От лица Анжелы
Все еще не способна переносить из памяти лица на бумагу. Заставляю себя вести рукой, чертить неидеальный овал, делить его на сегменты, правильно размещать брови, нос и губы. Схематично набрасываю глаза и застываю. Не могу смотреть в них.
Я справлюсь. Осталось всего ничего.
На самом деле не знаю предела.
Небо серое, в окна смотрит туман, верхушки деревьев покачиваются как при грозе. В верхнем окне дома на противоположной стороне улицы двигается занавеска. Слышу, как София льет воду в кружки. Поворачиваю к ней голову. Подруга меланхолично погружает пакетик то в мою, то в свою кружку, выбрасывает его. Ставит рядом со мной на пол мой чай и блюдце с пирожным, как котику. Я поправляю за своей спиной подушку и вилочкой режу сладкое.
Софа возвращается на стул, поплотнее заворачивается в одеяло и кладет голову на клавиатуру ноутбука.
- Мне пришла идея, - говорит Софа, когда ловит мой взгляд, – но, видимо, она не слишком вдохновляющая. Поэтому я проснулась, но ничего делать не хочу.
- У нас есть алкоголь?
- У нас есть часы, и они подсказывают, что еще не время.
- Софа.
- Кто-то же должен тебя беречь.
Откладываю блокнот и погружаю свое нутро в кипяток.
- У Лондона нет красок, в этом город прав, – говорю я.
- Анжела, ты не справишься с тоской, когда тоска – ты. Я спать. Погода уговорила. – София встает и только на секунду останавливается у двери: – Всего полчасика. Максимум час.
Она исчезает за поворотом, за ней уволакивается одеяло.
Не знаю, так ли долго спит моя подруга, но мысли медленно текут через мою голову, а я не могу их остановить или выбросить. Может, я тоже засыпаю временами, потому что сонное состояние, из которого сложно выпутаться, не отпускает меня. Наконец я заставляю себя встать.
Если это конец, то прямо здесь и надо отрезать. Я найду какое-нибудь место, которое понравится Софии, и мы сходим туда. Пусть один день она не беспокоится о маршрутах и транспорте. Пытаюсь вспомнить, где лежит путеводитель.
- Я думала, что у нас будет день, когда мы будем просто спать, - ежится от прохлады Софа. Я держу над нами зонт.
- У нас будет такой день, но сейчас это все усугубит.
- Ты усугубишь меня. Куда мы идем?
- Тебе понравится.
- Удивительно, что вчерашние салаты сегодня еще отлично себя чувствуют. Салат с жареной курицей и тушеными овощами может официально взять приз за лучшее открытие дня.
По дороге мы покупаем по стаканчику кофе. Он оказывается таким вкусным, что я выпиваю его возле самой кофейни. Софа наблюдает за моими темпами.
- Решила компенсировать едой? Можем зайти купить тебе шашлык из свинины. Два.
- Не путай святое с праведным, ладно? И нет во мне столько пустоты, сколько могут забить два шашлыка.
- Анжела, в тебе пустоты на весь город. Два, - щедрости Софии нет предела. – Когда ты в последний раз так… мучилась?
- От пустоты – не помню, от переизбытка – всю учебу в архитектурном.
Город, как будто полотнами, закрывает здания серой моросью. Люди идут, наклонив головы, только дети пытаются выглянуть из-под зонта. Немного прохладно, но это бодрит и отвлекает. Беру Софию под руку, чтобы немного согреться.
- Ты как воробей, - говорит она.
- А ты?
- Ну тогда и я тоже. А то бред получается, к кому еще будут жаться воробьи, кроме других воробьев?
Мы спускаемся в метро и доезжаем до Marble Arch. Мне необходимо время, чтобы найти по карте города, куда же мы приезжаем. Софии я смотреть не разрешаю, она пока разглядывает сувениры в метро. Наконец я нахожу нужный квадрат на схеме, помечаю его карандашом. Пара поездок, и мы выходим на поверхность. Доходим пешком до пересечения Oxford Street и Orchard Street, оттуда поднимаемся по улице в сторону Baker Street и наконец идем по ней.
Пока я прокладываю путь, мы почти не болтаем. Я каждый раз просматриваю весь маршрут полностью, запоминая названия нужных улиц. В середине пути Софа устает от того, что в пространстве одного зонта я пытаюсь закрыться от нее картой и в то же время что-то по ней понять. Она вспоминает, что тоже брала зонт, и мы делимся на двух самостоятельных воробьев.
- Анжела, что ты хочешь от меня скрыть? Я не знаю Лондон, даже если мы будем идти там, где уже ходили, я вряд ли что-то опознаю.
- Насчет этого, ты должна побывать в Виндзорском замке.
Она смотрит на меня долгим взглядом, очень красноречивым.
- Будешь опекать меня до самой смерти? – не выдерживаю я.
- Нет, поедем завтра или послезавтра. Устраивает?
Киваю. Мы подходим к концу длинной очереди, пристраиваемся в её конце.
- Ты говорила, что мне понравится, - говорит Софа. – Как ты узнала о моей любви к очередям?
Очередь медленно втягивается, мы фотографируем номер «221b», потом синюю табличку, на которой указано, что здесь жил Шерлок Холмс. За нами уже выстраивается не менее десятка человек. Пока Софа просматривает фотографии на телефоне, снимаю её на фоне зеленой вывески и стеклянного окна на первом этаже.
Сворачиваем зонты, аккуратно держим их подальше от ног, чтобы не промочить. Ведь гораздо лучше, если намокнут музейные полы. Заходим. Небольшая передняя, лестница и комната. То, что это сувенирная лавка, открывается мне, когда Софа буквально врывается туда и начинает собирать в одну кучу на прилавке магниты, фигурки, блокнот, что-то еще, даже бесплатные визитки Шерлока.
- Господи, ты же взрослый человек, - шепчу ей я. В душе я рада за нее, за её возможность испытывать такое нездоровое счастье.
- Ты меня, конечно, извини, - говорит Софа, снимая с головы манекена головной убор Шерлока, - но окажись мы в музее Тома, что бы делала ты?
- Купила один постер.
- Точно! Постеры!
Хочется закатить глаза. Не так далеко, чтобы потом искать их под витринами, а меньшая степень сейчас не подойдет. Я отхожу от подруги и покупаю себе магнит в виде маленькой объемной красной телефонной будки.
Второй этаж вмещает в себя две комнаты: гостиная и комната Шерлока. Обстановка почти полностью сериальная. Небольшие светильники разных форм, но распространяющие одинаково густой желто-оранжевый цвет, висят на стенах, стоят на столиках то тут, то там и освещают положенные двадцать сантиметров пространства вокруг себя. Софа присаживается в деревянное кресло с высокой спинкой, обитое красной тканью. Я фотографирую её. Вставать она, судя по всему, не собирается. Заглядываю через высокие подобранные по бокам шторы на улицу, окидываю взглядом шкаф, забитый книгами, прозрачными бутылочками и бутылками темного стекла. Необъяснимо им рада. Раздумываю пару секунд, стоит ли коснуться струн смычка. Скрипка стоит тут же на стуле. Но не решаюсь. Бросаю взгляд в зеркало над камином, но оно висит слишком высоко, чтобы я увидела себя. Скольжу взглядом по фотографии, старинным часам и высоким свечам на каминной полке, по метроному, по огромной лупе, каким-то статуэткам. Очень сложно не споткнуться о каминные инструменты (в душе не знаю их названий) или книги, когда вокруг десятки людей. Сотни. Тысячи. Ок, вряд ли даже два десятка тут наберется, но по ощущениям… Софа пытается потрогать все. Когда я пытаюсь узнать, где её приобретения, она отмахивается, говоря, что попросила временно их оставить в магазине. Возможно, она купила его полностью. Потом подруга тащит меня посмотреть комнату Холмса. Это все, конечно, интересно. Особенно монограмма «VR», которую сыщик (ну или кто-то из служащих музея) как бы «выстрелял» на стене. Теперь она под стеклом. Но когда первое впечатление новизны проходит, мною овладевает равнодушие.
- Представляешь, как он здесь жил? – Время от времени возле меня оказывается София и роняет пару фраз.
- Сидел за одним столом с Ватсоном, они ели, Шерлок рассказывал о своих открытиях. – Подруга исчезает между людьми. Появляется.
- Скрежетал на скрипке по вечерам в том кресле. На той вон скрипке. Брал вот этот пистолет. – Софа мягко отодвигает от меня женщину, когда я рассматриваю оружие Холмса.
- Да, я знаю, - говорит София, когда мы поднимаемся по лестнице на третий этаж, - что Шерлок существует только за счет таких голов, как моя, но ведь здорово думать, что когда-то он тоже шел по этим ступенькам. Почему вот эта так скрипнула подо мной? Думаешь, дело во мне?
Третий этаж занимают комнаты Ватсона и миссис Хадсон. Здесь все еще менее интересное, поэтому я рассматриваю улицу и двор здания, так как окна комнат выходят в разные стороны. Там серо и мокро, дождь не перестает рушиться на землю, будто ко мне пришел вертикальный океан. Главное – самой не превратиться в вертикальный океан. Пытаюсь стряхнуть это состояние.
- Когда-то Шерлок тоже смотрел из этого окна. – К моему удивлению, это говорит парень, остановившийся возле меня.
- Я не фанат, - как можно мягче пытаюсь сказать я. – Но могу показать вам фаната.
Софа рассматривает пыль на столике. Потом она поднимает голову, улыбается мне, оказывается она рассматривала какие-то бумажки.
- А что вам нравится? – тут до меня доходит, что мы даже на русском говорим.
- Архитектура, - уже менее мягко и более вяло отвечаю я.
Вероятно, ему кажется, что я кокетничаю. Может, слово «архитектура» для него слишком сложное.
- Вы из России?
- Украина.
- О, понятно. Мен зовут Ваня.
- Извините, мне пора. – И чуть не добавляю «другие окна сами в себя не посмотрят».
Когда мне удается настичь Софию в дальнем конце другой комнаты, предлагаю идти на четвертый.
- Ты разве все тут посмотрела? – спрашивает она.
- Что бы ты делала в музее Тома?
- Ладно, идем. И мне кажется, я погорячилась, все-таки музей в его честь… Что там может быть?
- Бесконечные фотографии его английских улыбок и лукавых прищуров.
Она смеется.
- Как ты думаешь, у нас будет день, когда ни слова о Томе не будет сказано? – наконец успокаивается Софа.
- Когда мы будем спать сутки.
- А, ясно, - подруга явно насыщается разговорами о Хиддлсе, если бы я только могла что-то изменить. Обещаю себе до конца дня не говорить о нем.
Четвертый этаж заставлен восковыми фигурами героев Шерлока. Что рождает во мне мысль посетить после музея Шерлока еще Музей мадам Тюссо. Я честно фотографирую Софию со всеми персонажами со всех ракурсов и во всех позах. Потом оставляю её пытаться уловить движение в восковых глазах Холмса, а сама иду в туалет. Разумеется, первым я нахожу чулан и пытаюсь понять, насколько он подходит под название уборной.
Мы продолжаем движение по Baker street. София старается держать пакет под зонтом, но его размеры устрашают.
- Что, если все мы всего лишь персонажи чьих-то книг?
- Судя по отсутствию возможности общаться с автором, это именно так.
- Что бы ты поменяла в своей истории?
Мне нужно время для того, чтобы сказать «не знаю» обдуманно.
- Я бы прописала себе выигрыш в лотерею.
- Ты в нее хоть раз играла?
- Нет, думаешь, стоит?
Пожимаю плечами.
- Мы можем заскочить в это кафе? – София машет пакетом передо мной, потом прижимает его к себе.
С зонтов льет, отчего я чувствую неловкость. К тому же мы оставляем следы. Пока я рассматриваю, как они пересекаются на полу, как появляются еще и еще от новых посетителей, София приходит ко мне с подносом. Чайник чая, пирожные и тарелочки с грибными крем-супами.
- Ты никогда не думала, что у нас могут быть разные вкусы? – спрашиваю я.
- Думать – только время тратить, - улыбается Софа, но садиться не спешит. – Что тебе принести?
- Рыбные котлеты в наличии?
- Посмотрим, - она удаляется. Котлеты оказываются передо мной. Дождь иногда врывается во внимание, когда открывается дверь и кто-то заходит, шумит чуть громче, просачивается на обуви, плащах и зонтах внутрь.
- О чем ты думаешь? – спрашиваю Софу.
- Можно ли найти в Англии «Наполеон» или медовик.
Это забавно. Я думаю, что можно найти все. Если искать. Если очень хотеть найти. Господи, хватит.
- Это твой день, София, запомни его. – Возвещаю я, когда мы возвращаемся в огромную лужу под названием Лондон.
- Больше ты никуда меня водить не будешь?
- Не знаю, просто если первый раз это случилось на четырнадцатый день, второй раз…
- Этого может не произойти, - заканчивает подруга. – Что ж. Больше я с тобой никуда не поеду.
- Когда мы вернемся домой, не в этом городе, ты успокоишься.
- А я спокойна, - невозмутимо отвечает она.
- Следующая остановка – у мадам Тюссо.
- Как будто она открыла паб, ха-ха.
Остальные слова прогулки до здания музей пожирает дождь. Он вообще здесь способен поглотить все. Дальше я не даю мысли развиться.
Мы подходим к круглому строению на углу улицы с огромной круглой зеленой крышей. Пока все максимально отталкивающе.
- Первая фамилия этой мадам была Гросхолтц, - читаю я.
- Если бы у Тома была такая фамилия, ты бы вышла за него? – спрашивает Софа, рассматривая надписи на красных стенах музея, пока мы встраиваемся в очередь.
- Как будто у него сейчас нормальная фамилия, - фыркаю я. Мысленно добавляю: «Как будто это вообще единственное, что стоит между нами и браком».
- Мне не нравится, что мои волосы постоянно вьются от влажности, - бурчит София.
Внутри музея живые путаются с неживыми. Я бы сказала, неживые ведут себя более достойно, более уважительно. Не носятся во все стороны, не машут фотоаппаратами, как сумасшедшие, не просят отодвинуться и что-нибудь не загораживать. В их поддержку я бы встала возле одного из них, но меня ведь попросят отойти. Мы минуем музыкантов, политикой, певцов, еще музыкантов, ученых, актеров. Я перебрасываюсь с Софией словами «кто это» и «не знаю», как ловкий жонглер, некоторых угадываю, с некоторыми подруга меня все-таки знакомит. Мне очень нравится фигура Камбербетча – он здесь истинный англичанин: в костюме, с уложенной прической, легкой полуулыбкой. Мы с Софией по очереди попадаем в объектив рядом с ним. Хороша Уитни Хьюстон в серебристо-золотистом струящемся платье с раскинутыми руками. У нее потрясающе приятное лицо.
- Мне не нравятся Бред Питт и Анджелина Джоли, - говорит Софа. - Она кажется стервозной с определенного ракурса, я покажу тебе его, как только тот дедушка пойдет дальше. А Питт какой-то гориллоподобный.
- Да Анджелина и с этого ракурса кажет характер. Зато у нее шикарная прическа.
- Характер одной прической не закроешь, но ты права. Однако сколь потрясающа Мадонна, - указывает куда-то дальше София. – Посмотри, какая у нее корона-шлем, а какие волосы!
- Она восхитительна, - соглашаюсь я.
Музей забирает меня, каждую мою мысль, но возвращает способность радоваться и удивляться. Здесь проделана действительно огромная работа. Мы минуем парочку спортсменов, президентов.
- А знаешь, кто здесь есть еще? – неожиданно вспоминает Софа.
Но я уже знаю, потому что следующий стоит Том. В декорациях джунглей, неподалеку от Кинг-Конга.
- Тебя сфотографировать? – спрашивает София.
- Нет.
Она идет смотреть, из чего сделаны листы, настоящие ли это растения. Я остаюсь на месте. Боюсь, что он повернет голову и посмотрит на меня. Если бы не идеально-кукольный цвет кожи рук и абсолютно ровная футболка, я бы уверовала, что он живой. Том внимательно смотрит вперед, его губы сжаты, как на одной из фотографий с фанатками, которые делала я. Сзади меня какое-то движение. Мне кажется, сейчас остановится кто-то прямо за моим плечом, нагнется и скажет на ухо: «It’s just a game», или «Are you afraid to face the truth?», или «How will I find you?». Я цепенею. Беспричинно. Мимо проходят три девушки, за ними парочка, кто-то кричит, что видел этот фильм.
- Энж, ты пугаешь меня, - Софа останавливается прямо передо мной, её лицо на уровне моего. Её глаза вынимают меня из безотчетного ужаса.
- Извини, - состояние растерянности. – Идем?
- Да, и поскорее.
Мне не нравится их Скарлетт Йохансон, поскольку она не похожа, и образ Джонни Деппа, который они выбрали, и Брюс Уиллис, похожий на гигантского младенца в костюме. Зато мне нравится Бритни Спирс, потому что в её уверенных глазах есть что-то такое, что резко отличает ее от настоящей. Слащавость Райана Гослинга передана абсолютно точно. Он гордо смотрит мимо фанаток и телефонов, которые протягивают перед ними руки для селфи. Потом опять идут малоизвестные мне певцы. Ким Кардашьян, пока доотлилась в воск, растеряла всю свою харизму, Майкл Джексон свою сохранить, например, смог.
Почему-то я долго вспоминаю имя певицы из Бурлеска.
- Тебя так поразила Кристина Агилера?
- Ой, Софа, точно! Я забыла, как ее зовут.
Стивен Хокинг отчаянно некрасив, отчаянно слаб, отчаянно сер из-за пиджака бетонного цвета. Его лицо выражает мысль «Какие же все дураки», как будто он долго просил воды, но не допросился. Есть средневековая безысходность в его откинутой голове, в изломе губ.
Мы бесконечно долго идем среди тысяч фигур, поражаясь и отворачиваясь, перешептываясь, фотографируясь. Мне нравится это место. Но когда проходит час или больше, даже меня касается усталость. Кажется, я уже даже живых людей начинаю узнавать. Вот эти фотографировались с Королевой, а те сдавали с нами в гардеробе вещи.
- Как же здорово, - говорит София, когда мы наконец выходим.
Бредем по городу. Подруга ищет на карте какое-нибудь антикафе, но ничего подходящего не попадается. Тогда она просит меня подождать, заходит в первую подвернувшуюся кофейню, но бармен ничем не может ей помочь. Лондонское небо понемногу успокаивается. Так или иначе мы натыкаемся на интернет-кафе, где по запросу получаем информацию, что в Лондоне одно (господа, ну как так можно!) антикафе, открылось оно недавно – уж больно Лондон консервативен, - нет ни слова о настольных играх и запрещен алкоголь. Что там делать-то? Тогда София ищет магазины настольных игр, и тут нам везет больше. Выписываем парочку адресов. Но первым делом отправляемся в самый крупный Orc’s Nest.
Мы подъезжаем на метро до Пикадилли, заскакиваем в гостиницу оставить пакет с духом Шерлока (это игра слов, но будь дух Шерлока реален и монетизирован, он был бы у Софы) и немного переодеться, пешком минут за тридцать доходим до магазина.
Дух захватывает от количества рядов и заставленных полок. Выбор невероятно труден, а потому мы решаем, что каждый выберет по игре, одну мы определим сообща и на том закончим. Я беру скраббл, что отлично сбалансирует вечер, когда алкоголь попадет в меня. София выбирает какую-то детективную игру в духе этого дня, третьей игрой становится какая-то стратегия с карточками и рыцарями. Получается, Софа выбрала две игры.
- Что делаем дальше?
Я предлагаю все же пойти в антикафе, по дороге приобрести алкоголь и по самой элементарной русской традиции перелить его в какие-нибудь жестяные баночки из-под колы или бутылки от чая. По цвету они в общем совпадают. София возражает, но не вслух, за что я ей благодарна.
Всю эту аферу проворачиваю собственноручно. Из среднеалкогольных напитков я сразу отметаю вино, по банальности, глинтвейн, поскольку вряд ли я разогрею его там, где алкоголь вообще не позволителен, саке, потому что раньше не пробовала и не думаю, что это нужный момент. Мне предлагают грог – разбавленный ром, - и я соглашаюсь. Очень в духе Англии, к тому же меня подкупает череп и кости на упаковке. Прямо по моему состоянию.
Дальше я покупаю несколько бутылок чая, в туалете ближайших кафе освобождаю их от жидкости, наливаю туда грог, крепко закручиваю крышки и довольная выхожу к Софе, нагруженной коробками с играми.
Около получаса мы добираемся на метро до хваленого, поскольку единственного, антикафе Ziferblat. Внутри все красиво. Белые стены, разномастные стулья, столы разной высоты, пол выстлан настоящим деревом. Все нелепо красиво. И все это не важно.
Мы садимся за низкий столик, почти на пол, раскладываем детективную игру, заказываем напитки и десерты. Я открываю свой «чай», какие-то сложности, весь день носимые во мне, проясняются. Чуть легче становится дышать, как будто кто-то отменил подставу, которая должна была случиться.
- У грога сильный запах? – спрашиваю у Софы.
- Если учесть скорость твоих глотков и закручивания крышки, то нет.
Почему-то с детективной игрой мы разбираемся быстро. Почти за час. Даже количество незнакомых слов не останавливает нас. Если бы мы снимались в иностранном сериале, то точно не играли бы русских. Вечно тупых русских, ага.
Предлагаю пока не трогать рыцарей, мне на ум приходит какой-то дикий каламбур, но по лицу Софии видно, что он не особо смешной. Я раскладываю поле для скраббла, буковки, чтобы их все было видно, потом кладу первое слово, проглядываю правила, и мы начинаем. Игра получается веселее, чем я ожидала. Возможно, дело не в игре, а во мне. Дело во мне уже почти целую бутылку.
К нам даже подсаживаются парень и девушка, но потом ему звонят, они извиняются, благодарят за игру и уходят. Вечер сворачивается за окном в тугой темный узел, периодически встряхивает мокрое белье над городом, тогда барабанит дождь.
- Софа, я позвоню Тому.
- Что? – она поднимает голову от игры.
- Я просто… - ответа я не знаю, - не могу этого не сделать. Понимаешь?
- Вполне. Когда-то так Горький говорил о «Жизни Клима Самгина», что он не имеет права умереть, пока не допишет его. Звони.
Я хочу её обнять. Иногда я думаю, что она лучшая версия меня – местами более адекватная.
Поднимаюсь, разминаю затекшие ноги, наклоняюсь за телефоном – София собирает на доске новое слово, - и отхожу к окну. Не знаю, что представить себе, чтобы перестать волноваться: что это рядовой разговор, скажем, о том, что я забыла что-то в его машине; что это разговор, который Том забудет сразу по окончании – можно говорить любые глупости; что это все мне снится; что я придумала Тома, на самом деле его нет. Работает с перебоями. Представляю, что во мне литр смелости, смеюсь про себя. Отвлекаюсь на машину за окном, разрезающую улицу фарами, и, не давая себе сообразить, набираю номер.
- Hello, Angela. – Не могу разобраться в интонации его голоса.
- Hi. – Молчу, горло спазмировано. Когда становится чуть легче, начинаю говорить: - I invented how to draw you as a castle.
- Did you invent or draw?
- The second.
- Tell about it.
- Good, - я усмехаюсь, потому что как архитектор я выражаюсь несколько сложно. Человек, который не является архитектором, может говорить «башни, окна, балконы», а архитектор нет. Эти слова слишком общи, они не выражают почти ничего. – The building is high, but the buttresses are even higher. Do not confuse them with columns. They are one of the features of structures of this type. On the buttresses located pinnacles which terminated vials and decorated Crabb. High arched windows on two levels. The upper ones have quadripholes. Apse is very wide, spacious. A lot of vignettes are formed by stars. Simple architraves, but they create a special beauty.
Я вижу все, что объясняю, мысленно. Когда основные моменты описаны, я делаю маленькую передышку.
- I did not get anything. Where are you now?
Он думает, что я пьяная? Отчасти прав.
- I… - не могу вспомнить, оглядываюсь, на дверях висит табличка с логотипом и названием, которое я и озвучиваю.
- Do you have a picture with you?
- Yes.
- Good, I’ll be there soon.
- Do not you have any business?
1
Но он уже повесил трубку. Я подхожу к Софии, опускаюсь на свой низкий стул.
- Том сейчас приедет.
Софа начинает смеяться:
- Ты потрясающе ведешь беседы, Анжела. Что ты ему пообещала, что он так сорвался?
- Показать замок, который бы воплощал Тома.
- У тебя он есть?
- Я что-нибудь придумаю, - улыбаюсь я.
- Тебе явно стало лучше.
- Помнишь в истории «атаку мертвецов»? Русские были отравлены.
- И русские победили, - подхватывает София.
- Пока совпадает только первая часть. – Не знаю, откуда во мне появляется это веселье. – Не страшно пасть при сильном противнике, но сейчас у меня еще есть пара ходов.
Мы собираем на поле еще пару слов. У меня даже получается втиснуть один термин. Подруга не возражает, пара филологических понятий уже впутана в паутину букв. Когда звонит телефон, я поднимаюсь.
- I’m here, Angela. Can you get out?
- Of course
2.
Выхватываю из сумки блокнот и кофту и говорю Софе, что скоро вернусь.
- О, не торопись, - она хитро мне улыбается.
Перевод
1
- Привет, Анжела.
- Привет. Я придумала, как нарисовать тебя в виде замка.
- Придумала или нарисовала?
- Второе.
- Расскажи о нем.
- Хорошо. Здание высокое, но контрфорсы еще более высокие. Не путай их с колоннами. Они являются одной из особенностей строений такого типа. На контрфорсах расположены пинакли, которые завершаются фиалами и украшены краббами. Высокие стрельчатые окна в два уровня. Верхние имеют квадрифоли. Апсида очень широкая, просторная. Множество виньеток складывается в звезды. Простые архитравы, но они создают особую красоту.
- Я ничего не понял. Где ты сейчас находишься?
- Я…
- У тебя рисунок с собой?
- Да.
- Хорошо, я скоро подъеду.
- У тебя что, нет дел?
2
- Я здесь, Анжела. Ты можешь выйти?
- Конечно.
Я чувствую влажность и прохладный ветер, едва передо мной открывается входная дверь. Ступаю на тротуар. С другой стороны улицы Том выходит из машины, которая почти моментально уезжает. Высокая тонкая фигура стоит напротив меня, опустив руки в карманы брюк. Мне не страшно. Мы пережили последнюю встречу два дня назад, так что сейчас можно считать, что мы встречаемся в вечности, а там уже ничего не страшно. Мне кажется, мое спокойствие сейчас поддерживается искусственно. Глубоко внутри меня все трепещет.
Пока нет машин, я перехожу улицу. К тому же Том не выказывает такого намерения, как будто не ему это надо? Ладно, не только ему.
- Where did you come from now?
- I just ended the meeting, it was nearby.
- So now am I all that separates you from sleep?
Том улыбается. Мимо проезжает машина, задевая светом фар его лицо. Хороший пример того, что «улыбка освещает» не метафора.
- Angela, can I see the castle?
Что он ожидает увидеть такое, что приехал из-за этого? Хочет убедиться, что он не цирк? А если бы я действительно нарисовала шапито, он убил бы меня на месте? Мне сложно перестать смотреть ему в глаза. Наконец справляюсь с собой, пролистываю блокнот, который изрисован почти полностью. Некоторые листы уже выпадают из него. Я вынимаю один такой и протягиваю Тому. Он бросает взгляд на рисунок, а потом долго смотрит на меня.
- Angela, - медленно говорит он, - this is the St. George’s Chapel.
У меня сводит скулы. Я думаю, что у него в голове сейчас сцена, где я сражена первым впечатлением часовни. Потому что она же приходит на ум и мне.
- Yes, Tom. – Получается медленно. Словно я борюсь за каждое слово. – Because you're not a castle, you're a chapel. You haven’t a royal person inside, – на секунду замолкаю, бросаю взгляд за плечо Тома – смотреть ему в глаза невыносимо. – You have God inside.
Большая тяжелая черная птица, заметная только мне, опускается мне на грудь. Она ужасно каркает, знаменуя мою капитуляцию.
- That’s why, - заставляю себя еще раз посмотреть на человека передо мной, сказать максимально спокойно, буднично, - I can not be your friend.
Выдыхаю. Самое сложное осталось позади.
- I'm sorry, Tom.
- Are you ready to cross the verge of truth with your friends and those with whom you are no longer going to see each other?
- Just a question with friendship remained in space.
- You could tell about it yesterday.
- I could. But tomorrow you're leaving, it's easier..
- It's called control, - Том улыбается уголком рта. – What would you say about it?
Он наклоняется ко мне, касается губами моих губ и целует.
Я машина, которую разрывает взрывом, разлетаются стекла, все становится белым, исчезает звук. Ни единого архангела не встретила я в свой Судный День, значит ли это, что меня невозможно спасти? И еще я опять отвратительно трезвая.
Едва поцелуй прекращается и Том отстраняется от меня, я спрашиваю – почему-то получается тихо:
- Why you are doing this?
- You do not want to be my friend.
- Give me your hand, - я протягиваю свою руку ладонью вверх. Том вкладывает в неё свою, и я сжимаю её так крепко, что в моем плече слышится хруст. Мои пальцы сдавливаются со всей злостью, с какой правители руками отрывают головы гонцам, доносящим весть о поражении. Рука Тома не напрягается ни на секунду, и сам он стоит неподвижно.
- That's what I'm feeling right now, - говорю я и отпускаю его руку. – This is not a game.
Том обнимает меня. Я не отвечаю на объятие, потому что это значит сместить центр тяжести, поделить его на двоих. Как будто без этого я не могу упасть. Хиддлстон не выпускает меня – не могу сказать, сколько мы так стоим.
- Tom, - наконец говорю я, - you'll be late for the plane.
- Angela, - он отстраняется, но продолжает легко держать меня за плечи. Смотрит на меня и вовсе не улыбается. Сложно понижать градус разговора, когда собеседник так упрям.
- Please stop joking. Be sincere, react in any way, but do not joke. I want to see you real.
Стоит уточнить значение слова «sincere», чтобы следовать наставлению. Или не следовать, но осознанно. И мне хочется сказать, что он не вывезет правды, но даже в моей голове это звучит ужасно.
- Come this way, - говорю я. – You'll tell me why you kissed me, and I'll tell you something about myself.
Том провожает взглядом машину, смотрит на дорогу.
- Okay. I thought about you after you got out of the car. And I knew that it would be like that ... since the moment you were impressed by the St. George’s Chapel. It was not just a delight, it was filling. I would like to see it with your eyes. And now you tell me that I am a chapel. I understand what that means.
- Don’t you mind if we walk down the street? It's bloody hard for me to look you in the eyes all the time. – Он кивает, и мы двигаемся с места. – Once I faced a very big problem. My family faced with a very big problem. I had to completely change my life, build a wall inside myself to be stronger than I could be. I'm just afraid, - запинаюсь о грань правды, но переступаю её, - that you can destroy me.
- But you can handle it, - он даже не задает вопрос, он уверен.
- I'm not sure.
Пару шагов мы молчим. Я пытаюсь запомнить это состояние, этот ветер, звук шагов Тома, а все ускользает. Я проснусь через минуту, а к обеду забуду вообще все.
- What happened to your family? – Том поворачивается ко мне.
И я хочу говорить с ним. Уже, наверное, неважно о чем. Потому что это последнее, что у нас есть. Вечер прикрывает наши лица, держит под руки, ватно приглушает шаги. Дело в том, что это единственная тема, которая заперта мной в самой глубине. Это порог, за которым водопад. Это переломное. Софа говорит, что я преувеличиваю и кто угодно поймет эту ситуацию. Просто это моя ситуация, а значит угол преломления света здесь другой.
- Not today, Tom. I will talk about this not today. I need to understand if I'm ready for this, and not act under the influence of the moment.
- I'll be back in three days, then I'd like to see you.
- Of course we'll see. – Мысленно я смеюсь над собой – слабым существом, крохотной мышкой, пытающейся влезть на один уровень со львом.
Мы улыбаемся и в безмолвии поворачиваем в конце улицы обратно. Возле дверей, из которых я вышла (сколько? полчаса, час назад?), останавливаемся. Я обнимаю Тома, чтобы не смотреть на него. От непрерывного зрительного контакта у меня болят глаза. И когда он обнимает меня в ответ, я наконец это чувствую.
- Bye, Tom.
- Good night
3. – Он улыбается мне, поворачивается и идет вниз по улице.
Я возвращаюсь к Софии, опускаюсь рядом с ней, бросаю в сторону сумки блокнот.
- Ты не поверишь, Софа, - выдыхаю я, чувствуя чудовищную усталость.
Перевод
3
- Откуда ты приехал сейчас?
- У меня как раз закончилась встреча, она была неподалеку.
- То есть сейчас я – это все, что отделяет тебя от сна?
- Анжела, могу я увидеть замок?
- Анжела, это часовня Святого Георгия.
- Да, Том. Потому что ты не замок, ты часовня. У тебя внутри не королевская особа, у тебя внутри Бог.
- Вот поэтому я не могу быть твоим другом.
- Прости, Том.
- Ты готова переходить грани правды с друзьями и с теми, с кем больше не собираешься видеться?
- Просто вопрос с дружбой остался в пространстве.
- Ты могла сказать об этом вчера.
- Могла. Но завтра ты уезжаешь, так проще.
- Это и называется контроль. Что ты скажешь об этом?
- Зачем ты делаешь это?
- Ты не хочешь быть моим другом.
- Дай мне свою руку. Вот что я сейчас чувствую. Это не игра.
- Том, ты опоздаешь на самолет.
- Анжела. Пожалуйста, прекрати шутить. Будь искренней, реагируй любым способом, но не шути. Я хочу увидеть тебя настоящей.
- Давай так, ты скажешь, почему ты поцеловал меня, а я скажу тебе что-нибудь о себе.
- Давай. Я думал о тебе, после того как ты вышла из машины. И я знал о том, что так будет еще… с того момента, как на тебя произвела впечатление часовня Святого Георгия. Это не был просто восторг, это было наполнение. Я хотел бы увидеть ее твоими глазами. И сейчас ты говоришь мне, что я часовня. Я понимаю, что это значит.
- Ты не будешь возражать, если мы пройдем по улице? Мне чертовски сложно постоянно смотреть тебе в глаза. Однажды я столкнулась с очень большой проблемой. Моя семья столкнулась с очень большой проблемой. Мне пришлось полностью изменить свою жизнь, выстроить внутри себя стену, чтобы быть сильнее, чем я могу быть. Я просто боюсь… что ты можешь уничтожить меня.
- Но ты можешь справиться с этим.
- Я не уверена.
- Что случилось с твоей семьей?
- Не сегодня, Том. Я расскажу об этом не сегодня. Мне нужно понять, готова ли я к этому, а не действовать под влиянием момента.
- Я вернусь через три дня, тогда я хотел бы увидеть тебя.
- Конечно мы увидимся.
- Пока, Том.
- Спокойной ночи.
