Уличная магия 3: Турнир

Крупные, пушистые белые хлопья, медленно кружась, оседают полупрозрачной вуалью на крышах многоэтажек. Зима расщедрилась и игриво распустила хвост – в этот раз снежной пыли в разы больше обычного. Мысль о том, что Наруто подолгу мог торчать во дворе, подставляя дурную голову то под дождевые капли, то под снежную крошку, то под солнечные лучи, приходится задавить другой. Жалкой и пустой. О том, что хочется курить и спать. – Саске, – Итачи зовет мягко – не дай бог нарушить минуту покоя. – Будешь есть? Мне не хочется отвечать. Шевелиться. Даже дышать. Кажется, полгода назад он сказал это точно так же. «Будешь есть?». Это был самый первый вопрос, прозвучавший вслух, после того, как он смог вытащить меня в мир живых. Когда я закрываю глаза, из глубин памяти выплывает красный ком – печать «вечер после концерта». Кажется, я кричал – вслух, срывая горло, и не мог остановиться. Помню, как перешагнул порог дома. Помню пол под ладонями и щекой – ледяной, с запахом моющего средства. И демонически злого зверя, царапающего грудную клетку изнутри. Отвратительное чувство. – Может, позже. Пора бы уже говорить «когда-нибудь». Когда-нибудь есть, когда-нибудь Саске, когда-нибудь буду. Звучит терпимо и смысла не теряет. Хотя кому он нужен, этот смысл. Смысла нет и не было. Или, может быть, в этой реальности мне не за что зацепиться – остались, разве что, картинки за окном. Эта зима такая долгая... – У меня для тебя новости, – наконец, вздыхает брат. Я поворачиваюсь, чтобы увидеть, с каким выражением лица он собрался резать правду-матку. Ничего необычного. Ретрансовое равнодушие – глаза серьезные, спокойные, губы нейтральной линией, каждая мышца расслаблена. Всё просто: по правилам «Синтагмы» гонец с плохими вестями должен быть сильнее господина, чтобы его не убили на первом же задании. Данзо был умен. Был. – И? – Наруто. Наверное, мне удается сохранить внешнее спокойствие. Это такая игра – я спокоен, Итачи спокоен, и мы оба закованы в лед ужаса по самое горло. Хотя ужас – не то слово, неподходящее. Я с радостью предпочел бы «ужас» тому, что со мной происходит на самом деле. Казалось, время лечит. Так говорят – лечит. Боль, будь она физическая или душевная, со временем обязательно смягчается и превращается в колючий фантом. Так ведь? Только вот время не хирург – отрезать не умеет. Моё время здесь бессильно. То, что давно должно было стать фантомом, каждый раз душит меня во сне и бьет под дых, стоит только открыть глаза. Пауза затягивается. Кьюби успевает пробраться в щель приоткрытой двери, чтобы прижаться потрепанным калачиком к ногам. Я глажу его автоматически – всё равно мои ласки и подачки не заменяет ему хозяйского тепла. Не ему одному нечем заменить тепло. – Итачи, я слушаю. – Два дня назад Наруто был под юго-западным тоннелем. Помнишь сообщение о взрыве? Там, мол, провода упали на трубопровод. – Да. – Они вытащили людей и подорвали старые подвалы. Никто не пострадал. В госпиталь привезли восемьдесят пять женщин и четверых мужчин. У всех… – Итачи показывает на грудь, и я отвожу взгляд. – Врачи Сенджу едва успели повытаскивать. – В этом месяце точек больше. Это седьмая, если я не ошибаюсь. – Седьмая. Из тех, что нам известны. – Это всё? – Обито нарыл кое-что о покушениях. Вряд ли тебе будет интересно. Случайно ли или намеренно, они оставляют за собой дорожку из трупов. Многовато смертей для тех, кто вершит правосудие. – Это не правосудие, это бойня. А Хаширама? – Наруто звонил ему дважды, распорядился перевести большую часть денег в фонды благотворительности, нажив себе сотню врагов, в добавок к той, что уже была. Хаширама пытался его предупредить, но Узумаки отмазался тем, что меняет номера, машины и внешность каждую неделю… и что так надо. – Команда? – Они поступают так же. Сквозь пальцы посмотреть – делают благое дело. Еще бы убивали поменьше. Почему-то во мне просыпается глупая привычка защищать этого придурка. – А что ещё делать с руководителями, Итачи? – когда я сажусь на подоконник с пачкой в руке, брат качает головой – мол, табак не поможет. Не осуждает. Знает. И от этого тошно до зубного скрежета – прав. – В тюрьму? Они продавали людей. Наказание своё заслужили. Даже если их посадить, пока не перебит весь скот, найдется кто-то, кто попытается эту дрянь вытащить на волю – так всегда происходит. Как они Хидана доставали, разве ты не слышал? – И что, теперь ты поддерживаешь методы чистки? – Нет. Но у меня есть сила признать, что не будь Наруто в центре урагана, я бы отмахивал им флагами поддержки и пританцовывал с помпонами на чьих-нибудь мозгах. – Ты в курсе, что несешь чушь, когда злишься? Кстати говоря о вытаскивании и мерзавцах – Хидан ведь отмотал срок. Не всем убийство сходит с рук. – Не весь. – По твоей логике, Наруто тоже стоит отмотать? – Может и стоит. Руку стоит сломать для начала. Ту, при помощи которой он размахивает пистолетом. А потом пусть мотает сколько хочет и что хочет. Я отворачиваюсь, чувствуя, что начищенные до блеска фразы снова подтачивает ржавчина сожаления. Брат, почувствовав мой настрой, проницательно молчит. К сожалению, недолго. – Саске, если это тебя успокаивает – верь. Только ты и пальцем его не тронешь. Ну, не ради тяжких повреждений. И снова зудит в венах, в тугом пучке мышц под ребрами – прав. Ненавижу за то, что всегда прав. – Знаешь, иногда я думаю, что лучше бы ты не воскресал. – Тут ты прав, но тогда тебе не на кого было бы сливать желчь. Наруто способен это нейтрализовать, но с меня, ты уж прости, стекает. Я не верю ни единому слову. Боже, да ты сам себе не веришь… Итачи подходит ближе, но не пытается прикоснуться. Ему-то я руку могу сломать и запросто. – Что тебе нужно, Итачи? Что тебе надо от меня? – Я беспокоюсь. Время идет, а ты даже из штаб-квартиры никуда не рвешься. Где тот Саске, которого я вечерами искал по подворотням? – Сдох в канаве. И это я еще несу чушь? Ты себя послушай. Куда мне рваться? За деньгами? Я отлично живу на сборы с концерта. Денег много. Вторую половину отдать некому. Хотя, нет, есть кому – но его, мать твою, надо искать по подворотням! Знаешь, сколько на нашем счету еще осталось? Брат дает мне время приоткрыть окно и чиркнуть зажигалкой. Откуда ни возьмись поднимается желание содрать слой с подсохшей раны памяти – я так и не избавился от этой привычки, с тех пор, как… Он бы сказал: «Учиха, ты курить начал? Рехнулся?». Я бы ответил: «А чем еще я могу занять руки, когда тебя нет рядом? Тебя нет так долго…» Тяжелые слова блуждают в голове неприкаянным эхом – сказать некому, поэтому они придавливают своей слоновьей тяжестью только меня. – Давай сходим на Бал-маскарад? – Что я там забыл? – Себя ты забыл, Саске. Снова эта осточертевшая пауза. Итачи знает, где и как давить, чтобы эмоции через край – да, мне плохо, но это реакция. Так он думает. Он расставляет ловушки на каждом углу. Мол, пока я попадаюсь в них, пока кровь течет, я живой. И как только перестану ловиться – я мертв. – Чего ты от меня хочешь?! Чтобы я радовался жизни, катался на велосипеде и играл в догонялки с уличными собаками?! Ничего уже не будет так, как раньше! Мы враги, ясно тебе?! – Не кричи. Пожалуйста, Саске, не кричи. Я достаточно хорошо слышу тебя, даже когда ты молчишь. – Просто заткнись. – Знаешь, кататься нельзя – поймают. И будут твоим телом шантажировать Наруто. Но вот от пары улыбок я бы не отказался. Дождавшись первой затяжки, он забирает у меня сигарету. Апельсиновый свет огонька на секунду разбавляет вечерний тягучий полумрак. Дым плывет рваным, но густым облаком – курить Итачи умеет лучше, чем я. И хотя бы наслаждается. – Когда я был один, меня поддерживала вера в то, что всё не напрасно. Я вернулся из ада не для того, чтобы видеть, как мой брат пытается сгнить заживо. Если так будет лучше – мы уедем. Хоть на край света, если пожелаешь. Но ведь ты не хочешь бросать его здесь одного, Саске. От проницательного взгляда с теплым отблеском сигареты хочется спрятаться. Подвал бы помог. Всегда помогал. Да только я не возвращался домой уже полгода и, возможно, не вернусь никогда. Сначала была причина – слишком опасно. Потом… потом просто жутко. Зайти, увидеть, вдохнуть пыльный воздух. Его там нет. – Есть шанс, что Наруто явится на Бал. Небольшой, но есть. Ты ведь сам говорил, что вы никогда их не пропускали. – А если нет? Что тогда? Что мне это даст? Итачи пытается положить руку на плечо, и я отстраняюсь. Хватит этих глупых прикосновений. Когда он так делает, создается ощущение, что я здесь – Кьюби, а его рука – моя собственная ладонь. Наруто говорил – чертов белый паук. – Я готов рискнуть, если ты хоть на секунду вылезешь из скорлупы, – Итачи обводит взглядом комнату, которую мне любезно предоставил Джирайя для временного или постоянного проживания. Отмазался, мол, ему скучновато одному. – Да что вы заладили… со своей скорлупой! – А на что это похоже, по-твоему? По мне, так в гробу можно интереснее провести время, чем здесь. Саске, ты же… Брат поджимает губы – его ретрансовые навыки дают сбой. Огонек свободнее блуждает по влажным глазам, и я снова отвожу взгляд. – Ты умираешь. Я не отвечаю. Зачем? Всё уже сказано за меня. Да и мертвые не разговаривают. Умираю, значит? Пусть так. Тогда и терять мне тоже нечего. *** Я не мог его ненавидеть. Очень хотел. Хотел до наркотической жажды, до ломки. Я лез на стены, громил магическую комнату пока не сломал костяшки пальцев о старое зеркало, сжег вещи, уничтожил всё, кроме меча, картин и нескольких мелочей. Всё, что я посчитал важнее собственной жизни, спрятал в сокровищницу – и, будто какой-то полоумный дракон, запер её на непреодолимый замок, запаяв, к чертовой матери, люк в подвал. Я разрушил, расщепил на атомы всё, что носило на себе его отпечаток. Даже пепел от рубашек закопал, воя от безысходности на заднем дворе. Но так и не смог возненавидеть. Потому что такой отпечаток был на мне, внутри меня. И чтобы от него избавиться пришлось бы сжечь и закопать себя самого. Когда всё началось, мы были уверены, что не переступим черту. Когда черта стерлась, мы возвели стены. Но сами того не осознав, создали дверь. Когда стены стали бесполезны, мы придумали молчание. Оно загнало нас в клетки, и чтобы слышать друг друга, приходилось кричать. А теперь есть что-то, что тянет из меня душу и удерживает на месте. На том месте, откуда Наруто никогда и никого не услышит. В этот, последний день, для меня всё так же, как в первый. Всё так же дико просыпаться с прохладной подушкой под ладонью. Дико умываться в тишине, дико стучать кухонным ножом ради самого себя. Человек удивительно быстро привыкает к сентиментальщине. Я привык так, что теперь остается только притворяться, что мне это не нужно. Неприятно осознавать, но даже будучи неизвестно где и неизвестно почему, Наруто и его вера в лучшее ставит меня на колени. Снова и снова. Я готов упасть – сотню раз, если потребуется. Готов стереть в кровь всё, что у меня есть, готов пожертвовать и жизнью, и смертью, и тенью. Что еще у меня есть ценного? Всем пожертвовать, только бы он вернулся. Живым. Я думаю об этом, замерев в ловушке искусственной каменной кладки, в жалкой импровизации средневекового замка. Думаю – и не могу понять, зачем снова и снова дергаю надежду за хвост. – Я нашел тебя первым. Топор паузы сокрушительным ударом обрушивается на мои мысли и превращает их в жалкий комок бессмысленных букв. Никаких шансов уничтожить отпечатки. Теперь – точно никаких. – Ты… Наруто накрывает мой рот ладонью, криво улыбаясь из-под широкого капюшона. Прошло полгода, но я видел эту улыбку совсем недавно. Во вчерашнем сне. Споткнувшись о мой взгляд, он пытается что-то сказать. Слова застревают в горле, как занозы. Деревянные, тяжелые и злые. И вытаскивать их приходится с шипением и слезами. – Ты похудел… надо было присылать тебе обеды? Я смахиваю его руку, чтобы можно было заорать погромче, но голос превращается в воздух. И мозг тоже. Мне нужны слова – здесь и сейчас, а их нет. Ни единого. Как у новорождённого младенца. Как же ими пользоваться? Это не объятия. Это отчаяние в форме жеста – так бывает. Лучше бы мне не знать, что бывает. – Костюмчик смерти? Получше ничего не нашлось? – Я слышу это от дьявола? Серьезно, Саске, дьявол? Его хрипловатый голос и запах обволакивают меня вязкой пеленой. Шмыгнув носом, Узумаки сует нос мне под ворот. Этот жалкий жест заставляет огромного монстра в моей груди склонить голову. Я снова проиграл. Нас тянет куда-то – то ли я веду, то ли он… по необъятному залу, заполненному людьми в костюмах. – Если честно, я думал, ты попытаешься меня убить, – шепчет Наруто, проскальзывая мимо вальсирующих пар. От его рук по запястьям ползет дрожь и смешивается с моей в тонкую трусливую вибрацию. Мне хочется выдрать руку, чтобы этого не чувствовать, но нет сил. Вот он, герой. Герой, который по утрам, топая за хлебом, прячется от снайперов за машинами. Герой, ценой собственной жизни вытаскивающий ошалевших от страха людей из самых темных дыр. Демон, с которым никто не в силах совладать. Герой, от которого у меня мороз по коже. – Попытаюсь. Будь уверен. Сонная ярость сворачивается внутри беспомощными кольцами. Наконец, возвращаются слова и способность более-менее внятно выражать мысли. – Ты предал меня. И себя. Всё, что мы создали. Ты должен был сказать мне, что собираешься делать. И взять с собой. – Я не могу, Саске. Рядом с тобой я… Наконец, затащив меня в какую-то подсобку, Наруто нервно стягивает капюшон с головы. Его волосы отросли и теперь напоминают патлы Перис Хилтон. На лице появился шрам – свежий, у виска. А тот, что под нижней губой, спрятался под слоем белесой кожи. Узумаки молчит долго, так, что мы успеваем стянуться в пружину, готовую разжаться при любой возможности. Но мы оба слишком рады встрече, чтобы это допустить. – Рядом с тобой я слаб. Я никому не смогу помочь. Стоит нам на мгновение вспомнить, что это такое – растворяться в чужом дыхании, раздается первый выстрел. Я не успеваю сориентироваться, и Узумаки прижимает меня к стене. В зале звенят крики и посуда, паника вспыхивает, будто спичка в жарком костище. – Они пришли сюда за тобой, – шепчет он, бережно заводя мои волосы за ухо. Касается щеки осторожно, поверхностно. Не увлечься бы, да? Мне это знакомо. – А ты? – Спасти. – Там Итачи! – Успокойся. Его уже вывели. Сопротивление не помогает – хватка Наруто стальная, а решимость непоколебимая. И только теперь я, наконец, понимаю, зачем всё это было нужно. Все дело в жизни. Пока мы живы, связь не разорвать. Пока мы живы, существуют и наши стены, наши двери, наши клетки. Чувства. Как бы я хотел его ненавидеть… ненавидеть так, чтобы сейчас выдрать руку и ударить со всей силы, со всего размаха. Так, чтобы брызнуло на стену, и в его глазах угас огонь чудовищной силы, который снова и снова выжигает мои внутренности, когда мы оказываемся поблизости. Вытолкнув меня из двери черного входа, Наруто вдруг замирает – на лице удивление и непонимание. Стреляют в спину. Я рывком подставляю руки, но в этом нет необходимости. Узумаки твердо стоит на ногах. Прежде чем скривиться от боли, он успевает вытащить из крепления под рукавом пушку и выстрелить в преследователя из-под локтя. Молниеносно. Вот оно что. Я еще никогда не видел его таким. Для этого у меня нет названия. А как назвать того, кто жертвует всем, ради тех, кто даже не поймет, что произошло? – Порядок. Бронежилет, – переводя дыхание, коротко сипит он. Долгое, тягучее мгновение мы буравим друг друга взглядами. И я даже рад, что хоть это не изменилось – и мне, и ему всё так же хочется сорваться с цепи. – Видимо, тебе не в первой получать пулю в спину. Наруто нелепо хмыкает. Тут некто широкой ладонью смахивает с него слой человечности. Теплый небесный свет глаз фиксирует ледяная корка. Машина с визгом тормозит в шаге от нас и выпускает Хидана на волю. – Внутри кто-то есть? – сухо интересуется он. – Да. Проверь второй этаж, – командным, не терпящим пререканий тоном чеканит Узумаки. И мне открывается новая грань его личности. Чудовищно страшная грань… – Подберете меня у главного входа, – кидает он в спину своему подчиненному. Иначе не назвать. Может быть, теперь получится возненавидеть? Наруто поворачивается ко мне, и полумертвая надежда обрести почву под ногами рассыпается наивными блёсточками. – Мне пора. Моя машина подъезжает справа. Итачи, сжимая руль до побелевших костяшек, не смотрит в глаза – значит, уже в курсе событий. – Хочешь сказать, что теперь ты просто свалишь? Он касается моих волос. Это прикосновение, медленно, но верно лишает рассудка. Красный ком из прошлого нависает над головой, обещая сладкие объятия бессонницы, новый приступ и бесконечную пустоту. – Я не просто свалю. Я свалю счастливым. Чертовски здорово увидеться с тобой. Наруто кидает мне слабую улыбку. И уходит. Обратно, в пекло. Он и так потратил на возню со мной непозволительно много времени. – Мы уезжаем. Навсегда. Я и Итачи. Печаль в его взгляде, брошенном через плечо, болезненно-осознанная, взвешенная. Невыносимая. – Значит, потом я буду тебя искать. – Это вряд ли. – Не указывай мне, Учиха. Ты единственный враг, ради которого я готов свернуть горы. Когда он исчезает за дверью, мне уже почти всё равно. Слепые зимние тени пятнами рассекают присыпанную снегом дорогу. Итачи молчит, но едет в два раза медленнее обычного. Я достаю карты, взятые скорее по привычке, нежели ради фокусов. Моментально пересчитав колоду, до боли закусываю губу. Тридцать пять. – Ну, вот. Ничего хорошего из этого не вышло. Ты рад, что мы выбрались из штаба? Это ты хотел увидеть? Меня – таким? – Перестань, Саске. У тебя хреново получается дерзить, когда ты счастлив. – Я – счастлив? Итачи поворачивается в мою сторону. И вдруг приподнимает уголки губ, увидев колоду в руках. – Ты бы на себя в зеркало посмотрел, прежде чем ныть. Я откидываюсь на сидение. Тридцать пять. Он забрал ее. Забрал червонного короля. Нет, Итачи, зеркало мне не нужно. Я имел честь узреть себя в глазах самой тупоголовой смерти на свете. Чего еще я могу желать… *** «Эй, я на камерах видел, как какой-то блондинчик влез в твоё старое гнездо. Подумал, что тебе будет интересно. Симпатичные нынче воры пошли». Суйгецу. Странно, что именно Суйгецу – тот, кто должен был сообщить об этом. Машина глохнет на повороте к жилой зоне, и я, проклиная всё на свете, выскакиваю из салона, едва не зажав дверью пальто. Через квартал ноги начинают гудеть. Я дышу, как учил Итачи, пытаясь занять меня беговой дорожкой в тренажерке, но надышаться не получается. Легкие горят, грудная клетка трещит от саднящей внутренней боли. Я падаю практически у самого входа – разбиваю колени и руки в кровавые ссадины. Но не задерживаюсь. Только бы… Дверь оглушительно хлопает. Ставшие незнакомыми запахи щекочут нос. Я не был здесь целый год. Целый чертов год… или больше? Пять шагов – дверь. Короткая боль в ладони, кровавый след на ручке. – Зачем ты запаял подвал? Он сидит у дальней стены и печально осматривает груду обломков. Да, всё это мало напоминает бывшую магическую комнату. Скорее уж склад никому не нужной рухляди. Я не могу ответить – дышу. Пытаюсь. – Ты… – Да. Я. Он встает, крадется ближе, будто к какому-то раненому животному. – Саске, эй… тише-тише… ты знаешь… всё закончилось. Синтагмы больше нет. – Закрой рот, придурок… чертов! Ни слова. Я не хочу слышать… ни слова. И всё. Срывает. Крыши, башни, резьбу, болты, покровы, маски. Всё рассыпается, становится чужим, за гранью. Я целую его, пытаясь не захлебнуться воздухом, и ничего не получается – ни поцеловать толком, ни выдержать это безумие. Мы тремся лбами, щеками, подбородками, грыземся, кусаемся и обнимаемся, то ли пытаясь убить, то ли переломать все кости и срастись мышцами, кожей, поглотив друг друга без остатка. Я сдираю хреново кольцо с его шеи и бросаю куда-то в кучу хлама. Туда же летят ошметки одежды, всё лишнее, шкуры и ремни. Пожалуйста, боже, прошу – пусть это будет не сон. Наруто смеется и, неуклюже рухнув на пыльный пол, утягивает меня следом. Его волосами теперь можно подметать полы. Еще как вариант смастерить из этой соломенной кучи гавайскую юбку для Наруко. Дьявол бы его побрал… Шрамы-полоски я замечаю лишь под удачным лунным лучом. Внутренности скручивает смесью страха, ярости и желания. Дьявол бы его побрал! – Всё позади, – ласково шепчет Наруто, позволяя мне делать с его телом всё что угодно. – Мне бы подстричься только… Я не обманываюсь. Он изменился. Во взгляде больше нет наивности. Хотя для меня он всё такой же идиот. – Так ты похож на эльфа. Сожаление растекается по его лицу солеными каплями. Я собираю каждую – с сероватых, страшных шрамов. – Я и есть эльф. – Честно – мне совершенно наплевать кто ты. – Эй, Саске… а давай больше никогда не будем врагами? Я смеюсь. Смеюсь, как сумасшедший. А после задыхаюсь от невыносимого шквала эмоций где-то в его ключицах. Никогда, Наруто. Никогда. Мы не были врагами. Это была всего-навсего… Наша. Иллюзия. Конец.

И после всего, через что мы прошли, После того, как всё разрушили, Я ещё верю, что наша жизнь только начинается, Потому что от прошлого можно убежать. Я знаю, что ты – причина, Причина того, что верю – лучшее впереди. (с) Red - Best Is Yet to Come

Еще музыка под настроение: Ivan Torrent - Remember Me (Feat. Roger Berruezo) Yellowcard - Only One Пара слов от автора: Я тупо дрожу, ребят. Наверное, ничего не может быть сложнее, чем заканчивать Уличную магию. По-настоящему заканчивать. У меня еще ни разу не было такого чувства с прошлыми частями – как будто кусок оторвался и зажил сам, своей жизнью. Мне очень больно его отпускать. Надо отдохнуть и браться за другие работы с новыми силами. А пока я пойду сделаю себе живительный чаёк и буду восстанавливать душу, которую эти двое растрепали в хлам. Спасибо всем, кто на протяжении всех частей был рядом. Тем, кто поддерживал, писал отзывы, вытаскивал меня из трудностей. Я вас люблю... как эти придурки – друг друга. Спасибо. И да, спэшлы будут. Там я расскажу всё, что случайно упустила. И, может быть, еще немножко. Ваша Ash.