Быль поморска про агентов заморских

От тюрьмы да от сумы не зарекайся. Русская пословица       Бонду крайне редко случалось испугаться до такой степени, чтобы прошиб холодный пот – но сейчас был именно такой случай. Подменили… похитили!       Он отошёл от кассы и рухнул на скамейку, пытаясь привести в порядок мысли и продолжая держать на руках волчонка в детской одежде. Эльза слезла с его плеч и принялась тереться, нежно мурлыкая. – Подожди, Эльза, не до тебя!       Где и когда девочку могли похитить? Когда он вышел из аптеки, она определённо была на месте – значит, где-то по дороге к станции… но он мог поручиться, что вплотную к нему не подходил никто! А главное – зачем её похищать? Ради выкупа? Да нет, не та семья, с которой можно много вытрясти… Месть? Это может быть – за время Нуменорского служения Елена наверняка нажила немало врагов… Тёмные! Это объясняет, как он мог ничего не заметить – наверняка отвели глаза. Но тогда похититель должен был знать, что он будет сегодня здесь с Марьюшкой! Кто мог об этом знать? Так, вытащил его в эти края Феликс, здесь он оказался из-за просьбы Алекса… они оба в сговоре с Тёмными? Бред какой-то… да Феликс вообще не знал, что Елена из леса не вылезает – в Москву к ней ехать собирался, и везти её с собой он не планировал – она сама это придумала… Нет, его ждать не могли! Может, Елена сама должна была приехать сюда сегодня с ребёнком? Для чего? В магазин – вряд ли: самое необходимое у них в доме есть, а остальное, наверное, её муж привезёт из Архангельска. Может, к врачу? Конечно, Марьюшка выглядела здоровой – но, может, на прививку? Прививки планируются заранее – дату назначает участковый врач, медсестра тоже в курсе… значит, утечка информации могла произойти там!       Бонд уже готов был бежать в детскую поликлинику и демонстрировать там «беретту» всем, кто попадётся, пока не узнает, кто там связан с Тёмными – но вовремя вспомнил, что на ночь глядя в субботу он найдёт там только сторожа… и перспективу взрыва, угрожающего Соловецким островам, никто не отменял! Что ж, придётся признать, что заниматься двумя делами одновременно он не сможет – поиски Марьюшки придётся отложить. Елена, конечно, ему устроит, а Мануйло вообще голову отгрызёт – он же у неё зверь зверем… зверь… ну да, зверь! Джеймс едва не подпрыгнул на лавке, вспомнив знакомство с женихом Елены в горах Шотландии – он был тогда волком! Конечно, его дочь унаследовала гены оборотня… никто её не похищал, этот волчонок и есть Марьюшка! Так вот почему никто в деревне не хотел оставлять её у себя! – Детка, это ты? Маленькая волчица принялась ласкаться к нему не хуже Эльзы. – Ну всё, всё, я тебя узнал, можешь не стараться!       Теперь понятно, о каком «нестабильном цикле» говорила Елена… могла бы яснее выражаться, между прочим! Так ведь и с ума можно сойти!       Что ж, одной заботой меньше… тем не менее, до Архангельска нужно как-то добираться. Спрятать обеих не получится, да и в кассе уже «засветился». Конечно, проникнуть в поезд без билета – дело техники, но главное, чтобы потом не обнаружили и не выставили… Бонд возблагодарил судьбу за то, что на своём последнем задании в МИ-6 довелось мотаться не по фешенебельным отелям и курортам, а по провинциальным вокзалам и городским окраинам. Он точно знал, кого в этой стране – во всяком случае, в провинции – никогда не выставят из поезда!       Что ж, под какими только легендами он не работал – поработает теперь и под такой. Марьюшку лучше раздеть – в конце концов, не замерзают же обычные волки в здешних лесах, и она не замёрзнет. Одежду спрячем в рюкзак… правда, для этого придётся вытряхнуть большую часть содержимого… впрочем, когда есть памперсы, много запасной одёжки и не надо – и всё «лишнее» немедленно отправилось в мусорный бак. – Эльза, перестань так на меня смотреть – я помню, сколько я уже им должен!       Рюкзак, пожалуй, сгодится – с ним, видимо, ещё дедушка Мануйло до Архангельска пешком ходил. Валенки тоже вполне приемлемо смотрятся, а вот куртка…       Внезапно взгляд его упал на изрядно помятого гражданина. Тот, подпирая стенку, механически крестился и повторял: «Дай Бог здоровья! Дай Бог здоровья!» каждый раз, когда очередная монетка или даже купюра перекочёвывала из кармана доверчивого прохожего в его перевёрнутую шапку. Это то, что надо!       Бонд решительно направился к нищему. – Послушай, приятель, предлагаю обмен: ты мне свою куртку, я тебе – мою. – Чего? – Куртками меняться давай, говорю!       Заключение сделки не заняло много времени. Помимо куртки Бонд получил ещё и шапку, тоже вполне вписывающуюся в требуемый имидж. – Вот так вполне убедительно – правда, девочки? ***       Елена ела, как может есть только счастливая женщина, думать забывшая о лишних килограммах. Феликс же после второго стакана виски с содовой стал несколько разговорчивее. – Это было обязательно – выставлять меня идиотом? – Никто тебя идиотом не выставлял. Этой дамочке нужна была хорошая встряска, а мужчина всё-таки всегда страшнее женщины, тем более – мужчина из ЦРУ. – А если бы эта… встряска не подействовала? Я что – должен был бы ей… – Успокойся, ничего бы тебе делать не пришлось! Проявления истерии проходят сразу же, как только начинают грозить неприятностями. – А откуда тебе было знать, что она на это купится? – Должна была купиться. Эрозия – бич рожавших женщин, а у этой трое детей. Наверняка, она уже проходила через прижигание – процедура пренеприятнейшая… Да ты не волнуйся так! Если бы это действительно было дыхание мрака… ты когда-нибудь видел, как это бывает? – Что ты, откуда! – Ну вот, а я видела… страшное дело! Нам всем повезло, что тревога оказалась ложной. А подробности твоему директору знать не обязательно. – Не думаю, что мне удастся скрыть, что я привёз сюда тебя. – Интересно, как он вообще себе это представлял… а если что – так скажи ему, что всё знаешь про один цент, сразу замолкнет! – Какой такой цент? – Да тот, что наш брат Николай с вашего директора истребовал. У нас, понимаешь ли, брат Фёдор недоволен был – надоело ему тогда ваших-то по месту жительства доставлять, возмущался – дескать, он в ЦРУ шофёром не нанимался, заплатили бы хоть один цент за обслуживание. Вот Николка к этому и прицепился: взял с собой двух отроков покрепче и к директору вашему в спальню среди ночи завалился – ну там отключение сигнализации, блокировка любой связи, всё честь по чести. А у того одного-то цента и не было, он десять долларов сунуть попытался – да нашего Николушку тоже так просто не возьмёшь: «Нам, – говорит, – чужого не надо, а сдачи нет, давай один цент – и точка!» В общем, много там чего было – а цент он с вашего директора получил-таки, до сих пор на шее носит, как трофей. А схемы красть у нас ваши больше не пытались.       Феликсу опять вспомнились странные слухи о ночной прогулке директора в пижаме… по крайней мере, можно считать, что начальник натерпелся не меньше подчинённого – в кои-то веки раз! – Ты как меня обратно доставлять собираешься? – А на счёт обратно мы не договаривались! – А мы и на счёт сюда не договаривались. – Могу довезти до Вашингтона. – И что я там буду делать – пойду в российское посольство и буду объяснять там, как я в США попала?       У Феликса был такой потерянный вид, что рука сама собой потянулась погладить по голове. Лейтер нечленораздельно огрызнулся. ***       Проскользнуть в поезд удалось без проблем – небось, не первый раз! Правда, именно сейчас необходимо доехать до конечного пункта – а поезд идёт больше пяти часов, за это время нужно в поезде удержаться.       В ожидании поезда у Джеймса было достаточно времени, чтобы изучить маршрут следования, вывешенный возле кассы. Между ближайшими станциями переезды короткие, стоянки на них тоже… а вот на третьей станции, на которую поезд прибывает через семь минут после полуночи, поезд стоит десять минут, а потом идёт почти полчаса… до той станции лучше посидеть тихо, а потом – начать привлекать внимание в соответствии с «легендой».       Удача оказалась на его стороне – до станции «Карпогоры-Товарные» его не заметили. Но вряд ли стоит рассчитывать на то, что так будет везти до самого Архангельска. Что ж, начнём!       Последний вагон, куда Джеймс благополучно проскользнул в Карпогорах, оказался общим, что идеально подходило для его «представления». Весьма удобно пристроив на плечах Эльзу, придерживая одной рукой Марьюшку, другой – держа шапку, он медленно двинулся по проходу, импровизируя на ходу: – Граждане, извините нас, пожалуйста! Сами мы не местные! – пассажиры начали оборачиваться. – Жена в роддоме бросила, из общежития выгнали! – Джеймс подозревал, что получается что-то не то, но надо было продолжать, и он возгласил с удвоенным чувством. – У ребёнка врождённая ликантропия, нужна операция в Новой Зеландии за триста тысяч евро – помогите, кто сколько может!       Пожалуй, за всё время своей службы в МИ-6 он не излагал столько чепухи – даже при написании рапортов – но народ начал извлекать кошельки. К концу вагона денег в шапке набралось изрядно. Джеймс пересчитал их в тамбуре. – Что скажете, девочки? По-моему, неплохо! Кто бы мог подумать, что нищенство – такой доходный бизнес! Если так пойдёт дальше, то до Архангельска наберём как раз столько, чтобы всё компенсировать твоим родителям, детка! ***       На поезд «Карпогоры-Архангельск» Билл успел буквально в последнюю минуту. Теперь – до приезда в Архангельск – у него было время подумать обо всём об этом. Итак, что нам известно? Бонд звонил Манипенни из района, где звонить решительно неоткуда, и задал совершенно не относящийся к делу вопрос… стоп, к какому делу? Да в том-то и дело, что ни к какому! Почему Манипенни? Если её решили вовлечь в дело – неужели нельзя наладить более надёжный канал связи, чем домашний телефон? Капуста, капуста… а что, если М. недооценил ситуацию? Спиритический сеанс – «декорация», рассчитанная на Понсонби и Гуднайт, а Манипенни прекрасно всё знает, а эти разговоры про «капусту» – шифр… интересно, догадаются ли, наконец, в Лондоне её допросить, пока он тут ищет неизвестно что? Ну не мог Бонд вот так глупо тестировать связь – не мог! – Граждане, извините нас, пожалуйста, сами мы не местные…       С ума сойдёшь с этим Бондом, с утра сегодня только о нём и думал – мерещится уже… или – не мерещится? Агент 008 уже был готов поклясться, что у нищего, вещавшего что-то в другом конце вагона, голос, как у Бонда. Он осторожно повернулся. Нищий с волчонком и кошкой, бормоча что-то про «операцию по поводу врождённой ликантропии», подходил всё ближе, и Билл всё яснее мог видеть, что он не ошибся: это действительно Бонд! Вот и ответ на все вопросы! Но почему… ах да, арест – допросы, пытки, психотропные препараты…       Задержать, довезти до Архангельска, сдать в психиатрическую клинику, объяснить М., что в сложившихся обстоятельствах ликвидация Бонда не имеет смысла… нет, что-то здесь не так! Такое состояние могло бы объяснить, почему он звонил Манипенни, но не объясняет, как он это сделал. А те люди, которые вытащили его из застенков Секретной службы – они же должны были либо пристроить его в клинику – в отдельную палату, под присмотр надёжного врача, либо убить – ведь шатающийся где попало сумасшедший может сболтнуть лишнее кому угодно! Да и измождённым он не выглядит – вроде даже помолодел… Нет, определённо Бонд вполне здоров – и ведёт какую-то игру… но какую? Лучшее, что можно сейчас сделать – это проследить за ним.       Билл отвернулся, надвинув капюшон куртки. ***       Джеймс дошёл примерно до середины вагона. Пока всё идёт по плану – из поезда его выставлять никто не собирался, народ проявлял сочувствие, Эльза вполне успешно прикидывалась воротником, Марьюшка тоже вела себя тихо – словом, есть все шансы без приключений доехать до Архангельска… – Граждане! Вы кому подаёте? Вы шпиону подаёте! Этот гражданин изрядно помятой наружности мгновенно завладел вниманием всего вагона: – Эка нализался – шпионы ему мерещатся! – Выпил – так молчи уж лучше! Но гражданин молчать не собирался: – Да я эту морду шпионскую из тысячи узнаю! Я ж его тогда почти шлёпнул – а наши всё своё: живым брать, живым брать! Ну и ушёл, потом глянули – а микросхемы-то тю-тю!       Общественное мнение было целиком и полностью на стороне Бонда: – Мужик, да что ты к нему пристал! – Он же совсем никакой! – Да какой из этого доходяги шпион!       Гражданин отчаянно сопротивлялся всеобщим попыткам усадить его на место. – Вы поглядите на него – он ещё и с протянутой рукой! Мало ему наших микросхем – так ещё и наши деньги заграбастать!... Да я тебя!...       Дело явно принимало нежелательный оборот – и надо было что-то делать. – Граждане! Это правда – я был шпионом, но потом я умер, и теперь нянчусь с ребёнком-оборотнем – всё время есть хочет, кормить не на что!       Джеймс ещё раз убедился, что метод «одну только правду» иногда работает безотказно – женская половина вагона принялась заступаться за него с удвоенной силой: – Ну что, убедился? – Как не стыдно на убогого бочку катить! Но сдержать напор бывшего охранника оказалось не так-то просто: – Нет, дайте мне его пристукнуть! Тогда не дали – хоть теперь дайте! – Мяу! – издав боевой клич, Эльза, мгновенно превратившись из воротника в «машину для убийств», прыгнула на голову мужику, но выцарапать глаза не успела. Обычно, увидев чей-нибудь кулак в опасной близости от своего лица, Бонд реагировал мгновенно – вот и теперь тело сделало всё раньше, чем успела что-то осознать голова: мужик, согнувшись и жалобно скуля, отлетел и рухнул на пол, зацепив чьи-то лыжи… Так, вот теперь засветился по-крупному – сейчас позовут проводника и… – Эльза, за мной!       Бонд сам толком не понял, чем он выбил стекло – кажется, чьим-то чемоданом на колёсиках – и через несколько секунд оказался вместе с Эльзой и Марьюшкой в сугробе под насыпью. ***       Билл наблюдал за этой сценой, не вмешиваясь. Прыгать с поезда вслед за Бондом определённо не следовало – это привлечёт излишнее внимание… ничего, следующая станция недалеко, можно будет вернуться пешком вдоль железнодорожных путей и определить по следам, куда он пошёл: снегопада нет, проблем с этим возникнуть не должно.