***
Вечером, Луи сидит на диване и расчесывает Кота, которого ему вместе с гитарой притащил Найл. Кот еще совсем крошечный, и Луи кормит его детским молоком из трубочки. Найл обещал забрать его три дня назад, но внезапный экзамен по литературе отвлек его от гитар и котов. Луи был не против. Луи превращается в классическую старую деву, у которой есть только коты и книжки. - «Мне 24», - думает Луи, - «я должен зажигать в клубах и танцевать до утра, и много пить, и ни о чем не жалеть». Двадцать две непроверенные тетради говорят ему об обратном. - Мы ведем прямой репортаж с улицы Пикадилли, где находится один из самых известных магазинов Лондона, - внезапно громко говорит телевизор, и Луи слегка подпрыгивает, заставляя Кота фыркнуть и потянуться. Длинноволосая блондинка в круглых очках смотрит в объектив: - Здесь проходит пресс-конференция самого молодого автора современности, - говорит она, показывая ровные белые зубы. Луи хмыкает. - Гарри Стайлс сейчас отвечает на вопросы журналистов. На экране появляется картинка длинного стола, в центре которого сидит Гарри, в простой белой футболке и его волосы перевязаны цветочном шарфом (ну правда? Цветочный шарф?). Слева от него Луи замечает мужчину под пятьдесят, знакомого рыжего парня и Энн, которая приветливо улыбается журналистам. Кот зевает. Луи хочет закричать. - Добрый день, - застенчиво говорит Гарри, - спасибо, что пришли. Все вы знаете, что я сменил издательскую компанию, правда? Это, эм, глава моего нового издательства. Мистер Коуэлл (мужчина под пятьдесят коротко кивает), это моя мама Энн (Энн улыбается), и это мой друг Эд. (Эд пялится в телефон). Вы можете начинать. - Почему вы сменили издательскую компанию, мистер Стайлс? - спрашивает одна девушка, и Гарри морщится. - Пиар-менеджмент требовал от меня слишком многого, - отвечает он, - мне, запрещали, например, эм, общаться с - эм, людьми, которых я - эм, с которыми я хотел общаться. Они ставили мою репутацию выше моей личной жизни и я, эм, сначала согласился, но потом, когда я понял, насколько это тяжело, то я просто решил, что не хочу работать в команде, для которой твои интересы ничего не значат. Гарри выглядит так, что он вот-вот расплачется. - Да, - соглашается Энн, - мы приняли решение расторгнуть контракт с его предыдущим издательством и работать под руководством мистера Коэулла. Мистер Коуэлл кивает. - Очень талантливый парень, - кратко отвечает он, - очень, очень талантливый. Гарри улыбается. Луи кусает себя за запястье. Кот издает глубокомысленное «мяу». - Где вы берете вдохновение для ваших историй? - спрашивает его еще одна девушка. - Из личного опыта, - говорит Гарри, слегка улыбаясь, - вот, например, помните тот рассказ, где главным героем был парень, который все время много курил и носил кожаные куртки? И никогда не верил в любовь? И рисовал граффити? Да? Ну вот это один из моих дру - бывших учителей. Или, например, та история про гитариста, чьи родители не разрешали заниматься музыкой? Да? Это один из моих лучших друзей тоже. Или вот, например - Гарри закусывает губу, и слегка закрывает глаза, на его лице расплывается огромная, ослепительная улыбка, - да, в общем, все из реальной жизни. - Вы пишете сейчас что-нибудь? - спрашивают его, и Гарри грустно ухмыляется. - Нет, - тихо говорит он, скользя пальцами по своим татуировкам, - нет, потому что, эм, я подыскиваю университет для себя сейчас и - Он вздыхает. В комнате повисает тишина. Луи падает на подушку. - Я никогда не верил во всю эту чушь про муз, вы знаете? - его бутылочно-зеленый отражается в солнечных лучах, - но, просто, оказывается, один человек может, эм, стать для тебя всем? И вдохновением, и музой, и чем угодно. И если бы в моей жизни не было одного человека, этой книги тоже бы не было. Так что - сейчас нет, сейчас я не хочу ничего писать. Гарри шмыгает носом. Энн ласково гладит его по руке. Луи сжимает Кота так сильно, что тот задушено мяукает. - То есть, вы посвящаете эту книгу определенному человеку? - спрашивает парень в очках, - тому самому, с кем вы вместе ели батончики Твикс? Как это у вас во второй главе? Конечно, Луи помнит о батончиках Твикс. Еще он помнит мелкие снежинки и чай, и громкий смех, и усы на портрете лорда Байрона. - Да, - медленно говорит Гарри, вытирая глаза кулаком, - именно этому человеку, и я знаю, что он не смотрит телевизор, почти, кроме документальных фильмов по Дискавери и футбола (Луи издает странный звук и плюхается на пол), но если, может быть, то я бы просто хотел извиниться и сказать, что всему виной только моя глупость, и я бы приехал к нему как только бы мог, если бы не моя прежняя пиар-компания, и я бы хотел, правда, попросить прощения, и я - я просто, правда, не могу без него, это очень, очень тяжело. Гарри еле слышно всхлипывает и Энн обнимает его за плечи. Эд берет микрофон: - Пресс-конференция окончена, банкет в следующем зале. Луи глубоко вздыхает и утыкается носом Коту в живот. Тот царапает его подбородок и громко зевает. Он заказывает в интернет-магазине его книжку и ждет доставку почти три часа.***
Там на самом деле огромная, изогнутая «Л» на титульнике перед второй частью и крошечные чашки чая внизу у номеров страниц. «Он пьет кофе по утрам и смеется над всеми моими шутками, запрокидывая голову, и я вижу его шею и его морщинки, и мне хочется упасть, утонуть, разбиться». «-Это отвратительная картина, Зи, - сказал он во вторник, - может, я не разбираюсь в искусстве, но это так, это просто ужасно, как, говоришь, зовут этого художника? Готье? Гоген? Гомер?». И я подумал, что он - на самом деле, что он самая красивая картина, что я когда-либо видел (я видел много картин, я был даже в Лувре, поверьте), и я знаю, я уверен, что он - это подарок с небес, это греческий бог. Его скулы и ключицы - я просто готов сидеть и восхищаться им всю жизнь». «Он любит снег - и свои свитера и потертые вэнсы. Я хочу, чтобы он хоть раз - хоть один раз - надел мой свитер. Он такой красивый, он словно потомок французских королей, словно он рожден не для этого мира, не для этого века». «Я двадцать три раза хотел рассказать ему все - двадцать три, начиная с первого ноября, и я понимал, что упускаю момент за моментом, но потом слышу его смех, и понимаю, что это то, что я не хочу терять, что я буду любить всегда». - Он идиот, - говорит Луи Коту, шмыгая носом, - он написал книжку обо мне. Он идиот. Кот согласно мяукает. Луи видит понимание в его глазах. - Я хочу выпить, - Луи поднимается с пола и плетется на кухню. «Кровавые Мери» от Зейна стоят в его холодильнике. Кот осуждающе чихает. Луи закатывает глаза. - И ты туда же, - укоризненно говорит он, - тоже мне, Лиам дубль два. Кот запрыгивает на подоконник и пялится в окно. - Он написал книгу про меня, - повторяет Луи и роняет голову на стол, - про меня. О господи. О боже. Кот громко мяукает. Луи наливает себе еще одну «кровавую мери».***
- И ты простишь его? - Зейн презрительно морщит нос, опираясь на балконные перила, - Лу, детка, тебе не пятнадцать лет. Он уехал от тебя в первый раз, и забыл про тебя на две недели, потому что, видите ли, какая - то компания не разрешала ему выставлять напоказ личную жизнь. Это просто бред. Он взрослый парень, и он должен нести ответственность за себя и свои поступки, и если он такой умный, что взял и написал книгу, которую перевели уже на двенадцать языков, то пусть возьмет и сделает что-нибудь стоящее, я не знаю - - Вот именно, Зи, - Лиам закатывает глаза, - что ему всего 18, и он еще глупый ребенок. Вспомни себя в 18, ты спал с каждой девчонкой, которая говорила, что у тебя высокие скулы. - У меня высокие скулы, - кивает Зейн, - но, послушай, Ли, я имею в виду, как это могло продолжаться весь год, когда они оба ходили и ныли, и никто не хотел делать первый шаг, ленивые и трусливые - - Я все слышу, Зи, - Луи тянется за чашкой чая. Зейн хмурится. Лиам громко кашляет. У Луи жестокое, жестокое похмелье. Зейн нашел крошечную студию для своих граффити. Лиам порвал с той самой брюнеткой. Найл сдал литературу, но завалил математику. С пресс-конференции Гарри прошло два дня. - Я думаю, это нормально, - добродушно замечает Лиам, - когда ты учишься на своих ошибках. Они оба поняли, что нужно что-то менять. Они оба - - У меня болит голова, - перебивает Луи, выпивая одним махом стакан воды, - у меня болит голова, и я хочу домой. Я хочу спать. - Пойдем, я отвезу тебя, - предлагает добрый, милый Лиам, и Луи пожимает плечами. Кот спит на кухонном столе, засунув хвост в сахарницу. Луи не знает, что делает сахарница на его столе, потому что он вообще не использует сахар - нигде. Никогда. Из открытых окон звенит детский смех и на экране включенного телевизора жарко целуются Бриджит Джонс и Марк Дарси. Луи ругается сквозь зубы. Лиам вынимает Кота из сахарницы, выключает телевизор, закрывает окно, укладывает Луи на кровать, заботливо накрывая одеялом. - Я больше никогда в жизни не буду пить, - стонет Луи. - Анальгин? - предлагает Лиам, и Луи блаженно закрывает глаза.***
Он просыпается от звонка в дверь. Часы зловеще показывают шесть часов утра, и Луи хочется рассмеяться и расплакаться одновременно. - Моя жизнь - это греческая трагедия, - говорит он Коту, который разлегся на его томсах - настоящая греческая трагедия, знаешь, даже бы Софокл позавидовал такой трагедии. Кот зевает и его язык похож на крошечный кусочек докторской колбасы. - Кто бы там ни был, - начинает Луи, щурясь от света, - тебе лучше уйти, потому что я не собираюсь покупать твои гребанные руководства по спасению человечества - ох, черт побери. На его пороге стоит Гарри Стайлс. Гарри. Шесть часов утра. Луи протягивает руку, чтобы убедиться, не сон ли это. Гарри теплый и его клетчатая рубашка сухая и мягкая. Его волосы растрепаны, и глаза опухшие, и нос красный. Гарри Стайлс - картина Рембрандта. Муза Гюго. Нечто самое бесстыже красивое, что есть на планете. Луи в старых спортивных штанах, и заляпанной кетчупом майке, и босиком. Но Гарри смотрит на него так, словно он - бог, сошедший с Олимпа. Геркулес. Ахиллес. Неважно. Гарри заходит в квартиру и ногой закрывает дверь. Луи смотрит на него и чувствует, как в горле першит и просто, ну - везде больно. - Сейчас шесть утра - - У тебя кот - На губах Гарри расползается легкая усмешка. Луи хочет спросить его, что он здесь делает. - Это не мой кот, - вместо этого говорит он, - это кот Найла. Он заберет его через три дня. Тридцать три дня, скорее всего. - Я люблю котов, - Гарри шмыгает носом, - как его зовут? - Его зовут Кот, - Луи смотрит на него, прищурив глаза. Гарри расплывается в улыбке. У него под глазами огромные синяки. - Я ожидал от учителя литературы что-то поинтереснее, - признается он, - что-то типа Мариуса или Дориана. Или Мередит. - Ха-ха, - говорит Луи, - ты что, Стайлс, не спал три дня? Ты видел себя в зеркало? Гарри пожимает плечами. - Четыре, - коротко отвечает он, и Луи вспоминает, что полупустая бутылка красного вина все еще стоит в его холодильнике. Они молчат ровно пять минут. Гарри любуется Котом. Луи любуется Гарри. Его ноги замерзли. - Мои ноги замерзли, - говорит он. Гарри поднимает на него глаза. - Я просто - начинает он, - черт, Лу, я не знаю, что я здесь делаю, но я просто не могу без тебя. Луи замирает. Его мир вращается вокруг на бешенной скорости и только оно прочно остается на своем месте - длинные ноги, рваные джинсы, татуировки. - Я правда, физически не могу, - говорит Гарри, закусывая губу, - я не могу спать, и я просто - я просто целыми днями читаю наши старые смски, и моя мама хочет отвести меня к психотерапевту. И я - я не знаю, Луи, но я правда, так сильно тебя люблю, что мне иногда становится больно. Я какой-то ненормальный, Лу, честно, но я ничего не могу с этим поделать, и ты - Гарри задерживает дыхание. Луи чувствует мокрую дорожку на своей щеке. - Ты посмотри на себя, - Гарри запрокидывает голову вверх, сглатывая, - ты посмотри, какой ты идеальный, какой ты красивый. И эти твои шутки, и твои книжки, и твой чай - я просто влюбился в тебя еще в октябре, и я думал, что это пройдет, но - Гарри пожимает плечами. - Это не проходит, - тихо заканчивает он. Луи трясется, как осиновый лист, пущенный по ветру. Гарри здесь, теплый и большой, и кудрявый и грустный, и Луи не знает, что сказать. Он всегда предпочитал слова поступкам, на самом деле. Поэтому вот сейчас он целует Гарри, нисколько не обращая внимания на рассерженное фырканье Кота, и все абсолютно неважно. Это как вернуться домой, - думает Луи, поднимаясь на цыпочки, запутывая пальцы в его волосах, - это как открыть окно во время грозы, или съесть сразу два батончика Марс, или любоваться фейерверком в новогоднюю ночь. Это его зимние вечера в компании чая и книжек, это его нытье Зейну в телефонную трубку, это его первый взгляд, брошенный на Гарри, это громкий смех и картошка фри, это рваные джинсы и дорогие духи. - Я купил твою книжку, - говорит Луи, глотая воздух, - дашь мне автограф? Гарри смотрит на него пару секунд, громко смеется и хватает его за бедра, прижимая к груди. Луи скрещивает ноги у него за спиной и утыкается носом в ключицы. - Ласточки, - шепчет он, - ласточки, у которых есть брови. Гарри хмыкает и несет его в спальню, бережно роняя на подушки, как будто он - драгоценный кубок, фарфоровая балерина. - Мы будем спать вместе, - говорит он гордо и громко, стягивая с себя футболку, - а потом я сделаю тебе завтрак и мы поговорим. Как все нормальные, взрослые люди. - Конечно, - соглашается Луи, укутываясь в одеяло, - обязательно. Гарри закатывает глаза и плюхается на кровать, моментально сгребая Луи в охапку, как будто он - его плюшевый медведь. - Ты так вкусно пахнешь, - задушено говорит он, - ты такой - я просто не знаю, как я жил без тебя. Луи вздыхает и прижимается к нему еще ближе, закидывая ногу, вцепляясь в бицепс. - Я нашел все твои записки, - говорит он, и Гарри счастливо ухмыляется. - Я нашел университет, - шепчет он в его волосы. Луи щекотно, но это неважно. - Я хочу спать, - отвечает он, и Гарри согласно бормочет что-то рядом с его ухом. На часах 6-35, черт возьми.***
Утром (в час дня) Луи просыпается от громкого голоса и звука разбитого стекла, и истошного мяуканья. Он вскакивает с кровати, натягивает пижамные штаны и несется на кухню, где испуганный Гарри, в так полюбившемся ему фартуке в мелкий цветочек, закрывается огромной сковородой (сковородой?) от разъяренного Зейна. Пол усыпан осколками чайной чашки, и Лиам ласково прижимает испуганного Кота к груди, прислонившись к дверному косяку и периодически целуя его в нос. - Как ты мог, идиот, - кричит Зейн, наступая на Гарри, как будто он - герой Троянской войны, - ты оставил его с разбитым сердцем на целых три месяца, ты просто трусливый ребенок, который испугался и убежал, ты видел, что было с ним? Ты выслушивал его нытье в телефонную трубку? Ты прятал от него бутылки с водкой? - Зейн, - начинает Лиам, и у Гарри дрожит подбородок. - Отстань, Лиам, - огрызается Зейн и пихает кухонную лопатку Гарри в лицо, - и теперь, ты думаешь, что он тебя простил, потому что ты написал про него свою чертову книжку, и ты просто приходишь к нему домой и жаришь дурацкие блинчики, - - Яйца, - тихо поправляет Гарри, но Зейн закатывает глаза: - И ты думаешь, что можно вот так все вернуть, а потом ты сбежишь снова, и мне, что, придется укладывать его в психиатрическую клинику? Или ложиться туда самому? Ты, маленькая трусливая - Это все. - Зейн! - рявкает Луи, врываясь на кухню. Лиам подпрыгивает. - Какого хрена, Зейн? Это моя квартира, это моя кухня, это мой - он машет рукой в направлении Гарри, - это мой Гарри, какого черта ты так себя ведешь, Зейн? Тот смотрит на него круглыми глазами. - Лиам, возьми, пожалуйста Кота и Зейна, и идите посмотрите футбол, - вежливо говорит Луи, и Лиам кивает, - Хазза, любовь моя, положи, будь так добр, сковороду на место. Когда они остаются одни, Луи вдыхает полной грудью, и понимает, что это его первое утро - день, - его первый завтрак (ланч), его первый раз за сто тысяч лет, когда он проснулся не один. - Эм, - говорит Гарри, поправляя фартук и пожимая плечами, - омлет? Чай? Серьезный разговор? - Я не вижу смысла в серьезном разговоре, - Луи садится на подоконник, свесив ноги. Гарри стоит напротив него, ровно в пяти шагах, - я не хочу, чтобы ты просил прощения в сто двадцать пятый раз, потому что это бессмысленно, и мне лень прощать тебя в сто двадцать пятый раз. Гарри кусает губу. - Но ведь я правда налажал, Лу, - признается он, - я думал, что это неправильно, влюбляться в учителей, и я знал, что это может стать проблемой для тебя, и я вообще не понимал, что со мной происходит, а тут мне подвернулась эта школа, которая гарантирует поступление в Университет изящных искусств, и я подумал, а почему бы нет, потому что, я думал, так, я сбегу от тебя, но - он вздыхает, - но не получилось. - Я нашел тебя пьяного в туалете, - напоминает ему Луи. Гарри слегка улыбается. - Я нашел твою записку, - говорит он, - и я не храплю. - Да что ты? - удивляется Луи, поднимая брови, притягивая его к себе. Гарри похож на пятилетнего ребенка, который разбил любимую мамину вазу. - Прости меня еще раз, ладно? - тихо просит Гарри, и Луи закатывает глаза, - я серьезно, никогда в жизни не думал, что такой как ты, сможет быть с таким, как я. - Ты имеешь в виду, скромный учитель литературы и автор мирового бестселлера? - спрашивает его Луи. Гарри хмыкает. Они целуются до тех пор, пока не Лиам не вламывается к ним в дверь. - Эм, - говорит Луи, облизывая губы, - омлет?***
Гарри сдает экзамены и готовит для Луи ужин и завтрак почти каждый день. Он пришел в ужас, увидев ряды растворимой лапши в его буфете, и гору замороженных куриных крылышек в холодильнике. Луи спит с открытым окном и без одеяла, потому что Гарри теплее всех одеял вместе взятых. И когда однажды, ему приходится уехать в Чешир на юбилей двоюродной тетушки, Луи натурально не мог заснуть - ему было холодно даже под пледом. Гарри ест вегетарианскую пиццу, и они ходят в тесные, пыльные пабы, где Найл и Эд играют на гитаре, распевая медленные баллады и национальные ирландские гимны. Они смотрят футбол каждую субботу, и к концу второго тайма Гарри всегда засыпает на его плече, под неодобрительный взгляд Зейна. Гарри называет его квартиру «наш дом» и это дороже всего. - Не приходи ко мне ныть и плакать, если он снова разобьет тебе сердце, - сказал ему очень пьяный Зейн, когда они отмечали в одном баре победу МЮ в Лиге Чемпионов, - мне все равно. Это твоя жизнь. - Это моя жизнь, - согласился Луи, открывая еще одну банку пива, - и я хочу провести ее с ним. Гарри тогда подошел и поцеловал его в плечо, и Зейн закатил глаза Найл оставил Кота им. Кот иногда спит у Гарри на голове. Иногда в томсах Луи. Иногда в сахарнице. В июне Луи официально представляет Гарри своей семье. Он громко смеется вместе с его матерью, смотрит «Холодное сердце» с его сестрами и готовит вафли на завтрак. (Вафли!). Они договариваются насчет Кота, потому что Гарри хочет съездить на неделю к морю, для вдохновения, как говорит он. Для того, чтобы ты загорел - читает Луи в его глазах. Он мысленно аплодирует своей дальновидности и тому, что еще в январе купил три клевые майки за полцены. Гарри, тем не менее, торжественно вручает ему дорогущие дизайнерские шорты с черепашками и Луи давится чаем. В начале сентября Луи сваливается с температурой («я же говорил, носи носки, Лу»!), и Гарри кормит его бульоном с ложечки и на руках относит в туалет. Зейн впервые ласково на него смотрит и даже обнимает за плечи, и дает посмотреть свои граффити. Гарри пишет научно-исследовательскую работу («женские образы в греческой мифологии, Лу, это так интересно!») и ложится спать в два часа ночи. Луи кладет свои лодыжки к нему на колени, и хвастается новой татуировкой («у меня стрела, а у тебя сердце, ты понимаешь это, да, Хаз?»). Он по-прежнему просыпается в семь утра и проверяет тонны тетрадок, и ссорится с Зейном, и пьет кофе с Лиамом, и все вроде бы то же самое, как и в прошлом году, как и всегда. Но почти каждый день он забирает Гарри из университета, и тот делает ему чай, и цитирует Тайлера Грегсона, и называет его квартиру «наш дом». Их Кот по-прежнему спит в сахарнице.