***
После этого проходит день. За это время меня посетили и Роза, и Клайд, забегала вечно суетящаяся Иви. Я смотрел на них на всех так, будто вижу в первый раз или в другой жизни. Мне было чертовски странно разговаривать с ними, после всего того, что я пережил на арене. Мне даже кажется, что было бы гораздо легче, если бы нам сменили организатора, ментора и стилистов. Наутро из палаты меня переселяют в ту же квартиру, в которой мы жили до начала игр. Сегодня вечером у каждого участника возьмут интервью, затем, на следующий день, на площади состоится награждение победителей. И все – пятьдесят пятые Голодные Игры закроют. С Евой я сталкиваюсь в коридоре, когда иду в свою комнату. Девушка немного растерялась, по ее виду это было прекрасно заметно. Волосы на голове были мокрые. Сама она была одета в белые тапочки и шелковый халат зеленого цвета. - Привет, - говорим мы одновременно, затем усмехаемся. Я все также смотрю на Еву, ее взгляд упирается в пол. - Поверить не могу, что все позади, и мы снова в этой квартире, в Тренировочном центре… будто ничего и не было, - внезапно говорит девушка и смотрит на меня. – Я очень рада, что с тобой все хорошо. А я в этот момент, не знал, что сказать. Поэтому я просто холодно кивнул и ушел в свою комнату. Перед тем как закрыть дверь, я услышал напряженный вздох Евы. Отдохнуть мне не дали. Мне не дали даже толком поесть или просто полежать. Несмотря на то, что сильных ранений на играх я не получил, все равно во всем теле присутствовала неприятная ломота и слабость. Когда я направился к Клайду, я и вовсе почувствовал себя уставшим. Мне хотелось только спать и больше ничего. Клайд был немного растерян, говорил тихо, отрывками, не смотрел мне в глаза и напрягался, когда я смотрел на него. Про то, что было на арене, он вообще ничего не говорил. Мог сказать что-то про костюм, про интервью, но про игры упорно молчал. - Костюм будет жемчужно-серого цвета, волосы тебе просто уложат, ничего особенного и провокационного. И помни, ты – победитель, улыбки уже как-то ни к месту. Только холодный взгляд и сдержанность, - говорит Клайд. - Разве теперь мое поведение как-то важно? – удивляюсь я. - Да. Теперь, когда ты победитель, оно важно всегда. Все миры будут наблюдать за тобой, Локи, ты - первый представитель царской династии, первый участник, который принадлежит правящей семье, к тебе будет особо повышенное внимание. А потом еще будет Тур Победителей, ты и Ева – вы будете менторами в пятьдесят шестых играх. Это навсегда, Локи. Забыть Голодные Игры у тебя просто не получится, потому что каждый день, каждую секунду и каждую минуту, тебе будут напоминать об этом. Я, молча, слушаю все это. А сердце так напряженно бьется в груди, словно сейчас меня снова выпустят на арену. Естественно больно и погано слышать о том, что ты так хочешь забыть – тебе будут напоминать об этом вечность. Что игры – это не конец. Это начало, начало великого притворства. Ты надеваешь маску перед толпой, в каждом мире машешь рукой народу и говоришь: «У меня все стабильно, у меня все в порядке. Подумаешь, игры, разве это сложно – убивать и самому быть на волосок от смерти? Естественно нет!». Клайд видит мое замешательство и сам с горечью в глазах вздыхает. А затем, хлопает меня по плечу и говорит: - Иди прими ванну, тебе надо расслабиться. Я просто разворачиваюсь, иду в ванную, на ходу раздумываю, а не утопиться ли мне? Потом резко передумываю, потому что умереть красиво, я мог бы и на арене. Расслабиться не удается. Стоит мне закрыть глаза, как я вспоминаю киборга, что был на арене и падение с обрыва, дикую боль в боку, как я думал о смерти тогда, я ведь был уверен, что умру. Потом перед глазами возникает воспоминание, как Леона догоняют те твари, валят на землю и вгрызаются своими зубами в его тело, как брызнула кровь… Я резко распахиваю глаза и сажусь, проводя руками по лицу. Мне кажется, что сейчас моя голова взорвется. Я понимаю, что мои эмоции зашкаливают, напряжение, что поселилось в душе, никогда не уйдет, страх тоже останется. Я навсегда запомню: боль, падение, киборга, смерть Леона. Я нестабилен, и эта нестабильность каждый день будет давить на душу и сердце тяжким грузом, и когда-нибудь это раздавит меня. Я выхожу из ванной, на ходу запахивая халат. В комнате стилистов никого нет. Пусто. Но повернув голову, я понял, что ошибся. Возле окна полубоком стоит высокий молодой мужчина. Черные волосы, бледная кожа, острые черты лица. На нем дорогой костюм темно-серого цвета. Мужчина взглянул на меня, и я смог посмотреть в его холодные темные глаза. Юна Виорд – главный организатор и распорядитель Голодных Игр. Вот уже как несколько тысячелетий (по нашим меркам) он занимает этот важный пост. Юна поворачивается. Я вспоминаю все те ощущения, что испытывал по отношению к нему на Церемонии открытия. Приятный на вид, но это скучающее и безразличное выражение лица делает его поистине мерзким. Я выпрямляюсь и складываю руки на груди. Мой взгляд сейчас гораздо холоднее, чем его. Мы можем даже посоревноваться как-нибудь, кто суровее на кого взглянет. Правда, сейчас, он наверняка пришел не за этим. - Принц Локи, рад видеть вас в здравии. У Юны был глубокий приятный баритон, говорил он чуть растягивая слова и сощуривал глаза при разговоре. Виорд сделал пару шагов вперед, видимо ожидая, что я что-нибудь скажу. Но я молчал. Потому что мне не хотелось что-либо говорить человеку, который каждое тысячелетие устраивает бойни. - Вы держали всех зрителей в немалом напряжении, также, как и Ева. Признаться, честно, получились весьма насыщенные игры, правда… я не доволен. Я напрягся, но виду не подал. Лишь состроил еще более безразличное выражение, словно его слова для меня пустой звук. - И в чем же заключается ваше недовольство? – спросил я холодным тоном. - В том, что вы и Ева выжили. - Ох, простите, - зло усмехаюсь я, - знал бы, что вы расстроитесь из-за этого, я бы не стал бороться за жизнь, а позволил бы профи убить себя. - Я понимаю всю вашу злость и то, почему вы сейчас говорите с таким злым сарказмом, но вы многого не понимаете. К тому же, я не сказал, что расстроен, я сказал, что я недоволен – это разные вещи. Юна смиряет меня ледяным взглядом, затем садится в кресло. Я тоже сажусь, не сводя с распорядителя глаз. - Видите ли, Локи, игры – это очень сложная система, порой, исход решают не игроки, а распорядители и спонсоры. Вы же, каким-то чудесным образом, нарушили всю систему! – На последнем предложении Виорд повысил голос, словно хотел донести до меня всю абсурдность ситуации. Я молчал, ничего не говорил. Реагировать как-то на его слова и показывать эмоции, я не собирался. Так он может понять, что тема действительно задела и взволновала меня, а если я буду молчать, он не сможет понять, что именно я испытываю. - Когда вы и Ева, появились в играх, естественно, было ясно, что вы оба – необычные участники. Вы – принц, который борется со своей темной стороной, но при этом у вас большое сердце, и всю свою душевность вы показываете только избранным. Ева – падший ангел, с темным прошлым, который пытается встать на путь истинный, который пытается обуздать всю свою злость и ненависть. Вы оба – весьма необычные экземпляры! – Юна помолчал и исподлобья посмотрел на меня, видимо снова ожидая моей реакции. Я же просто сцепил руки в замок и облокотился на спинку кресла. - Но, вы оба… должны были умереть. Игры – они на то и направленны. Заинтересовать зрителей, найти уникальных участников, с помощью незначительных вещей и случаев, выстроить цепочку событий. Но в конце, выживает именно тот, кто кажется сильным внешне, тот, кто точно может победить, в нашем случае – это мог быть кто-то из профи, впрочем, как и всегда. А тот, кто интересовал и интриговал – должен умереть, пасть как герой. Умереть и унести с собой в могилу свои тайны, всю свою боль. И это становится настоящей сенсацией! Все потом не могут угомониться, обсуждают и обсуждают прошедшие игры! А тот, кто выиграл, уходит на второй план. Про него мало кто вспоминает, восхищаются только автоматически и только тогда, когда этот победитель появляется на публике. И главное, этот победитель не доставляет распорядителям никаких проблем. Мы, можно сказать, гармонично сосуществуем. А с вами такого не выйдет, ни с Евой, ни даже с Тиаэль, которая тоже стала своеобразной героиней, особенно после смерти Леона, которого она якобы любила. - Мы ваша помеха? – просто спрашиваю я. - Да. Но я обещаю не трогать ни вас, ни Еву или Тию, если вы отойдете на второй план, и мы будем с вами, как я уже сказал ранее, гармонично сосуществовать. - Я не понимаю сути вашего разговора, - честно признаюсь я, - вас что-то беспокоит, но я не понимаю, что именно. Если честно, мне ничего не хочется после этих проклятых игр, поэтому, какие бы опасения вас там не мучили, сразу говорю – это беспокойство лишнее. Я просто хочу, чтобы меня все оставили в покое. Юна кивает, лицо его приобретает довольное выражение. Сразу же понятно, что ответом он удовлетворен. - А теперь просто объясните мне, что вас беспокоит! – потребовал я. - Ваше неповиновение. Кое-где поползли слухи, что ваше участие – переломный момент Голодных Игр, что вы положите этому конец, - пояснил Юна. Я просто кивнул и поднялся с кресла. - Идея неплохая, - срывается с моих губ, - все-таки, меня немало возмущает то, что я вынужден был принять участие в Голодных Играх, наравне с простолюдинами. Я вынужден хоть как-то подпортить распорядителям нервы или хотя бы выразить свое недовольство. Но, с другой стороны, игры принесли мне немало пользы. Я смотрю на Виорда, который улыбается. Ему нравится ход моих мыслей, и в этот момент, я понимаю, что мы с ним похожи. Он словно – обратная сторона монеты, которую чеканили под меня. - Вы можете выразить все свое недовольство на сегодняшнем интервью, - говорит Юна и тоже встает с кресла. – Кстати, у вас неплохой вкус. Я имею ввиду Еву. Признаться честно, я бы сам многое отдал, чтобы провести с ней хотя бы одну ночь. Мои руки резко сжимаются в кулаки. Я понимал, что этот ублюдок специально пытается задеть меня, но я сдерживаюсь, а затем с лукавой улыбкой произношу: - А вы предложите ей, мало ли, вдруг согласится. - Я подумаю. Юна начинает идти к двери. Несколько секунд я смотрю на его удаляющийся силуэт. - Но если с Евой или с Тиаэль что-то случиться, сразу же говорю – это будет маленькая искра, которая породит пламя, и этого пламени будет достаточно, чтобы остановить игры навсегда! Юна останавливается. Я представляю какое у него недовольное выражение лица и поэтому улыбаюсь, и отворачиваюсь к окну. Дверь громко хлопает. От лица Евы. Я просто резко прихожу в сознание. Мне не снились никакие сны, не было никаких видений, не было ничего. Просто р-раз - и я открыла глаза. Два – и я начала все вспоминать… Я зажмурила глаза, надеясь, что темнота поможет мне не представлять все кровавые сцены, что я видела на арене. Но не помогло. Я вспоминаю и снова вспоминаю, и это больно ударяет по мозгам. Я чувствую, как по щекам катятся слезы. Нет, я плачу не от понимания того, что я – победитель. Я плачу, потому что вспоминаю, что Леона нет. Я вспоминаю, как зарыдала Тиа. Значит, она что-то испытывала к нему, а если испытывала, то эта потеря переломная и весьма болезненная для нее. Приходится сделать пару глубоких вздохов, чтобы прийти в себя. Очень странно понимать, что теперь тебе ничего не угрожает, что ты лежишь в палате, в теплой постели, и никто не выскочит из-за угла с намерением прикончить тебя. Я смотрю по сторонам: белые стены, пару мягких кресел, прикроватные тумбочки и столик в углу, на котором стоит графин с водой и стакан. В противоположенном углу большой горшок с комнатным растением без цветов, только блестящие гладкие темно-зеленые листья. Вполне уютно и мило, а еще… непривычно, чертовски непривычно, после заснеженного леса и каменных пещер, в которых приходилось спать. Я пытаюсь сесть, получается не сразу. Интересно, чем нас таким накачали, что до сих пор так раскалывается голова? Я массирую виски, дико хочется пить, но я понимаю, что подняться с постели – это выше моих сил. Обессиленно ложусь обратно и тру глаза, затем зеваю и снова проваливаюсь в сон.***
Валяюсь в палате я недолго. На следующее утро мне уже позволяют пойти в свою квартиру. Я чувствую легкое недомогание, но по сравнению с тем, как я чувствовала себя, когда очнулась в первый раз – это цветочки. С Розой, Клайдом, Иви и Галактионом, я встречаюсь в квартире. Когда они все улыбнулись мне, я понимаю, что безумно рада их видеть. Естественно, по Розе, Иви и Клайду видно – им неловко. Я прекрасно понимаю, что скорее всего, они сразу же похоронили меня, когда я ушла на игры. Галактион, который сам был участником и который знал все мои планы наперед, как обычно поздоровался, словно я выходила из квартиры на короткое время, а не уходила на игры, и улыбнулся. В этот момент, я поняла, что надо строить свой мир заново. Когда я помылась и вышла из душа, ко мне в комнату заходит Иви и тут же рассказывает о планах на ближайшие два дня. Сегодня вечером интервью, завтра – награждение. Я молча слушала и кивала в нужных моментах, а сама думала о том, что хоть закричать: - Отправьте меня домой! Мне плевать на это чертово интервью и награждение! Но что-то мне подсказывает, что это не поможет… Делать нечего, придется потерпеть два дня, и потом я буду снова дома! Только терпение и спокойствие, мне не очень нужны истерики и слезы. Надо держать себя в руках, со временем ведь станет легче… надеюсь. Перед тем как выйти из комнаты, я немного помедлила. Мне все равно было как-то непривычно, я не понимала, как мне сегодня вести себя на интервью. Делать вид, что все в порядке, улыбаться? Нет, это выше моих сил… я не могу улыбаться и твердить, что все хорошо, когда на самом деле, мне кажется, что я распадаюсь на части! Мне уже не нужны спонсоры для победы, я не должна нравится зрителям, так почему бы не повести себя так, как ощущаешь на самом деле? С тяжелым сердцем я выхожу из комнаты. Но все становится еще тяжелее, когда я вижу Локи. Он просто смотрит на меня, но я словно чувствую в воздухе какую-то невидимую преграду между нами. А самое ужасное то, что я понимаю, что эта преграда возникла только благодаря мне. Разговор выходит короткий, неловкий, а холодный кивок Локи в конце заставляет сердце замереть. Странно, я понимаю, что он обижен, и я понимаю, что плюс ко всему он всегда задирает нос и высокомерно себя ведет. Но отчего становится так плохо? Мне бы хотелось, чтобы наша встреча была более теплой, я бы хотела почувствовать его поддержку, но этого не было. Хотя, возможно, я виновата сама. Но ведь тогда на арене, когда он держал меня за руку… - Хватит! – шепнула я сама себе и быстро вышла из квартиры. Роза весела как никогда. Она была просто по-детски счастлива, что и я, и Локи выжили. Глядя на ее сияющие глаза и беззаботную улыбку, я понимала, что мне тоже безумно хочется разделить с ней радость. Но опять же, я просто не могла… Вроде бы победила, а такое чувство, словно тебя наоборот убили. - Так, никакого белого. Ангела уничтожили на арене. На сегодняшнее интервью я подготовила тебе темно-серое платье, чуть выше коленей. А завтра, на церемонию награждения, ты наденешь черное пышное платье. - Я теперь демон? – поинтересовалась я. - Скорее падший ангел… - Это то что нужно, - пробормотала я. Роза кивнула и отошла к зеркалу. Она открыла громадный шкаф, где красовались свернутые в рулоны ткани. - Да, и Ева, может ты и поступила… неправильно. Но ты это делала ради семьи. Ты очень многим пожертвовала ради них и на очень многое пошла. За такое, винить себя никогда нельзя. Твои действия – это не акт эгоизма, это защита, которую ты прежде всего обеспечивала не себе, а близким. В черное и серое я тебя наряжаю не потому, что ты как-то там плохо поступила. Эти цвета – это траур, траур по умершим, по самой себе, цвет битвы и мрака. Со временем, я верну тебе ангельский образ, белый – станет твоим основным цветом, как был вначале. Но не сейчас. Брюнетка повернулась ко мне и, окинув меня взглядом, улыбнулась. Я улыбнулась в ответ.***
Платье оказалось на удивление удобным, приятным на ощупь, и я чувствовала себя в свой тарелке. Я провела руками по серому шелку и чуть улыбнулась. На талии красовался красивый серебряный пояс, который состоял из сложного механизма переплетения всевозможных узоров. На ноги я надела туфли, на невысоком каблуке средней толщины, они были серебряного цвета под пояс. Мои раны на лице смогли немного замаскировать, но все равно они были достаточно заметны. Волосы, которые не были такие длинные как раньше, Роза все равно ухитрилась заплести в косичку, которая начиналась чуть ли не с макушки. Косметики было минимум, слегка подкрашены глаза, бесцветный блеск для губ – я была естественной. Я была собой. И я была благодарна Розе за этот образ, потому что в подобном виде, мне и хотелось появиться перед людьми после Голодных Игр. Нас вызывают по очереди. Но победители, выходили по одному, но со сцены не уходили. Ведущий хотел пообщаться с нами не только по отдельности, но и сразу со всеми. Первая идет Тиа. В красивом зеленом платье в пол, без бретелей, чуть открывающим спину. На ее ногах балетки, и она идет невесомо, словно парит над землей. Эльфийка выходит на сцену, все начинают громко ей хлопать, что-то выкрикивать. Тиа не улыбается, смотрит прямо перед собой, по ее виду было ясно, что была бы ее воля, она бы не давала никакого интервью. Она садится в кресло и холодно смотрит на ведущего. Оукли Малком не замечает холодности, не замечает ни-че-го. Он как всегда весел и безупречен. На нем дорогой темно-синий костюм, волосы прилизаны гелем, из-за его они ярко блестят. Мужчина улыбается эльфийке. - Тиаэль! – восклицает Оукли ее имя. – Вначале, ты держалась на втором плане. Но твоя дружба с Евой, сразу же сделала тебя одной из основных героев этих Игр. Многие переживали за тебя, ты стала очень популярной среди зрителей. - Знала бы я чем мне эта популярность выльется, я бы предпочла остаться дома в полной безызвестности! – процедила Тиа. - Но ты ведь рада, что победила? - Не знаю. Сложно жить после всего этого, извините, дерьма. Оукли чуть усмехнулся. - А Леон, ты любила его? - Это мое личное дело, кого я там любила, а кого нет. Малком чуть скривил лицо, понимая, что не может расположить Тию к себе. - А Ева… ты расстроилась, когда поняла, что она не та, за кого себя выдает. - Да, - внезапно сказала Тиаэль. Все затаили дыхание. Контакт найден… - Я очень расстроилась, - продолжила она, - но потом, просто поняла ее. Знаете, я бы, наверное, было бы у меня мозгов побольше, тоже бы так поступила. У меня, как и у Евы есть семья и я естественно, еще тогда на арене делала все возможное, чтобы выжить, потому что понимала, что без меня моим родным будет туго. После испытания Ева поддержала меня, и этого было достаточно, чтобы разобрать мотив ее поступка и просто… простить. - Значит, вы также дружите, и ты не держишь на нее зла. - Да. Хотя, я думаю, первое время будет неловкость. Но позже она исчезнет. Ева все равно осталась дорога мне как подруга, к тому же мы больше не на играх, притворяться смысла нет, так что… думаю, тут все ясно. – Тиа слабо улыбнулась. - Что-ж Тиа, ты была очень откровенна, и я, как и многие зрители, безумно рады, что ты выжила! А теперь я бы хотел позвать нашу интриганку, ангела с замашками демона – Еву Рестр! Я сделала глубокий вздох. Чуть неподалеку стояла Иви, она ободряюще улыбнулась мне. А вот стилистов, Галактиона и главное – Локи, я не наблюдала и почему-то – это расстроило меня. Я вышла на сцену. Яркий свет неприятно засветил в глаза, я чуть прикрыла веки, но продолжила идти. Все зрители что-то кричали и громко хлопали, я едва поборола в себе желание, зажать уши руками. Подойдя к креслам, я сразу же села и посмотрела на ведущего, что уже натянул свою фирменную улыбочку. - Ева, странно видеть на тебе серое платье. - Вы же сами сказали, что ангел с замашками демона, если белый смешать с черным… - Получается серый, - закончил Оукли, - твоя сущность стала на оттенок темнее? - Ненадолго, - честно призналась я. – Игры закончились, и я надеюсь, вернуть себе белый цвет. - Как именно? - Время. Оно же по сути все лечит. Я хочу просто простить себя со временем. - Очень мудро. - Я бы так не сказала. Это просто – надежда, не факт, что она сбудется. Я переглянулась с Тиаэль, она чуть улыбнулась мне. - Я так понимаю, у всех участников все стоит буквально на грани, после игр? – снова спросил Малком. - О да! – в один голос сказала я и Тиа. - Надеюсь, вы найдете нужную грань. Мы с эльфийкой просто кивнули. - Ева, - обратился ко мне Оукли, - все зрители, затаив дыхания, ждут подробностей о тебе и Локи. Мое сердце замерло при этих словах, а ладони вспотели. - Все ложно – это единственное, что я могу сказать. Если хотите еще что-нибудь узнать, спросите у него. Оукли кивнул и посмотрел в сторону камер. - Тогда позовем нашего прекрасного принца на сцену! Локи тут же вышел из-за кулис. Я повернула голову в его сторону, чтобы хорошо его разглядеть. На нем тоже был костюм серого цвета, что немало удивило меня. Взгляд его был холоден как никогда, а выражение лица выражало крайнее безразличие ко всему происходящему. Он неторопливо прошел к креслам, пожал руку ведущему и сел. Я тут же отвернулась. Тиа быстро похлопала меня по плечу, как бы пытаясь ободрить. - Локи, естественно, ты, наверное, прекрасно понимаешь, что все очень и безумно рады твоей победе. Бог кивнул с таким же безразличным выражением и сцепил руки в замок. - Сложно было на арене? - Местами, - проговорил он, - сложно было – когда тебя пытались убить, а легко было, когда ты понимал, что уже кого-то прикончил. Зрители в зале засмеялись. Я почувствовала себя крайне неуютно, мне захотелось встать с кресла и смыться, будто я последняя трусиха. - Ты вел себя крайне храбро. Но признайся честно, если бы не Ева, ты бы не выжил тогда, когда тебя ранили. - Да, я очень благодарен ей за это. Оукли немного недовольно посмотрел на Локи, а затем протянул: - Ой, как холодно ты об этом говоришь. Будто Ева не жизнь тебе спасла, а подала кружку с чаем. Все в зале снова засмеялись, а я поняла, что готова умереть на месте. - Ты разлюбил Еву, когда узнал, что она тебя обманывала? Внутри все сжалось. Я косо взглянула на Локи, который, в свою очередь, внимательно посмотрел на Малкома. Ну, давай, скажи, что я ничтожество и пустое место! Уже ведь можно не притворяться и уже можно сказать, что любовь прошла, так ведь будет легче. Но Локи молчал… - Я не знаю, - внезапно сказал он. Я почувствовала, что разум как-то затуманился, в голове теперь порхала, словно бабочки, фраза: «я не знаю». Почему он так сказал, зачем, теперь ведь нет смысла врать, что-то выдумывать, игры закончены. - Значит, любовь есть? – аккуратно произнес вопрос Оукли. - Сложно сказать, - Локи выпрямился, - Ева замечательная, и я это понял, пожалуй, еще тогда, когда она пошла вместо сестры. Я не могу обвинять ее во вранье, потому что у этого поступка есть мотив – очень серьезный. Она это делала ради родных. Я бы мог сомневаться в ее словах, если бы ее имя выпало изначально, если бы она не жертвовала собой, не шла на игры место сестры. Но тут другая ситуация. Я считаю, что не мне ее судить, к тому же, я сам не святой. Оукли чуть помолчал, задумчиво глядя на Локи, а затем воскликнул: - Если ты так говоришь – это уже значит, что она не безразлична тебе! К тому же был момент, когда она пошла за лекарством, ее тогда не убила Сатина… - Я тоже благодарен ей за это. - А помириться вы не хотите? – спросил Малком. – Многие уже делали ставки: будет ваша свадьба или нет. - Нам сейчас не до свадьбы! – внезапно сказала я. – От игр, чувствую, будет сложно отойти. Оукли как-то тяжело вздохнул и выпрямил спину, внимательно смотря на нас троих. - Вы сегодня очень скупы на откровения. Игры действительно изменили вас. Что-ж, время эфира подходит к концу… Я выдохнула с облегчением.***
Ночью я никак не могла уснуть. Кровавые сцены, чувства вины, страха, одиночества, все смешалось и не давало спокойно уснуть. А еще чертово интервью. О, боги мои, о каких делах любовных может идти речь после всего пережитого!? Однако, сердце болело и обливалось кровью. Когда наступила глубокая ночь, я не выдержала. Поднявшись с постели, я в одной пижаме вышла из комнаты и направилась к двери, напротив. Я чуть помедлила прежде чем войти, волнение заполнило душу, и я не могла просто открыть дверь и войти в комнату. Словно это было выше моих сил. Но нет, я не уйду! Может, я простою тут час или два, пока надумаю наконец войти в комнату, но не уйду! Но столько много времени ждать не пришлось. Буквально черед десять минут, глубоко вздохнув, я чуть приоткрыла дверь и прошмыгнула в комнату. Локи не спал, он стоял около огромного окна и смотрел на площадь, где завтра будет проходить церемония награждения. - А я уже хотел сам выйти и пригласить тебя к себе, чтобы ты там не стояла под дверью как дерево, - протягивает он, не отрывая взгляда от окна. Я чуть вздрагиваю при этих словах. Кровь приливает к щекам. - С чем пожаловала? – вяло интересуется он. - Я просто… - я замялась, - мне надо узнать… - Ты об интервью хочешь поговорить, - говорит бог и наконец, он соизволил повернуться и посмотреть на меня. – Я это сказал, чтобы просто ввести всех в заблуждение. Не думай, что твое вранье тебе с рук сойдет. И тут я разозлилась. - Серьезно? – рявкнула я. – Да мое вранье, по сравнению с твоим вечным скотским обращением – это цветочки. Два раза я спасала тебе жизнь, так что мы квиты. - Я не просил тебя, спасать мне жизнь! – твердо произнес Локи. Я просто замерла, недоуменно глядя на него. - Какая же ты скотина! – крикнула я и, схватив вазу, что как раз стояла на столике неподалёку, кинула в него. Но естественно Локи ловко увернулся. – Мне пришлось убить Сатину, а я… я не хотела, не хотела убивать… Меня затрясло. Боже нет, я никогда не забуду этот чертов момент игр! Я снова мысленно возвращаюсь на арену. Я наношу удары один за другим. Сатина падает, она беспомощна. Кровь, хрустят суставы, болят руки, а я продолжаю яростно бить великаншу. «Счастливых Голодных Игр…». Стрела. Выстрел пушки. - Нет, нет, нет, - лихорадочно шепчу я и хватаюсь за голову, - я не хочу, не хочу вспоминать… Локи подходит ко мне, подхватывает на руки, усаживает на кровать. Все происходит быстро, а я понимаю, что вот он – страх моей жизни. Я убийца! Зло! Это будет всегда преследовать меня, всегда, когда я буду вспоминать про то, как я расправилась с Сатиной, меня будет трясти, я буду начинать паниковать, впадать в истерику. - Ева! – Холодные пальцы касаются моего лица. Я начинаю рыдать, а затем прижимаюсь к Локи. Он мне нужен, он очень мне нужен, я просто не смогу без него! - Я не хочу так жить, - всхлипываю я, - мне так страшно, будто я все еще на арене. - Все закончилось. Каждый день напоминай себе об этом, живи с осознанием, что самое ужасное позади. Я оторвалась от Локи и посмотрела на него, мои руки неосознанно потянулись к его лицу. Я аккуратно достраиваюсь до его щеки, провожу по ней. Локи не шевелится, чуть прикрывает веки, я слышу его дыхание. Чуть приблизившись, я несмело целую его в губы. Внизу живота приятно тянет, а по телу словно разливается тепло, особенно жарко становится, когда Локи начинает отвечать на поцелуй. Мы заваливаемся на кровать, я зарываюсь руками в шелковистые волосы и чувствую, как уже теплые руки, проникают под футболку, нежно гладя кожу. Я поддаюсь вперед, страхи забыты, зато душу начинает заполнять какое-то теплое чувство эйфории. Я готова раствориться в этом чувстве. Я так долго хотела ощутить что-то подобное! Понять, что все закончено, что надо продолжать жить, почувствовать себя в безопасности, ощутить невесомость. Локи углубляет поцелуй, я нетерпеливо распахиваю его халат, провожу руками по его груди. Дыхания не хватает, я всем телом прижимаюсь к богу, к своему единственному спасению… Неторопливо, раз за разом, мы стягиваем с себя одежду и отдаем друг другу в процессе всю нежность. Движения, действия, говорят за нас самих, незначительный поцелуй в шею, страстный в губы, нежное прикосновение, стоны – это выражает все то, что мы давно хотели сказать друг другу. Этой ночью не было недосказанности, она просто растворилась в эйфории…