не могли бы вы проводить его? Мы пока ещё не знаем вашего дома. - Разумеется. Ах, да! - Мако Мичи сморгнула и быстро окинула комнату взглядом, заставив вспомнить, за что именно поклонники прозвали её “Медузой Горгоной”. - Скажите, вы не видели Охару-сан? - Охара-сан у нас, да. Её искал Сэтоути-сан, а Охара-сан, который муж, попросил её спрятать... - зачастила Май и замерла под тем же внимательным и спокойным взором. - Если ей лучше, я бы попросила её пройти с нами. В моих комнатах её точно искать не станут. - Но она... - Мне уже лучше, матушка, - Охара Умэко медленно вышла из-за стеллажа. Мако Мичи подхватила её под локоть, словно и не заметив её веса, и уверенно пошагала вперед - медленным и спокойным, очень театральным шагом. Так ходят по сцене, когда надо изобразить спешку: широко, но небыстро, чтобы зритель увидел каждый шаг. За ними поспешил Лин с проводами и какими-то особыми камерами. Вечер приближался всё неотвратимее, Масако отчаянно ругалась: следов чего-либо духовного в пентхаусе было совершенно, совершенно не заметно. - Нет никаких духов! Нару, зачем ты снял меня со съёмок? Я готова поклясться, их тут нет... - ныла она. Но, после того, как она так же точно не сумела учуять Урадо, веры её словам было немного. Зато было страшновато: Урадо и его масштаб помнился слишком, слишком хорошо. Череда визитов, меж тем, продолжалась. Зашёл одиннадцатилетний Сэтоути-наследник. Ласково улыбнулся всем и попытался что-то стянуть. Когда у него посмели отнять это что-то - как оказалось, микро-вебкамера, способная заметить мельчайшие перемещения предметов, так характерные для эффекта полтергейста - юный наследник огромной корпорации так изумился, что даже забыл начать скандалить. Только прошипел «Я вам это не забуду!» и исчез. - Псих, - пожал плечами Монах. - Абсолютно невоспитанный мальчишка, - согласился Нару. - Так! Лин, положи камеру на место и включай аппаратуру. Май, рубильник!***
«Баю, милый, баю - песню запеваю. Конь стоит высокий, он воды не хочет...» Женский голос - нежный, почти дрожащий - прошёл иглою сквозь шорох динамиков, разрывая сердце. «Ай, сыночек - конь воды не хочет. Спи, листочек... конь взял - и заплакал. Та вода стальная, темень гробовая, меж ветвей струится, взоры затмевая...» - динамик захрипел и умолк. По коридору третьего этажа пентхауса медленно шла женщина. Хрупкая и не очень высокая, в простом кимоно в крупную клетку, она была похожа на призрака не больше, чем Жрица или Масако. Даже меньше. Но, когда она протянула руку к двери комнаты, её словно током ударило. Отшатнувшись, она снова осторожно потянулась к ручке двери - и снова неудача. Экран пошёл полосами. «Скорбь воды под снегом, кровь зари на небе... Не входи, помедли!» - пробилось сквозь помехи. Та же женщина, но уже в белом и с распущенными волосами медленно шла к кабинету господина Сэтоути. Ноги её утопали в чём-то густом и тёмно-красном. - Что стоите? Бегом! Эту дверь мы заклинаниями не защищали! С коротким хлопком выключилось электричество. Через несколько мгновений зажужжала резервная осветительная система, но экраны были мертвы. Только через динамик неведомо каким колдовством всё текла песня: «Заслони окошко сонной этой веткой, сном, упавшим в ветви! Не входи, помедли: за горою серой, за долиной тени ждёт тебя подруга!» Затем послышался крик - высокий, полный боли и ужаса, почти нечеловеческий. Молчание - и свет включился. Медленно засветились мониторы. Из-под двери кабинета господина Сэтоути текла кровь.***
- Он сам запретил ставить у него камеры, - тихо выдохнул Лин. - Это... это не может быть рукой человека, - покачал головой Нару. - У человека просто ненависти не хватит. Обнажённый старик висел над столом, распяленный на крючьях. Снятые с них картины валялись у него под ногами и на них стекала кровь, её металлический запах мешался с запахом испражнений. Крови было невероятно много. Она была везде. - Откуда столько крови? - воскликнула Жрица. - В человеке столько не бывает. - Бывает. Целых восемь литров. Это почти семь чайников, - тихо и как-то придавленно ответил Монах. Отец Джон, сложив ладони, шептал какую-то молитву. Почему-то на латыни. - Вот, - наконец показал Лин. - Вскрыта брюшная жила. Дальше он был обречён. - Брюшная... «Начинает идти кровь. Течь. Сокращение мышцы её выталкивает - и она идёт, пока не вытечет вся». На груди Лин указал им на обескровленные и оттого не сразу заметные глубокие царапины: - Когти убумэ. Синюшное, омерзительно бледное, похожее на снятую кожу тело чуть покачивалось. По бёдрам стекали последние капли. А меж бёдрами чего-то не хватало. - Над головой! - вдруг ахнула Май. И впрямь: прибитый большим кровельным гвоздём поверх соломенной куклы, там был... - Унылый какой-то, - меланхолично вздохнула Жрица и показала мизинец. Она явно подразумевала не возможную любовную связь, а весьма скромный размер. - Может, потому мужик так и ярился? Комплексы, всё такое... - Ярился, ярился - и доярился... - пробормотал Монах. - Эй, Нару! В чём дело? - Мы уезжаем. Срочно. Сворачиваем аппаратуру. Если спросят, почему, а меня не будет - скажите, что дух выполнил свою волю и покинул этот дом. И нам тоже нечего больше здесь делать. За спиной у них раздался тихий смешок. - Неужели вы столь напуганы, мистер Дэвис? - Именно так, мэм. Простите, я хотел бы спросить... - О чём же? - До того, как сыграть Елизавету... это ведь верно, я правильно знаю, что вы играли Смерть? Мако Мичи улыбнулась - мягкой и нежной улыбкой, которую так долго помнил монах Такигава. - Да. Довелось.***
Они сидели в конторе и пили чай. Уже по третьему кругу чай, без сахара. Горький кипяток обжигал горло. Перед глазами стояло тело усатого старика. Мерзкого, злобного, отвратительного. Беспомощно распятого, распяленного, как туша свиньи или овцы на скотобойне. Наконец голос подала Май. - Нару, а, Нару! Почему мы уехали? Думаешь, дух и правда забрал своё и успокоился? - Забрал. И... я искренне верю, что больше он не будет никому угрожать. - Ты? Веришь? Нару! - Верю и надеюсь. Другого не остаётся: если я обличу убийц в полиции - мне никто не поверит. Они слишком богаты и слишком большую власть им дало это убийство. - Ты хочешь сказать... - Да. Убийство - дело рук семьи Сэтоути. Нару помолчал, встал и прошёлся по комнате. - Я полагаю, замысел родился, когда мисс Нагико начала слать отцу письма с угрозами. Это, конечно, была она - больше некому. Она могла не питать тёплых чувств к новой супруге своего родителя, но она боялась, что повторится случай с её матерью. Она слишком хорошо помнила, как ничем не могла той помочь. И вдруг - представьте себе её шок и ужас: всё повторяется. Да, сейчас ей удаётся спасти несчастную жертву, но какой ценой? Бесплодная, она уже не будет нужна господину Сэтоути. В лучшем случае нынешняя жена осталась бы при младенце кормилицей, а потом... развод и новая жертва. И как знать, повезёт этой - или опять будет течь, пока не вытечет, тело остывать, пока не остынет, и труп будет ехать в крематорий, пока не доедет? Нагико Сэтоути, женщина, порвавшая с семьёй во имя покойной матери, не могла этого допустить... Икуми Сэтоути медленно приходила в себя от наркоза. - Господи, господи, господи... - бился в ухо чей-то высокий голос. - Опять это, опять! Я думала, я не переживу. И вода вся красная, господи... - Тише, Умэ. Тише. Она живая. Всё позади. Тише, Умэ. - Я не могу, не могу, сестрёнка! Я как живую маму увидела, как живую... Как мертвую! - Мисс Сноу, дайте ещё успокоительного Охаре-сан. О, Икуми-сан, вы очнулись? В глазах - красный туман, в ушах громко стучит кровь. Всё тело словно мягкая игрушка. - Я не чувствую... себя. - Это пройдёт. - Но чувствую боль. - Это пройдёт. - Всё преходяще... - Нагико, так не должно, не должно, не должно больше случиться! Ты слышишь, Нагико? - Слышу. Икуми-сан, скажите... вы верите в духов? - Но тут была нужна актриса. На роль привидения, в первую очередь - и на роль центра того ужаса, который привлечёт лучших охотников за привидениями в Японии. И не просто - а таких, которые пользуются сложной аппаратурой. Не забывайте: компания Сэтоути-сана занимается электроникой. В частности - приборами слежения. И конечно, его старшая дочь, хотя и не имеет университетского образования - опытный техник. Я уверен: так должно быть. Иначе она не осталась бы в доме. Я бы даже предположил, что Умэко Охара - одна из тех изобретателей, что дают компании удержать первенство на рынке. Пока госпожа Мако Мичи отвлекала нас небольшим спектаклем на тему «допрос королевы» - стыд мне, я и сам на него купился! - Умэко Охара немного поколдовала с нашим оборудованием. Когда она согласилась уходить - это был сигнал: всё готово. Конечно, обморок был фальшивый. Думаю, Охара-сан, её муж, тоже в деле: он получит корпорацию и избавится от постоянного контроля тестя. - Его убью я, Нагико. - Но ты не обладаешь медицинским... - Я его ненавижу. - Что? - Я ненавижу его. Он ваш отец - когда вы занесёте скальпель, у любой из вас дрогнет рука. Сможете ли вы его убить и изуродовать ещё живое, но уже совершенно беспомощное тело? Терзать его когтями, отрезать гениталии и их прибить? Нет. А мне - раз плюнуть. Я ведь его ненавижу. Да и потом... - Да? - Я работала в театре и носила свою партнершу на поддержке. Мне ничего не стоит выполнить весь этот список. А вы будете втроём - больше шума и куда меньше толку. Нет, оставьте это мне. - Хорошо... Тогда, значит, Умэ, ты подашь сигнал, когда начнется действие успокоительного - и к аппаратуре. А Икуми-сан... - Мако Мичи. - Что? - Это моё имя. Я - Мако Мичи. - Их подвели гениталии под куклой и песня. Сама по себе она ничего бы не значила, но такого рода проклятье - не для убумэ. Это прерогатива живых. А песня - колыбельная из пьесы Гарсиа Лорки. Слегка переиначенная, но узнаваемая. Кто, кроме актрисы, додумался бы до такого? Это она выбирала саундтрек к своему лучшему спектаклю. Но эта смерть... нет, я уверен: перед нами был злой дух. - Но ты ведь сказал... - Я сказал: это не убумэ. И это так. Перед нами - икирё. Живой человек, которого ненависть заживо превращает в демона. Я мог увести вас от Урадо, но это... это - не в моей власти. И улыбнулся. Он был почти рад, что ужас заставил друзей забыть про прокол с Оливером Дэвисом.***
- Ты просто леди Макбет, Мако! Не думаешь её однажды сыграть? Думаю, дирекция... - Не думаю, - Елизавета стояла замерев, позволяя костюмерше менять платье и парик. - Но почему? Такая роль!.. - Если бы я была леди Макбет, мне не потребовались бы ароматы Аравии. Хватило бы куска мыла.