Уличная магия 3: Турнир

От автора: криворукий рукожопик продолжает осваивание планшета. Представляю вашему вниманию Сасыча, который меня более-менее радует :D http://i020.radikal.ru/1403/2b/8c56c96f0f3c.jpg

Не уходи! Говори, что хочешь, Но только скажи, что останешься Навсегда, до конца моей жизни, Потому что мне нужно больше времени, Да, мне нужно больше времени, чтобы всё исправить. (с) Oasis - Don't Go Away

Ночью я снова нашел возможность сбежать к Саске. Этот тиран, недолго думая, приказным тоном отправил меня на поиск бумаги формата А4 и пригрозил, что если я вернусь без нее, то он будет складывать журавликов из «угадай кого». Чтобы добыть небольшую стопочку, мне приходится очаровать двух строгих медсестер. Да настолько удачно, что они верят клятвенным обещанием прямо сейчас лечь спать и не провожают меня в палату. А потом мы с выродком в полной тишине сворачиваем оригами. Три часа подряд. Точнее, Саске делает журавлей, драконов, рыбок и лягушек, а я - скрюченных уродов, лишь очертаниями напоминающими своих собратьев. Узрев мои поделки, Учиха с траурной миной терпеливо складывает их заново. Лично мне в этот момент хочется позорно разреветься – поскольку от этого зрелища щемит все существующие нервы сразу. Я так и не смог дать выход эмоциям с того момента, как увидел его, раненного, бледного, слабого. - Как твоя рана? - наконец, первым нарушаю тишину. И понижаю голос – громкий разговор могут услышать патрулирующие коридоры медсестры. – С мышцами, вроде бы, не все так плохо? - Ну да… пуля пошла насквозь, потому что выстрел произвели в упор, - Саске пожимает плечами и пытается перевести тему. - Третий раз приходил Ибики - пришлось снова врать про ограбление. Они завели дело, но какой смысл, если оно таинственно прикроется уже завтра... это же Синтагма, в конце концов. - Кстати, на нашей улице ведь установлены камеры наблюдения? - Конечно. И мой гость прекрасно об этом знал. Чуть-чуть двинув плечом, Учиха морщится. Типичный мазохист, блин! Может быть, ему просто нравится бередить болючее место? Господи, о чем это я… в этом ведь весь Саске. - Сильно болит?.. – невыносимо хочется прикоснуться к его ране. Сделать хоть что-то – поцеловать, подуть, как делала мама в детстве. Только бы перестало доставлять ему дискомфорт. Жаль, что я не способен на подобные целительские чудеса… - Просто ноет. Обезболивающее действует прекрасно, но… лучше просто не двигаться лишний раз, - Саске говорит отстраненно, словно его это вообще не касается. Сидит, сухо рассказывает о неприятностях незнакомого, постороннего человека. И я не знаю, что так задевает меня в этом демонстративном безразличии. Может быть, то, что он сам позволил этому случиться? И ни капельки не злится? А теперь мне приходится лелеять эту ярость за двоих. - Тебе хоть полегчало? - немного помолчав, перевожу взгляд на кучку оригами. - Не очень. Надо выучить что-нибудь новенькое. Кроме того, это хорошая тренировка для моей запылившейся моторики. Если ты все еще собираешься осваивать трюки с переодеванием и открытым огнем – нам это понадобится… Саске чуть приподнимает бровь. - Чему ты удивляешься, Наруто? - Я… на минутку… на малюсенькую секунду подумал, что произошедшее выбьет тебя из колеи. Хорошо, что это не так. - Никакие катастрофы мира не заставят меня отступиться, - Саске хмыкает, позволив себе сладковатую ностальгическую улыбку. - И тебя тоже, не так ли? - Пожалуй. Ладно… раз все в порядке, я пойду. Тебе нужно поспать. - Наруто... - Ась? - Что сказал врач? - Куренай отправила анализы. И это... похоже на, блин, как там… дилата… чего-то там... кардиомопатию. Вроде бы так. - Он рассказал что-то новое? - Ну... Только то, что пока трудно сказать, нужна мне операция или нет. Нужно провести еще кое-какие исследования, прежде чем врач придет к окончательному решению. Вот. - Как ты себя чувствуешь? - Мне тоже дают хорошие лекарства. Боли почти нет, - кладу ладонь на грудь. – Медсестра сказала, если не понадобится операционное вмешательство, меня выпишут на днях. Только показываться надо будет регулярно и снова таблетки... Я стараюсь, чтобы мой голос звучал непринужденно. Только вот эти спектакли уже давно не действуют на Саске. - Иди сюда. Глубоко вздохнув, покорно наклоняюсь. Саске при помощи здоровой руки осторожно притягивает меня ближе. Глубокий поцелуй и знакомый запах дурманят, мысли вмиг становятся вязкими, тягучими... Он целует меня совсем как раньше и совершенно по-другому. Этот собственнический дух, хорошенько приправленный нотками тоски давно знаком нам обоим. Но… Так бывает, когда человек, необходимый до физической боли, недоступен или может исчезнуть в любой момент. Исчезнуть навсегда – просто раствориться, оставив после себя тысячу следов-воспоминаний. В его губах я чувствую горькую, больную зависимость. Чувствую страшное «я умру, если с тобой что-нибудь случится». Чувствую отголоски ужасной душевной боли… И почему-то в мыслях всплывает вечно забытый мной тюбик зубной пасты, второпях скинутая одежда, скомканные полотенца, шампунь с идиотским названием «Эдемский Сад», который так сильно понравился мне по запаху. Еще книги – глупые детективы, ненагружающие мозг, или наоборот, нагружающие, философские заметки Пауло Коэльо. Флешки с музыкой. С самыми разными сборками: попсятина, рок, оркестровая. Саксофон и труба, вперемешку с виолончелью – единственное, что не так уж сильно бесит Саске. Любимая кружка со сколотым уголком, который иногда, в процессе чаепития зачем-то зализывается. И много чего еще… что может остаться после меня. А после Учихи?.. Прекрасные грани его мира. Идеальные, но в чем-то небрежные и даже издевательски упрямые. Саске не задвигает тапочки под кровать, даже зная, что я могу об них запнуться в темноте. Не убирает мои вещи с пола – только отпинывает ногой в углы. И я даже знаю, какое у него выражение лица в этот момент… Раздраженно-смешливое. Прекрасное. Эти его заботливые ежемесячные чистки кухонной утвари! Сначала специальным средством, растворяющим жир, потом жесткой щеточкой, потом мягкой. И до зеркального блеска – тряпочкой. Кулинарные книги, сложенные неизменной стопкой. По размеру, пирамидой: от большей к меньшей. Вместо записок – журавлики из салфеток. Коллекционная перьевая ручка, подаренная женщиной, с которой он поделился собственным рецептом. Как же давно мы вместе, если перестали замечать, насколько глубоко наши миры проникли друг в друга? Насколько они дополняются и как восхитительно сосуществуют, взаимодействуют?.. Отстранившись, Учиха ласково стирает слезы с моих щек. Видно, что он хотел бы и вторую руку задействовать, сжать мое лицо, запутаться в волосах, как делал это тысячу раз… Моя смерть уничтожит его. А его смерть уничтожит меня. Потому что наши миры уже не в силах существовать друг без друга, как сердце без мозга и мозг без сердца. Запереться бы вдвоем в белой комнате с мягкими стенами, круглыми углами и здоровой пищей. В изоляции, в безопасности, в клетке. Но нет. Нам подавай пули, ужасы, страхи и бешеный адреналин. Риск. Пока я плачу, Саске гладит мою грудь, тихо шурша больничной рубашкой. Ладонью – вниз, вверх, прямо над сердцем. Даже несмотря на то, что ему явно больно шевелиться. - Я никому тебя не отдам, - шепчу, пристально вглядываясь в длинные опущенные ресницы, отбрасывающие тени на бледные щеки. – Если кто-то посмеет… - Не посмеет, - наконец, он поднимает взгляд. – Кто захочет связываться с таким непредсказуемым идиотом, как ты? - Действительно, - мы одновременно улыбаемся и снова обмениваемся поцелуями. Именно обмениваемся – все честно. В этот самый момент мне приходит в голову самая безумная идея из тех, которые уже успели там побывать. Она занимает все окружающее пространство, бьется и пульсирует, как новое сердце. Саске бы убил меня за подобные мысли. Убил бы… чтобы умереть следом. *** На следующий день в мою палату заявляются Киба с Гаарой. Они оба напуганы до чертиков, так что приходится успокаивать их целый час, не меньше. Киба все время держит меня за руку, Гаара в процессе допроса несколько раз отзванивается приставучему Какаши. И только удается более-менее их успокоить, заставив поверить на слово, во время буксирования друзей к выходу на пути возникают Конан с Кабуто. Последний выкладывает присутствующим информацию о моих болячках и раздает советы по поводу лечения, как на духу. Как бы между делом упомянув еще и ранение Саске! Далее на меня сыпятся вопросы о том, что случилось. Вообще-то Учиха просил никому не говорить, чтобы его не беспокоили лишний раз, но благодаря Кабуто все чудеснейшим образом выплыло наружу. Когда-нибудь я отомщу ему за это. Хорошенько отомщу, рассказав его будущему ребенку всю подноготную, как только мелкий «Конабуто» начнет понимать человеческую речь! А спасает меня врач, так вовремя прошедший мимо нашей шумной толпы. Он загоняет всех по своим местам – меня обратно в палату, этих придурков – в приемную, чтобы остыли. Спасибо доброму человеку. Через три дня меня выпускают на свободу. Под тысячу обещаний выполнять все рекомендации и ни в коем случае не пропускать прием лекарств. Лечащий врач у меня отличный, пусть и строгий. Очень хороший, профессиональный дядька. Первым делом я беру такси и заезжаю в аптеку, чтобы приобрести все необходимое: «любимые» блистеры, порционный контейнер, прибор для измерения давления... Саске придется поваляться в больнице еще как минимум две недели - это мне сейчас только на руку. Пусть отдыхает, набирается сил и лечит лапу. Впереди у нас куча дел, уйма тренировок и эпическое возвращение к работе. Средства, отложенные на «черный день», скоро закончатся. Сосать лапу Саске не любит, а умение сосать что поинтереснее от безденежья не спасет. Ладно, работа работой, но помимо этого есть еще и дела. У меня – одно. Самое важное, самое безумное. Я ждал этого момента с таким нетерпением, что по возвращении домой в глазах троится от волнения. Приходится немного постоять, прислонившись спиной к стене. Это все равно не помогает, потому что я тут же начинаю носиться по дому, собирая все самое необходимое и подбирая одежду. Сейчас это важно. Правда важно. Да, Саске был прав. Лучше пустоты на мне смотрится только черное. Особенно сейчас, когда лицо чуть осунулось, и под глазами проявились тени. Кинув взгляд в зеркало, останавливаюсь на минутку, пытаясь узнать в отражении привычного себя. На-ру-то У-зу-ма-ки. Почему-то в мыслях мое имя звучит и произносится голосом Саске. Его нежными урчащими интонациями – Наруто, и ехидно-злобными – Узумаки. Что не говори, я слишком сильно привык к своему сожителю. Привык к тому, что Саске рядом и защищает от всяческих проблем. Теперь – это не работает. Я должен отказаться от прошлого. Если я не справлюсь с задуманным, то влипну в дерьмо по самую макушку. Сам. Один. А если справлюсь… Да. Надо просто верить. Кроме веры у меня ничего нет. И быть не может. Отражение молчаливо мерцает синими от страха глазами. Надо оставить весь этот ужас здесь и сейчас. Я должен выйти из дома другим человеком. Тем человеком, который надерет задницу Хидану. Ублюдку Данзо. И всей Синтагме. Вдох-выдох. Это всегда помогало, верно? Узумаки Наруто мягко и зло ухмыляется мне. В синеве его глаз больше нет слабости – она стала по-настоящему ядовитой и крепкой, как мятный абсент. Теперь и мне некуда деваться. Потому, однажды сняв кандалы с загорелой шеи, обратно демона уже не загонишь. Бешеный сердечный ритм постепенно выравнивается, и я чувствую, что готов. Действительно готов ко всему.