Люблю или ненавижу

      Драко поражённо смотрел на то место, где только что стоял его новоявленный супруг. У него в голове не укладывалось, что этот паршивец просто взял и сбежал, да ещё и защитные заклинания манора сломал, судя по неприятным ощущениям. — Я его придушу, — прошипел блондин, мысленно представляя, как будет в первую брачную ночь предаваться не любовным утехам, а убийству одного чрезмерно наглого и самоуверенного мальчишки. — Он просто сильно обижен, — подала голос Гермиона, осторожно коснувшись плеча Малфоя. — Да ты что? И какую роль я играю в этой обиде? — левый глаз нервно дернулся. Это вышло помимо его воли. Как бы ему не хотелось успокоить расшатанные нервы, получалось у блондина это не очень. — Главную, — улыбнулась девушка. — Что?! — негодовал парень. Нет, ну вы посмотрите! Его уже во второй раз обвиняют в мучениях этого… этого… гриффиндорца! Хоть кто-нибудь бы постарался объяснить, в чем же заключается его вина. — Гарри запретил говорить, — пожимая плечами, ответила девушка. — Я что, вслух думал? — выгнув бровь а-ля Снейп, вопросил Драко и, получив утвердительный кивок, вздохнул и растрепал волосы на затылке. — И что мне теперь делать? Где искать этого избалованного супруга? — Не бойся, женишок, никуда твой муженёк не денется, — насмешливо бросил Рон Уизли, обнимая девушку за талию, — мы обещаем найти его и доставить в целости и сохранности, — хлопнув себя по груди, пообещал рыжий и, не отпуская девушку, телепортировался прямо с ней в обнимку. — И когда только успели научиться? Трансгрессию ведь преподают во второй четверти седьмого курса! — Драко, не забывай, что Гарри Избранный, и он победил Тёмного лорда. Парню пришлось слишком быстро повзрослеть, чтобы одержать победу и не сломаться после, — нежно улыбнулась своему зятю Лили, — ему только восемнадцать, а мы его уже женили. Я думаю, что причина его побега кроется и в этом, он ведь ещё не успел толком пожить собственной жизнью, — уже грустно добавила женщина, не отводя взгляда от удивлённых серых глаз. — Наберись немного терпения, и я уверена, он откроется тебе.       Уже в который раз за сегодняшний сумасшедший день взгляд Малфоя-младшего был поражённо-удивлённым. Он почему-то никогда не задумывался о том, что брюнету может быть тяжело. Ненависть, появившаяся после пробуждения, не позволяла здраво мыслить в присутствии лохматого паренька, а постоянно улыбчивое лицо только сильнее выводило из себя. Драко как-то забыл, что этот парень в свои шестнадцать лет сразился с сильнейшим магом последнего тысячелетия, и даже больше — смог одержать победу. Что же ему пришлось сделать, чтобы получить нужные знания? Через что пришлось пройти, чтобы храбро встретить опасность и не сбежать от змеемордого монстра в решающий момент? — Хорошо, я постараюсь понять его, но Вы же понимаете, что у меня для этого не так уж и много времени? — Три месяца… Думаю, за это время он успокоится, — улыбнулась женщина.

***

— Так и знала, что ты будешь здесь, — опускаясь рядом с Гарри на холодный пол, проговорила Гермиона. Брюнет же, положив подбородок на руки, лежащие на перилах, невидящим взглядом смотрел вдаль, туда, где заканчивался Запретный лес. — Здесь я хотел признаться ему… По-настоящему. И впервые возненавидел, — прошептал юноша, и девушка с удивлением заметила одинокую слезинку, скатившуюся по бледной щеке, и сорвавшуюся куда-то вниз. В последний раз она видела слёзы в этих глазах, когда погиб Сириус. Больше брюнет не позволял себе плакать, даже в присутствии своих друзей. — Гарри, — тихо и одновременно сочувствуще прошептала девушка, осторожно опустив руку на плечо парня. — Герми, я люблю его, до сих пор продолжаю любить, и… Это больно, слишком больно… Знать, что теперь он твой, но не иметь возможности почувствовать ответной любви. Только ненависть… — тихо закончил он. — Гарри, всё изменится, Драко изменится. Вот увидишь, он полюбит тебя, просто… Он тебя ещё не знает, не успел узнать… — И не узнает, — зло смахнув слезинку с уголка глаз, уверенно проговорил брюнет, — я не позволю ему узнать себя. Я заставлю его почувствовать, как это, когда над твоими чувствами грубо посмеялись, — он резко поднялся с пола, магией очищая пыль с белого пиджака. — Ты уверен, Гарри? Я не хочу тебя переубеждать. Ты мой друг, и я всегда буду на твоей стороне. Но ты уверен, что это будет правильно? Он ведь действительно может полюбить тебя. А если твои чувства к тому времени остынут? Что ты тогда будешь делать? Что Драко тогда делать? — Не знаю, Гермиона, не знаю. Сейчас я испытываю двоякое чувство. Моя любовь к нему ничем не уступает ненависти. И знаешь, что? Мне кажется, что чем больше я люблю, тем сильнее ненавижу, — губ гриффиндорца коснулась грустная улыбка. — Не надо… Не говори таких жестоких слов, Гарри, — шатенка даже не заметила, как из её глаз покатились слёзы, громко ударяясь о каменный пол. Ей было невыносимо смотреть на мучения друга. Она знала, как сильно любит Гарри, так же ясно, как и то, насколько велика боль и обида, поселившаяся в сердце брюнета, но ничего не могла с этим поделать. Она не могла заставить Драко отвечать взаимностью, не могла заставить боль исчезнуть из раненого сердца, так же, как и не могла сложить осколки разбитого в одно целое. Героиня Второй Магической войны была бессильна в этой битве. — Герми, сестрёнка, ты не должна лить слёзы из-за таких пустяков, — брюнет вмиг преодолел разделяющее их расстояние и осторожно стёр пальцем хрустальные слезинки с лица девушки. — Тогда, Гарри, вернись в Малфой-манор. Твои родители наверняка места себе не находят от волнения, — гриффиндорка с надеждой посмотрела в изумрудные глаза. — Нет, Герми, нет, — рука юноши остановилась в миллиметре от лица подруги, после чего он отступил от неё на шаг и, развернувшись, снова оглядел Запретный лес. — Я не вернусь туда, и в Поттер-манор тоже, до первого сентября. — Что? Но почему? — непонимающе спросила шатенка. — Всё просто, Герми. Мне нужно успокоиться, а в присутствии Драко это будет сложно сделать. — Но как же твои родители? Да и мы с Роном обещали тебя вернуть. — Я напишу родителям, чтобы не волновались, а Малфой… Волнение пойдёт ему на пользу, может, чего и вспомнит, пока я не буду маячить перед глазами, — последние слова вызвали у девушки улыбку, и она тихо, чтобы не рассмеяться в голос, прикрыла ладонью рот. — А может, наоборот? Может, вспомнит что-то, если ты будешь постоянно перед глазами? — Ну я же целых два года ему жить не давал, но ничего, никаких изменений, — Гарри, опираясь на перила, с улыбкой посмотрел на подругу. — И куда ты поедешь? — Не знаю, — запрокинув голову и посмотрев на небо, ответил парень, — Наверное, туда, где никого не будет, где я смогу побыть наедине с собой и всё обдумать.