Уличная магия 3: Турнир

Всегда было интересно, о чем думал человек, распределяя роли в иерархии игральных карт? Хотел ли он придумать нечто гениальное или просто сходил с ума от безделья? И кто же такой туз, если не единица? Венец, вершина группы, ее лучшее звено? Или казна. Так сказать, денежная власть. Ведь в нашем мире часто бывает так, что за деньгами остается последнее слово. Или оружие, типа бомбы? Бабах – и нет никакого врага… Может быть, нам дают возможность самим решить, чем или кем для нас является туз? Самым дорогим, самым ценным, самым сильным элементом. Что ж, если в моей жизни и существует такая деталь, то сейчас самое время внедрить ее в игру. А вот козырная ли – время покажет. Жаль, что я не смогу сдержать обещания. Скорее всего, после моего Отчаянного Похода Саске сделает из меня жаркое. Он узнает – я сам, лично обо всём расскажу. Конечно, если жив останусь. Двери распахиваются легко и до неприличного шумно. Любому нормальному человеку должно быть стыдно за этот зашкаливающе-пафосный жест. Но нет. Ни капли. С таким-то навыком глупого поведения мне даже посоперничать не с кем в искусстве вторжения на частную территорию. Первым на меня обращает внимание бармен. Яхико поднимает взгляд и удивленно вытягивает губы в ухмылке. Пока я иду через ряды столиков, преодолевая расстояние с непойми откуда взявшейся легкостью, на горизонте появляется еще одна фигура. Даже не знаю, стоит ли радоваться тому, что в первую очередь мне посчастливилось нарваться именно на него… - Неужели мышонок собственной персоной? – Хидан садится на барный стул и скучающе подпирает голову рукой. Видок у него, конечно, самый расслабленный, но взгляд острее любых лезвий. – А, нет, не совсем… Изворотливая тварь успевает избежать удара. Только ненадолго. Точно зная, что эффект неожиданности против Хидана не сработает, я задумал кое-что поинтереснее предсказуемой драки, из которой чертовски трудно выйти победителем. Хидан неуверенно хмыкает, когда я вжимаю ему в шею собственное оружие, с немыслимой ловкостью выдранное из кобуры на поясе. Кожаный карман был лишь едва прикрыт рубашкой – еще одно доказательство, что сегодня я обречен на несказанное везение. Плюс, все-таки чему-то научился у наглых пальцев Саске. - Пустынный Орел, не так ли? Большой и нелепый, для устрашения вариант наилучший? - Какой хороший ученик. - Где Данзо? - Малыш, брось игрушку. Я тебе не по зубам. Тем более, ты даже на курок нажать не сможешь. Приходится продемонстрировать свои добрые намерения, одним рывком прижав дурную голову к барной стойке. От столкновения лба с гладкой поверхностью вымытые бокалы тихо звякают. Якихо – мрачнеет, Хидан – зло выдыхает сквозь зубы. - Терять мне нечего, котеночек, - изогнув большой палец, передергиваю рычажок. Заряжено. Прекрасно… - убить не убью, это правда. Но неужели у тебя есть лишнее ухо или отрастают новые пальцы, как у ящерицы? - Ты не из тех людей, - ну, наконец-то он начинает воспринимать меня всерьез. Слабо дергается в захвате, и я перевожу оружие прямо под ушную раковину. - И ты снова прав. Был не из тех людей. Не из таких, как ты. - Ты хоть одну муху за свою жизнь обидел, Узумаки? - Никогда не поздно начать! - Ну давай, чего медлишь? Наверное, я действую не так, как должен. Это не я – кто-то другой. Или все-таки я. Другой я. Оглушающий грохот. Кровавая полоса на поверхности барной стойки «под мрамор». Звон разбитых бутылок. Мы оглушены оба – и я, и Хидан. Разлетаемся, как разрубленная пополам змея. Он со звериным рычанием и с кровоточащей раной вместо уха. А я – в компании Пустынного Орла, дрожащих рук и сильнейшего головокружения. - Тварь! Шоковая пелена, пронизанная высокочастотным писком, спадает от приглушенного звука - голоса Хидана. Далее я слышу ругательства Яхико. И перевожу на него оружие. - Заткнись. Затыкается. На звук выстрела никто не появляется. Я не удивлюсь, если эти двое одни во всем здании клуба. Видимо, слишком раннее время для выхода на охоту убогой нечести. - Я спросил, где Данзо. Надо повторить вопрос? - Ну-ну, не надо так буйствовать. А нет, они не одни. Почти ожидаемо в мой затылок вжимается прохладный металл. Страха нет – куда страшнее наблюдать за болезненными мучениями Хидана. Зато он больше не насмехается. И вряд ли рискнет. - Опусти пистолет, - голос Хаку такой же спокойный и ровный, каким запомнился тогда, в больнице. - Думаешь, я боюсь смерти? – самое время вспомнить о том, что я вроде как хотел воспользоваться планом. – Сердце может подвести меня в любой момент. Избавь жертву обстоятельств от возни с больницами, а Саске – с похоронами, сделай милость? - Зачем ты явился? – да, голос ровный, но быстро меняется – от слова к слову. То невозмутимо-холодный, то едва раздраженный, то… - К Данзо. Вместо каких-либо новых угроз, Хаку прихватывает меня за подбородок сзади и обжигает кожу дыханием: - Зачем. Ты. Явился? - Поставить его на место. - Думаешь, получится? - Я попытаюсь. Терять мне нечего. - Ты забылся. Я знаю, где живет Конан. - Кабуто не так глуп, как ты думаешь. Сунешься к Элифесу? - Саске не нужна еще одна дырка где-то в районе груди? Как раз в том районе у меня кусает болью, но я не позволяю себе даже вздрогнуть. - Минус он, минус я. Хотелось бы лежать с ним в одной могиле, но если закопаешь мое тело в какой-нибудь канаве – не обижусь. Хаку отступает на шаг. И вдруг разворачивает меня к себе, дернув за плечо. Потасовка получается короткой – он сильнее, ловчее и без слабых мест. Орел летит к Хидану на пол, барная стойка впивается в спину. - И все-таки ты выбрал проблемный путь? – Хаку крепко удерживает мои руки по бокам, с такой чудовищной силой, что хочется вскрикнуть от боли. - Алмазы – очень проблемное вещество, не правда ли? Сглатывает. Я тоже. - Яхико, брось это. Он нам нужен, - в карих глазах Хаку нет ни намека на злость или раздражение. И даже… наоборот?.. Чуть повернувшись, вижу, что Яхико прицелился мне в голову. Хорошенько же я их разозлил. - Он нужен только тебе! – бармен рычит, осматривая раненого преступника. Кровь обильно залила шею и щеку полубессознательного Хидана. У говнюка запоздалый болевой шок, наверное… - Что с ним? – Хаку продолжает будничным тоном опрашивать Яхико, рассматривая мои губы. Чудесно, мать вашу. - Хорошенько оглушило – но жить будет… дай я этого паскуду прикончу, а? - Нет, - ядовито отрезает «новый друг». И, наконец-то, выпускает меня из своих жестких объятий. - В десятый раз спрашиваю: где Данзо? - Должен быть наверху. Хаку достает сотовый. Набирает номер по памяти. - Вы сами всё видели. Весьма прохладное начало разговора с большим начальством, не правда ли? Старческий сухой голос что-то отвечает, но я не вслушиваюсь, оглядываясь в поисках камер наблюдения. Чувствую, скоро меня будет тошнить от одного вида этих маленьких мерзких устройств – куда не ткни, везде их гаденькие глазки за спиной. - Прямо сейчас? Пока Хаку разговаривает с этим ублюдком, он неотрывно смотрит на мое лицо. А я – куда угодно, только не в холодно-безмятежные глаза. Странный он человек. Вроде бы ни во что не ставит, но в то же время почти одержим какой-то собственной идеей… собственным видением меня настоящего. Когда разговор заканчивается, мы не сговариваясь двигаемся к лифтам, оставляя у бара Хидана и Яхико. Яростный, пробирающий до костей взгляд последнего я чувствую на своей спине до самого поворота. По дороге меня мучает вопрос – нет, все-таки, козырной ли мой туз? Судя по тому, что я нарвался на Хаку, ничего подобного. Кнопка под изящными пальцами убийцы тихо щелкает. Мы заходим внутрь, дверь закрывается, и узкое квадратное пространство наполняется зверским напряжением. - Странно, что тебя пришлось ждать так долго, - необычно мягкими интонациями начинает Хаку. Немного погодя, делает шаг ближе, упирается руками по бокам от моей шеи. - У всех синтагмийских уродов есть одна отвратительная черта… они почему-то думают, что имеют право делать с человеком всё, что им заблагорассудится. - А ты попробуй убедить синтагмийских уродов в обратном. Не скрывая ликования, демонстрирую ему украденную пулю, которой он засветил еще в больнице. - Кажется, это принадлежит мне. Рука Хаку опускается поверх моего запястья. Впрочем, он не предпринимает попыток отобрать имущество обратно – просто придерживает, рассматривая. - Оставь у себя. Когда придёт время, она сыграет свою роль. - Да неужели? - Ты сам принесешь её мне, Узумаки, - сиплый шепот обдает щеку. Хаку наклоняется, мимолетно касается губами моей скулы. – Сам же попросишь пристрелить тебя. И я пристрелю. Пущу пулю в голову, между глаз. Так убивают бешеных собак. - С какой это стати? - Веришь или нет, игра только началась. Хаку первым покидает лифт, зачем-то придерживая меня за руку, как малолетнего ребенка. От знакомых роскошных декораций по спине бегут мелкие мурашки. Приходится согнать их одной решительной мыслью – я пришел сюда ради победы. Ради неприкосновенности. Ради Саске. И ради себя самого. Ублюдок практически заталкивает меня на поклон к Данзо. Старик, при всей его ужасной репутации, сейчас совсем не выглядит угрожающе – обычный дедушка в шикарном черном кимоно, рассевшийся в широком кресле у своего рабочего стола. В том же самом кимоно, которое было на нем, когда я стал свидетелем пытки Кабуто. Теперь ясно, почему его никто не может опрокинуть. Данзо – потрясающее чудовище. - Рад нашей встрече, Наруто-кун, - светлые, почти бесцветные глаза осматривают меня с головы до ног. – Присядь, пожалуйста. Я послушен – сейчас не время и не место для пререканий. Набравшись наглости, вальяжно сажусь в кожаное кресло напротив. Подумать только… Меня могут убить прямо сейчас. Прямо здесь. Или повязать и засунуть в какой-нибудь подвал, как Кабуто, а потом долго и мучительно пытать. Но ничего страшного не происходит, Данзо все так же учтиво мягок, Хаку – невозмутим. - Итак, зачем ты травмировал моего человека? Неужели подзабыл, где можно меня найти? Мысли спотыкаются об этот вопрос. Ответ слишком очевиден, чтобы игнорировать его. Но в то же время… - По какой-то причине Хидан решил, что я – его игрушка. Мне пришлось показать, что он ошибается. Данзо вдруг смеется. Ужасный смех – неискренний и сухой, сиплый, как крик старой больной птицы. - Ты мыслишь совсем как я, молодой человек. Интересная особенность характера – желать мести тогда, когда нужно получить выгоду. Ты знал, что я не оставлю этот поступок без внимания, правда ведь? - Знал, - сделав глубокий вдох, кладу руки на подлокотники кресла. – Я пришел, чтобы договориться. - Договориться ли? - Не совсем. Я пришел, чтобы поставить Синтагму перед фактом. Данзо смотрит прямо, но его эмоции невозможно разобрать. - Очень интересно. - Мы с Саске – больше не собираемся участвовать в разборках Черного Маскарада и Бала Элифеса. Все, что было раньше, с этого момента остается в прошлом и никак не должно влиять на наше будущее. Ни я, ни Учиха, не будем втянуты в ваши игры, это я могу обещать. - И что же ты сделаешь, если я втяну тебя прямо сейчас? Он едва заметно переводит взгляд на Хаку. Тот приставляет к моему горлу свою крутую пушку. - Убейте меня, - пожимаю плечами. – Или убейте Саске. Я хочу сказать, что мы с ним будем идти по выбранному пути, не смотря ни на что. Я не боюсь смерти. Я и так каждое утро просыпаюсь в ее объятиях. Данзо чуть щурится. Как довольный сытый кот. Похоже, ему нравится мое отчаянное бесстрашие. - А если я скажу, что могу предложить тебе приятную награду за работу в Синтагме? - Деньги? – мы хмыкаем одновременно – и я, и Хаку. - Информация о том, как на самом деле погибли твои родители. Оглушительная тишина сходится вокруг непроницаемым коконом. Легкая боль пробивается к сердцу, от удара крови в виски кружится голова. Что? - Они были больны. - В самом деле? А что, если я скажу… - Данзо складывает руки замком. – Что я знаю о твоей семье всё? Что если я знаю о тебе то, чего не знаешь даже ты сам? Немного погодя, поднимаюсь на ноги. - Хорошая попытка. Но сейчас моя семья - это Саске. - И что же, ради него ты готов убивать? - Ради него я готов умереть, - они оба слабо усмехаются этому предсказуемому ответу. – Убивать я буду только ради себя. Ухмылки исчезают. Сразу. А я непринужденно сбиваю пистолет Хаку ладонью. - Но работать на Синтагму я не собираюсь. И на Джирайю – тоже. Вы все сидите у меня в печенках. Я – сам по себе. И бороться, если это потребуется, буду только за самого себя. - Предлагаю тебе немного подумать, - Данзо разводит руки в стороны. – Ты уникальный человек, Призрак-кун. Ты мог бы проворачивать аферы, которые не снились никому из моих подчиненных. Потому что тебе поверит даже самый подозрительный человек в мире. Тебе, как и Минато, поверит кто угодно. Упоминание имени отца – еще один подлейший, жестокий трюк. Но я не ведусь. - Значит, вы тоже мне поверите, - наблюдаю за тем, как Хаку опускает пистолет. А затем смотрю Данзо в глаза – это уже совсем не страшно, и ни капельки не жутко. – Сегодня меня либо убьют, либо оставят в покое. Навсегда. «Если» и «либо» не существует. Попытка затянуть в эти дела моих друзей или мертвых родителей может закончиться плачевно. Я натравлю на вас всех собак, каких смогу найти. Информаторов. Психопатов. И, блядь, единорогов. Не советую игнорировать последних, уж поверьте мне. Странный звук привлекает мое внимание. Хаку… смеется? - И если они не разрушат тут все к чертовой матери, то хотя бы войско проредят. Это я могу обещать. Данзо пожимает плечами. По крайней мере, мне удалось его озадачить – уже достижение. Судя по всему, рычаги давления никогда не подводили этого мистера я-все-про-тебя-знаю. - Что ж. Мне нравится твоя уверенность. Но надолго ли это? - Буду верить, пока не сломаюсь. Самое время свалить, пока цел. Весь недолгий путь до лифта я напряженно жду выстрела в спину. Но ничего не происходит. Ничего столь жуткого – однако, Хаку все-таки нагоняет меня и просовывает ладонь между закрывающихся створок. Мы снова оказываемся один-на-один в маленьком пространстве. От его непосредственной близости воздух кажется густым. И… до невозможности, нестерпимо тяжелым. - Как ты там сказал?.. синтагмийские почему-то думают, что имеют право делать с человеком всё, что заблагорассудится? Как думаешь, я один из них? – спрашивает, смахнув с лица длинные темные волосы. - Нет. Я вообще не понимаю, что ты здесь делаешь. От выражения лица Хаку кидает в дрожь. Боже, такое ощущение, что он готов сожрать меня прямо здесь, вместе с костями, внутренними органами и одеждой. Взгляд пристальный до физического дискомфорта. Рядом с ним я чувствую себя зверем – всё внутри приходит в полную готовность ответить на любую атаку. На бросок. На удар лапой. На укус. Это что-то животное и… слишком, чересчур… Яростное? - О, все просто… - он впервые усмехается во весь рот. В губе мерцает тонкое металлическое колечко. – Я ловлю оборотней. И позволяю им есть из моей кормушки. - Приручаешь? - Нет. Если сделать оборотня домашним, он станет обычной, заурядной собачонкой. Гораздо интереснее позволить ему считать тебя своей добычей. И подпустить ближе… Хаку снова беспардонно нарушает мое личное пространство. Еще немного и я ему челюсть раскрошу, да так, что зубы мозаикой полетят. - Покалечиться не боишься? - Бояться следует тому, кто сам не может покалечить. - А ты еще не убедился, что я не безобидный щенок? - Я скажу больше. Убедился, что ты – самый злобный из всех оборотней, которых я когда-либо видел. Ты придешь ко мне сам, Бонни. Обязательно придешь. Потому что такие, как ты, кормушек не упускают… Наши губы соприкасаются на самом краю – мне приходится пойти на это, чтобы выскользнуть между приоткрывшихся створок лифта первым. В ощущениях остается послевкусие – контраст холодка пирсинга и горячей кожи. Пока не вернулось головокружение, стремительно миную зал первого этажа. Напоследок бросаю взгляд на кровавые разводы около барной стойки. Я должен верить, что поступил правильно. Но жуткая мысль, что мой визит похож на нападение кровожадной твари, не выходит из головы на протяжении всего обратного пути. Саске сделает из меня не жаркое. Консервы. И расфасует по баночкам. Ну, зато теперь я точно знаю, что тузов у меня нет. Остались только непредсказуемые, безумные Джокеры.