О фавнах и сатирах

В декабре снег падает мягкий и пушистый. В мае светит солнце и изморозь хрустит под копытцами. Летом идет мокрый снег, от которого сразу тяжелеет зонтик и промокает до ниточки шарф. Снег, снег - он идет круглый год и никогда не тает. Он засыпал лес и все тропинки между домами фавнов. Он каждую ночь наметает сугробы перед пещерой и не дает вечерами смотреть на звезды. Он навевает тоску. Фавну Тумнусу сто тридцать лет. Он живет на окраине леса, недалеко от опушки, на которой строит фонарь, и выходит из своей пещеры, только чтобы дойти до старой тетушки Райми и до плотины бобров. Тетушка Райми ворчит, что в его возрасте пора перебраться жить к реке и найти себе пару. «Там живут красивые девушки с аккуратными рожками и кудрявыми косичками», - повторяет она. Тумнус улыбается и молчит. Он знаком со всеми девушками, что живут у реки: Миа любит слушать, как он играет на флейте, Дора подарила ему новый шарф, Калли всегда угощает его вкусным печеньем. Они все очень милые. Только Тумнус все равно каждый вечер возвращается к себе, в пещеру, что возле лесного фонаря и тяжко вздыхает. Он разводит огонь в камине, вешает чайник над огнем, и в последний раз за день выглядывает из пещерки, печально смотрит на затянутое тучами небо и запирает входную верь. А потом приставляет к книжному стеллажу табурет и достает с верхней полки большую потрепанную книгу. Он берет чашку с чаем, садится у огня и долго-долго рассматривает картинки. "Давным-давно в Нарнии жили сатиры", - читает Тумнус про себя. - "Они были похожи на фавнов, только сильнее и выше. И жили они вместе..." - И жили они вместе, - повторяет он, осторожно дуя на чай. В этой книге не написано то, что когда-то рассказывали ему мальчишки. И, конечно, не нарисовано. Зато сказано, почему сатиры ушли. Но не сказано, куда. Тумнус думает, что, наверно, все это сказки: не могло же взаправду быть никаких сатиров. И рассказы о том, что когда-то сатиры и фавны жили вместе – это все мальчишеские выдумки. А он сам просто какой-то неправильный фавн, раз ему до сих пор нравится в них верить. И его отец, рыжий фавн с портрета над камином, конечно, был бы расстроен тем, что у него такой непутевый сын, который никак не может найти себе пару. Картинки, изображающие сатиров с витыми рогами и длинными хвостами всегда заканчиваются раньше, чем чай. Фавн оставляет книгу открытой на последнем развороте и долго-долго слушает печальные причитания ветра по ту сторону двери, как будто хочет расслышать незнакомые голоса издалека. И однажды случается чудо. * * * - Помогите! Фарфоровая чашка звякнула о подлокотник кресла. Тумнус навострил уши: - Помогите! - Повторилось совершенно отчетливо. "Кто же это вышел на улицу в такой снегопад?" - Посетовал про себя фавн, уже повязывая на шею шарф и доставая зонтик. Голос был далеко, но это точно был не бобер и не старый филин Гурро. Может быть, кто-то из фавнов что живут в деревне у реки, решил проведать его в такой поздний час? Или это слуги Белой Колдуньи рыщут у фонаря? Представив себе, как старого волка Мальгрима заметает снегом, Тумнус чуть не улыбнулся, но тут же насупился: все-таки нехорошо было так думать. Фавн зажег масляный фонарь, прикрыл его стеклянным колпаком и, раскрыв над головой зонт, вышел в лес. - Помог... - раздалось в третий раз. Тумнус заспешил на голос, с трудом переставляя копытца в рыхлом снегу. - Эй, вы, там! - Не очень уверенно крикнул он, но ветер тут же унес его слова. - Эй! - Повторил он громче. В кустах что-то завозилось, и храбрый фавн тут же юркнул за дерево, не сообразив с перепугу, что его раскрытый красный зонт хорошо видно. А может быть, в кустах был и в правду волк? Он осторожно выглянул и увидел, что между сугробами торчит рогатая голова. - Вы не волк! - Обрадовался Тумнус и тут же поспешил на помощь. - Я застрял, - сообщил незнакомец. Он по пояс увяз в снегу и держался руками за тонкие ветки ракитника. Тумнус растерянно покачал головой. Разыгравшийся ветер подхватил комья снега и швырнул их ему в лицо, а потом чуть не вырвал зонтик из рук. - Зонт! - Догадался фавн. Он сложил зонт и протянул незнакомцу: - Хватайтесь! Хватайтесь, и я вас вытащу. Только Тумнус не очень хорошо рассчитал свои силы: вместо того, чтобы вытянуть несчастного из ямы, он чуть сам не полетел за ним в кусты: то ли снег затаил злобу и не хотел их отпускать, то ли просто эта задача была слишком трудна для него. Но от самых далеких своих предков Тумнусу досталось удивительное упрямство, и поэтому, шаг за шагом, скользя и чуть не падая, он все же помог незнакомцу выбраться. И, конечно, отвел его в свою пещеру. * * * За ними закрылась входная дверь, крепкая, надежная, и разозленный ветер с той стороны еще громче завыл от разочарования. Тумнус улыбнулся гостю. Камин почти догорел, и лица было не видно, но по фигуре Тумнус, конечно, еще в лесу узнал фавна. А таких высоких фавнов в деревне было всего трое, так что это мог быть только один из его старых друзей: Тум, Тим или Том. Да и кому, кроме этих шалопаев, в самом деле, взбрело бы в голову пойти в лес в такую погоду? Тумнус потряс головой, смахивая снег с ушей, и тут же поспешил к камину, чтобы развести огонь, боясь, как бы они оба не простудились. Чайник, чашки, хлеб, сыр, варенье, сардины. И мята, тетушка Райми всегда говорила, что, если не хочешь заболеть, надо пить чай с мятой. - Будешь чай с мятой? Никто не отозвался. Тумнус обернулся: гость стоял спиной к нему и изучал гербарии на стене. И неожиданно Тумнус понял, что этот фавн выше любого из его знакомых, и шерсть у него на ногах слишком темная и гладкая на вид. Он так удивился, что не донес чайник до крюка, и этим тут же воспользовался острый язычок пламени, больно укусив его за палец. - Ой, - фавн поспешно повесил чайник на место и сунул палец в рот. Таким его и увидел гость, когда обернулся. Оба замерли, внимательно рассматривая друг друга. У незнакомого фавна были витые рога, маленькие уши, прямые волосы падали на лоб, а из-за спины выглядывал длинный гибкий хвост с черной кисточкой. И вообще, кажется, никакой он был не фавн. - Я не люблю чай, - вдруг сказал гость. - У тебя есть что-нибудь выпить? Тумнус часто заморгал, опомнился и вынул палец изо рта. - Выпить? Воды? - Водки! - Гость отчего-то заговорил громче и посмотрел сердито. - Вод-ки? - Или виски. Или текилы. Да хоть пива. - Я не понимаю тебя, - Тумнус покачал головой. - Да ладно! - Гость изогнул рот в очень нехорошей улыбке. - Ты от праведной жизни что ли шерстью покрылся и рога отрастил? Фавн насупился и потрогал свои аккуратные рожки, которыми очень гордился: - Шерсть у меня начала расти на второй год, как у всех фавнов. А рога на пятый. И я не понимаю, какое это имеет отношение к твоей вод-ке. Гость промолчал и почесал подбородок: - Ладно, пусть будет чай. Тумнус кивнул и пошел в другую комнату за второй чашкой. Сам не зная, отчего, прикрыл за собой дверь и прижался лбом к холодной каменной стене. "Вот и домечтался, глупый фавн". В его гостиной, без сомнения, сейчас стоял настоящий сатир: точно как в книжке - высокий, сильный и с кисточкой на хвосте. А еще в той книжке было написано, что сатиры однажды стали плохими, и за это Аслан велел им уйти из Нарнии. Только не говорилось, что значит "плохими", а Тумнус никогда об этом не думал. Да и не могли же все сразу отчего-то стать плохими? Поэтому Тумнус никогда не верил глупой книжке, перелистывал страницу и рассматривал только тот, последний разворот, где фавны и сатиры играли вместе на поляне. А вот сейчас он испугался. Может книжка была права? Иначе, почему этот незнакомый сатир с первых же слов пытался его обидеть? Фавн взял с полки маленькое зеркальце и внимательно посмотрел на свои рожки: и вот ничуть не больше, чем нужно. Он каждую неделю подравнивал их специальной пилочкой. Прежде, чем выйти в гостиную, фавн глубоко вздохнул и пообещал себе, что не будет бояться странного гостя. Он открыл дверь: сатир в это время неловко снимал с крюка закипевший чайник. - Айуа! - Он поставил его на подставку, бросил тут же на стол тряпку, которой держал ручку, и стал дуть на пальцы. И куда-то вдруг делась вся его грозность. Тумнус немного успокоился и даже улыбнулся: - Сейчас будет чай. - С мятой? - Подозрительно уточнил гость. - С мятой, - кивнул фавн. - Кстати, я не представился. Это очень невежливо, но и ты тоже не сказал, как тебя зовут. Мое имя Тумнус. - Михаэль. - У тебя в роду были эльфы? - Чего? - Сатир обернулся к нему всем корпусом, и Тумнус невольно позавидовал тому, каким крепким Михаэль казался на вид. - Ну..., - он смутился. - Тут, за лесом живет семья лесных эльфов, и у них все имена кончаются на -эль. Лоннель, Эмирель... Хотя ты очень крупный для эльфа, - подумав, добавил фавн. Гость снова помолчал, а потом очень вкрадчиво спросил: - Послушай, Тумн... Тумнус. А куда я вообще попал? - Ты в Северном лесу. - Это я заметил, - сатир снова некрасиво скривил губы. - А как вообще называется это место? Ну, то есть не лес, а край, область, страна? - Нарния. Сатир открыл от удивления рот и сел мимо стула. И тут же начал неуклюже и очень смешно подниматься, вспоминая при этом какого-то "черта" и чью-то матушку. Тумнус подумал, что у Михаэля очень забавный выговор и захихикал, но все-таки не забыл вовремя подать руку. И опять он не подумал, что его гость намного тяжелее его самого: когда Михаэль дернул его за руку, он сам упал на сатира сверху. - Ой, - Тумнус отчего-то покраснел. - Упс, - спокойно подтвердил Михаэль. Если бы то, что рассказывали ему в детстве Тум, Тим и Том было бы оказалось правдой, Михаэль сейчас обязательно ущипнул бы Тумнуса за кончик хвоста. А будет вам известно, что в культурном обществе очень неприлично щипать фавна за хвост, если знаешь его все всего один вечер. Но сатир этого не сделал, и Тумнус еще долго размышлял, почему. * * * Потом они пили чай. Михаэль почему-то отказался от тоста с малиновым вареньем и сардин, зато ягодная настойка тетушки Райми пришлась ему по вкусу. Он рассказал, что никогда раньше не бывал в Нарнии, а жил в далекой стране бок о бок с детьми Адама и Евы. Тумнус не очень-то ему и поверил, но не стал обижать гостя. Иногда Михаэль начинал говорить непонятными словами: что-то про "элек-личество" и "цивинисацию". Тумнус кивал и отвечал, что наверняка все это есть в Кэр-Паравале. Потому что в Кэр-Паравале есть все. И тут, кажется, уже сатир ему не очень верил. Тумнусу подумалось что Михаэль совсем не такой, как написано в книжках. И уж, конечно, совсем не такой, как говорили Тум, Тим и Том. Например, сатир не умел держать хвостом чашки и ложки. Если взаправду, он как будто вообще не понимал, что делать с хвостом. Черная кисточка моталась туда и сюда у него за спиной, а время от времени оказывалась под рукой у Тумнуса, и тогда ему по какой-то причине очень хотелось схватить ее и дернуть. Но, как вы уже знаете, это было бы очень неприлично. Под конец фавн завел тему, которая его очень волновала: они заспорили о правильной форме рогов. Так и не придя ни к какому решению, но и не рассорившись, они стали устраиваться на ночь. У Тумнуса была только одна кровать, и когда к нему приходили гости, он уступал ее, а сам ложился на маленькую софу, которая стояла в спальне у шкафа. Михаэлю кровать фавна оказалась мала: он дважды ударился плечом о стену, пока укладывался на ней, и с трудом поджал под себя ноги. И потом еще целых полночи, мучился пытаясь лечь поудобней. Тумнус тоже не мог уснуть на своей софе, за шкафом. Когда сатир перестал ворочаться, Тумнус осторожно встал и вышел в гостиную. Огонь догорел. Красные угли перемигивались, постепенно тускнея, как будто заканчивали рассказывать друг другу какую-то забавную историю. "Сплетники", - пожурил неслышно фавн красные огоньки и взял с каминной полки свою флейту. Отчего-то у него на сердце было неспокойно: таким непонятным оказался его гость, и такой нежданной - встреча, что даже в книжках он не читал о таком. А может быть, все не так. Может быть, он ждал ее давно и сильно. Почти так же сильно, как вся Нарния ждет возвращения королей на троны Кэр-Параваля. Какое глупое сравнение! Только такой глупый фавн, как он, мог выдумать такое! Тумнус покачал головой и поднес флейту к губам. По комнате пронесся звук, едва уловимый, как вздох. Из-за двери ему ответил протяжным свистом неутихающий ветер. Фавн вздохнул глубже и заиграл едва слышную мелодию. Угли в камне перестали мигать, прислушиваясь, а тени на полу, наоборот, ожили и стали неторопливо раскачиваться в такт. Ветер снаружи подхватил его песню, и она, чуть слышная в пещере, там, где спал Михаэль, разлилась в полную силу в лесу среди деревьев. Тумнус не думал, о чем он играет. Почему перелеливы получаются то плавными, то слишком резкими, почему музыка надрывно плачет о чем-то, и в то же время смеется над собой. Он сперва наблюдал за тенями, но быстро устал от их мельтешения, потому что они все равно понимали еще меньше, чем он, и тогда фавн просто закрыл глаза. И позволил себе думать о том, о чем пела его мелодия. Он и не знал о том, что все то же самое сейчас видится кому-то другому во сне. Он не думал об этом, пока мелодия не оборвалась сама собой, как будто исчерпав всю свою печаль и решившись на что-то. Он открыл глаза только когда понял, что плачет, как будто совершенно без причины. А в дверном проеме стоял сатир и завороженно смотрел то ли на его флейту, то ли на слезы на его щеках. - Знаешь, я какой-то неправильный фавн, - улыбнулся Тумнус. - Значит, мне повезло, - Михаэль подошел ближе и поцеловал его.