После казни

Муж и жена, живой и мертвая, судья, палач и приговоренная убийца, человек и прекрасный хищный зверь, нелюдь, в гнетущем молчании смотрели друг на друга. Оба не шевелились. Атос, бледный, как смерть, лежащий на спине со скрещенными на груди руками, походил сейчас на мертвеца куда больше своей прелестной, с виду полной жизни, супруги. Вот и снова она прямо перед ним. Снова от одного только взгляда на бесконечно дорогие черты милого лица сжимается в груди сердце. От звука вновь слышимого вживую, а не в памяти, голоса, слезы наворачиваются на глаза. И как же тянет его к этой женщине, как мужчину! Так было с момента, когда граф ее впервые увидел. И решил взять в жены, взять себе, только себе, навсегда и взять честно. Плевать, что скажут все вокруг о таком чудовищном и безумном мезальянсе! И вот она снова перед ним, женщина его мечты, греза во плоти… Только руку протяни… Атос стремительно схватил с пола пистолет и навел его на ночную пришелицу. Миледи запрокинула голову и звонко расхохоталась. - Смеется тот, кто смеется последним, мадам, - ощерился граф в некоем подобии улыбки. Сколько бы раз он не видел смерть, к такой встрече с нею странно было бы оказаться полностью готовым. - В который раз вы поражаете меня вашим умом, супруг мой, - с восторженной издевкой, томно протянула рыжекудрая красавица. После чего двинулась по направлению к постели. Не пошла, а заскользила лодкой, гонимой ветром. Ей было нужно сделать считанные шаги, но при этом было четкое ощущение того, что она двигается издалека. Неотвратимо надвигается – так еще вернее. Атоса прошиб холодный пот, рука, вновь держащая направленный на жену пистолет, дрогнула. Губы снова, как во время казни, зашептали молитву. - Вы собираетесь застрелить призрака? Думаете, что молитва вам поможет? – продолжала издеваться мертвая графиня, приблизившаяся почти вплотную. – Граф, да вы пьяны! Или думаете, что все еще спите! - Думаю, что вы неверно подумали, почему я не застрелил вас в прошлый раз. Думаю, что никогда не любил вас на самом деле. – хладнокровно ответил Атос, но один Бог ведал, чего ему это на самом деле стоило. Как и заставить перестать дрожать руку. А потом нажать на курок оцепеневшим пальцем. Миледи только самодовольно расхохоталась. Но почти тот час же ее смех оборвался. Лицо недоумевающее застыло, а затем исказилось гримасой дикой боли. Комнату огласил нечеловеческий визг, вой, рев. В окне лопнуло и бесшумно, на фоне этого, посыпалось на пол стекло. Порыв ветра задул свечу, и Атос, к счастью для него, не увидел со всей отчетливостью то, во что превращалась на глазах та, а вернее то, что он сделал своей женой. Какие ужасающие мерзкие формы, до которых не додуматься не одному воспаленному сознанию, принимала эта адская тварь. Прежде чем бесследно исчезнуть. Теперь навсегда. Выпущенная графом пуля была серебряной. - Я ведь так хорошо повесил ее, - повторил Атос то, что сказал некогда д’Артаньяну. Он действительно повесил преступную жену так, что живой она остаться никак не могла. Вся челядь была в это время в церкви, на мессе. Куда, прикинувшаяся нездоровой, графиня не пошла, чтобы встретиться с любовником. Свидетелей произошедшего не было. Атос собственноручно вынул из петли графиню, которая была мертвее некуда. Как и мерзавец, которого он убил, обнаружив на сеновале со своей женой. Он закопал обоих на заднем дворе. После чего покинул свой замок, и вступил в полк мушкетеров, не в силах более находиться в этом месте. Где любимая жена продолжала лежать в одной могиле, как в объятиях, с тем, с кем предала его. Как она смеялась, уже с петлей на шее, стоя на бочке, ему прямо в лицо! Она знала, что не умрет. Знала, что ей нечего бояться, кроме кратковременной боли. Так же было и в следующий раз. Отсюда ее спокойствие, ее улыбки. Потому она и пришла сюда. Не так страшно ей было умереть. Умирать здесь ей уже доводилось. Она знала, что снова восстанет из мертвых, не расставшись с жизнью до конца. Догадывалась, что на этот раз жизнь у нее заберут более верным способом. Потому, возможно, боялась, и что может и впрямь ее лишиться. Может, даже молилась о том, чтобы у нее все удалось и на этот раз. Дойти до конца предполагаемого ею – вернуться обратно на землю. Какой именно адской тварью было это создание беспредельной тьмы? Женщина с множеством лиц и имен. Так на ум графу и пришла мысль об оборотне. И он не ошибся. Почти впрямую сказав ей об этом тогда, во время предпоследнего разговора. В том числе сравнив с бешеной собакой. Убивать оборотня простой пулей – ничего глупее и представить себе невозможно. Шпага, на всякий случай, еще в Париже, была окроплена святой водой одним священнослужителем. После казни Атосу не могло не прийти в голову, что тот прощальный поцелуй был нужен миледи только для того, чтобы укусить. Для того, чтобы его кровь, еще бывшая в ее рту, слилась с ее же вскоре пролившейся кровью. Наверняка это было нужно для возвращения, для того чтобы прийти к нему потом. Так же наверняка он был зачарован с того самого первого взгляда. Иначе бы не совершил этого безумного, по здравому размышлению, поступка - женитьбы на безродной крестьянской девке. Которая ошиблась, предположив, что ум мужа отринет мысль о столь явном столкновении со сверхъестественным. На что это порождение преисподней и рассчитывало. Или же то было человеческое существо, дитя Божье, продавшее душу Дьяволу, в обмен на вечную молодость и красоту, сводящую мужчин с ума? Как знать. Сейчас ее не стало, и Атос почувствовал, как одновременно не стало в душе всего того, что он, околдованный прекрасным демоном, принимал за любовь. Как не осталось и следа переживаемых им ранее мучений. Это было тяжело и страшно – пойти на встречу с дьявольским отродьем. И раньше, и сейчас. Сейчас было еще страшнее - окончательно и бесповоротно убедиться в том, что он прав в своих выводах. Атос также надеялся, что отсекновение головы воспрепятствует новой встрече. Но не слишком сильно рассчитывал на это. Боялся и ошибиться в своих выводах касаемо того, с каким именно злом ему предстоит столкнуться. Поможет ли против него именно это оружие. Или демон заберет его к себе в ад. Или устроит ему до того еще больший ад на земле, до самой смерти в глубокой старости. Все могло быть. Но так больше уже никогда не будет. Остается только забыть обо всем этом. Как о кошмарном сне. По крайней мере, постараться… *** Слуги долго топтались за дверьми графских покоев, страшась открыть их и воочию увидеть то, что те сейчас скрывали. Все истово крестились, молились, преисполненные ужаса и уверенности в том, что графиня, еще раз вдруг исчезнувшая без следа, вернулась к господину графу. Теперь-то точно с того света! Потому, когда, после выстрела и нечеловеческого воя, они увидели, как из-за открывшейся двери появился хозяин, то с воплями бросились врассыпную. Увидеть его живым никто больше и не надеялся. Только когда граф де Ла Фер со смешком перекрестился, насмерть перепуганные слуги поверили, что он все тот же, все такой же, как и всегда. Но никто так никогда и не поверил, что это просто ветер распахнул плохо закрытое окно. Куда влетела и закричала со страху какая-то ночная птица. Как же они все были правы в этом! Но насколько – Атос, живущий с той ночи без адской муки вымороченной безумной любви в сердце, не рассказал никому и никогда. Нет на свете людей, готовых безусловно поверить в то, что тьма может быть настолько реальна.