Не забудь меня

Часть 1. Чистый лист и карие глаза. Глава 1 Она слышит голос доктора Вейла - "Белль?" - и почти забывает ответить. (Белль ничего для нее не значит. Белль - это звонкая, звенящая вещица, но не личность. Не она.) - Можно поговорить с вами? - спрашивает он. Она прикусывает губу и натягивает на себя тонкое одеяло, вытирая ладони о мягкую ткань. Подняв глаза, она понимает, что не может встретиться с ним взглядом. Пытаясь заговорить, понимает, что не может сделать этого. Поэтому она просто кивает и пристально смотрит на белизну его халата. Его голос мягок и тих, и она не уверена, жалеет ли он ее или пытается успокоить (именно сейчас она согласна и на то, и на другое, слишком много криков слышала она за последнее время). Он делает шаг вперед. Но всего один, потому что ее руки судорожно сжимают одеяло, ее губы плотно смыкаются, а он наблюдательный человек. - Белль, - (это имя звучит словно колокольчик, привязанный к санкам или повешенный на шею овцы), - я хотел сообщить вам кое-что. Вы не должны никого видеть, если не хотите этого. Просто поправляйтесь. Все счета оплачены, вы можете оставаться здесь столько, сколько угодно. Она хочет уйти. Она хочет уйти отсюда как можно дальше, но ведь ничего другого, кроме этого места, она не знает (хотя здесь намного светлее и теплее, чем в той темной, пустой пещере, где она жила так долго) и только тут она может быть в безопасности. В конце концов, она уже выходила наружу, и в нее выстрелили. Человека сбила машина, а она, кажется, потеряла память, и наверное, она сама во всем виновата. Она вышла наружу, и наступил хаос. - Хорошо, - говорит она. - Решать вам, но... - она напрягается, ощущая в его словах грядущую опасность. Повисает пауза. - Но мистер Голд просил о встрече с вами. Страх, и гнев, и смятение пронизывают ее словно электрическим током. Она вскидывает глаза на доктора Вейла и качает головой. - Нет, я не... - она почти вздрагивает. - Я не хочу, чтобы он приходил. - Вы уверены? Она кивает, и волосы (длинные, и темные, и мягко вьющиеся, спутанные и грязные) падают ей на лицо. - Пусть он уйдет. Вэйл кивает. - Хорошо, - говорит он. Он сжимает губы, и задумчиво сдвигает брови, и он двигается к выходу. Возле двери он останавливается и оборачивается. - Могу я предложить вам кое-что? Это странный вопрос. В ее прошлом, том, которое она помнит (а это, приблизительно, семьдесят два часа) были приказы. Повеления. Инструкции. Ей насильно вливали информацию о ее прошлом, ей насильно вливали успокоительное, до тех пор, пока стены не начали смыкаться над ней, и она не начинала кричать. Ей насильно скармливали сахариновые улыбки и уверения, что "все будет хорошо" и "вам просто нужно время" (а еще ее целовали, и ее просили взглянуть на разбитую чашку). И никто, никто не предложил ей право выбирать - до сих пор. - Хорошо,- говорит она. - Могу я присесть? Она колеблется. Но он добрый человек, и он предложил ей право выбора. - Хорошо. Он подтягивает к ее постели пластиковый стул и усаживается, старательно соблюдая дистанцию между ними, чтобы ей было спокойнее. Она ощущает себя уязвимой. Незащищенной. Замызганной, словно заброшенная кукла. Но он не смотрит ни на ее халат, ни на ее спутанные волосы. Он просто слегка улыбается, и складывает руки на коленях, и говорит: - Я знаю, что вы этого не хотите, но в конце концов вам придется с ним столкнуться. И я пытаюсь сказать вам, что это будет легче сделать здесь, чем там. Здесь, где так безопасно, и стоит закричать, как сразу же в палату ворвется толпа врачей и оттолкнет его от нее. И еще здесь нет толп, и пистолетов, и машин, и огненных шаров на ладонях. (И ее место здесь). Она несколько минут изучает лицо Вейла, а он старательно сохраняет то же выражение. Нейтральное. Достаточно мягкое для того,чтобы не напугать ее. - Вы знаете его? - Мы как-то работали вместе. - Он опасен? - Иногда, - он чуть улыбается. Чуть хмурится. - Но не для вас. Она переводит взгляд с Вейла на дверь, вспоминая таинственного, седого мужчину, который был почти сломлен, когда она попросила его уйти. - Это не слишком успокаивает. Он засмеялся. Она не шутила, но он широко и свободно улыбается. Помимо своей воли, она чувствует, как ее губы подрагивают. - Возможно, нет, - говорит он. - Он странный человек, этот мистер Голд. Но не нужно хорошо знать его, чтобы понять - ради вас он сделает, что угодно. - Кроме одного - он не оставит меня в покое? Вэйл поднимает брови, молчаливо соглашаясь с ней. - Хотите, чтобы я попросил его уйти, да? - Я... - ей следовало бы сказать "да". Сердце колотится, ладони мокры от пота, и она знает, что если мистер Голд войдет в эту дверь, ее зальет ужас - раскаленный, как железо, и ледяной, словно наручники. И она знает,что это разобьет ему сердце, и что его отчаяние, когда он будет уходить, лишит ее сил. И она знает, что она не может быть той, кем он хочет, чтобы она стала. (Не может стать ею, ведь Белль- не она). - Я не знаю. - Хорошо. Все хорошо, Белль. Она сжимает в руках одеяло и набирается мужества, чтобы сказать: - Спросите меня снова завтра.

***

Проходит несколько дней, прежде чем у нее появляется ответ для мистер Голда. Она не выходит в город (хотя Руби предложила экскурсию), потому что она знает, что он там. В коридоре, или своей лавке (у него есть лавка), или на улицах, он ждет ее ответа. Ждет ее. Сама мысль об этом пронизывает ее дрожью. Но теперь у нее есть чемодан с одеждой и стопка книг, которые она читает, и доктор Вейл разрешил ей жить здесь столько, сколько она захочет, потому что палата оплачена (и в Сторибруке нет тех, кто хотел бы занять ее место в больнице). И она поправляется. Но ее память не возвращается. Белль не возвращается. Но все же в определенном смысле она выздоравливает. Она путешествует в кафетерий за завтраком и кофе. Руби часто приносит ей ланч. Она беседует с Дэвидом и Мэри Маргарет, она ходит на прогулки с Эммой (она чувствует, что рядом с этой высокой молчаливой женщиной, которая носит оружие и выглядит так, словно способна дать отпор любой беде, она в безопасности). Она разговаривала раз с Лероем, который принес ей цветы и передал ей фляжку бурбона (которую она спрятала на дне чемодана, но все же, когда кошмары настигают ее, фляжка напоминает пение сирен) и с Арчи Хоппером, который приходит к ней, как только она просит его (и большую часть времени благодарит ее за поступки, о которых она ничего не помнит). И теперь ей кажется, что она готова встретиться с мистером Голдом. Она принимает душ. Она расчесывает волосы. Она перетряхивает чемодан и снова удивляется тому, как много платьев и юбок было у этой женщины (и удивляется, как она могла носить их, ведь они так открыты и так бесформенны, что напоминают больничный халат), и в конце концов она останавливается на черных джинсах и вязаном свитере, который слишком велик для нее. Неэлегантно. Некрасиво. Но тепло. А ей это очень нужно. Она стискивает в руках пейджер, прячет руки в длинные рукава и идет к кафе. На ногах у нее туфли с неожиданно высокими каблуками, но это придает ей уверенности, в которой она так нуждается. Он уже в кафе (ждет ее ответа, она знала, что так и будет), но его глаза прикованы к бумажному стаканчику кофе из автомата, и он не видит, как она вошла. Все еще есть время для того, чтобы уйти. Все еще есть время для того, чтобы убежать. Она может сбежать. Но у нее есть свитер, и каблуки, и пейджер, и его плечи устало ссутулены, и из-под стола видна его хромая нога, а она ведь поправляется. И поэтому она пересекает кафе, и ее каблуки постукивают по полу. Он слышит ее, и он поднимает голову, и она встречает его глаза. (Они карие. Они грустны и они намного старше, чем она ожидала). Он поднимается, опираясь на трость. - Мисс Френч. Ей не сразу удается ответить, но она глубоко вздыхает, моргает и отвечает: - Мистер Голд, верно? Он кивает. - Не присядете? - Да, спасибо. Он ждет, прежде чем она усядется, и садится сам. Он отпивает глоток кофе. Он формален, на нем деловой костюм, и говорит он официальным тоном: - Я полагаю, вы хотели бы знать, почему я здесь. Она чувствует, что ей следует выпрямиться. Сесть прямо и правильно (и сказать правильные слова, например: "Да, удивлена", чтобы показать, что она контролирует свою жизнь). Но она складывает руки, и смотрит на стол, и просто кивает. - Я пришел извиниться. - За то, что поцеловали меня. Он хмурится, словно вздрагивает. - Да. И за много другое. Она ждет, но он ничего не добавляет. - Хорошо, - говорит она. Она сжимает губы и едва заметно пожимает плечами. - Наверное, нам обоим сейчас нелегко. Он кладет руки на стол, у него длинные худощавые пальцы (крошечные крупинки золота?) и кольцо. - Мне жаль, что я испугал вас. Хорошее начало. - Мне жаль, что я не ушел, когда вы попросили меня. Его рука сжимается, разжимается, вжимается в поверхность стола так сильно, что белеют костяшки пальцев. Он сжимает губы и качает головой. - Я сожалею об очень и очень многом, Белль. Может быть, будь Белль здесь, она бы простила его. - Я никогда не хотел причинить тебе боль,- шепчет он. - Я знаю. Но все же причинил. Его глаза метнулись к ней, он слегка выпрямляется, и подносит чашку к губам, и делает глоток. Она понимает, что кроется за этим жестом, - к нему возвращается храбрость. - Я боялся,- говорит он. Не это она ожидала услышать. - Боялись чего? Он ставит чашку на стол и оглядывает кафе. Его глаза мечутся от столика к столику так, словно он высматривает хищников. Впервые она осознает, что ему так же трудно, как ей. Что эта толпа людей - для нее шумная, успокаивающая, реальная - давит на него, словно стены палаты. В конце концов он вздыхает. - Я боялся потерять тебя. Она опускает глаза, разжимает руки и начинает тереть рукавом пятно на столе. Не то что бы она ждет, что оно сойдет - оно и не сходит - но ей нужно отвлечься. На миг. Чтобы вздохнуть и притвориться, что он не смотрит на нее. Чтобы собраться с силами. Она поднимает глаза. - Мне жаль, что я разбила вашу чашку. Из карих глаз исчезает свет, словно кинули в грязь факел. На нее смотрит отчаянная боль. - Нет, нет, не извиняйтесь, - он поднимает руку и прижимает к груди. - Это была моя вина. - Медсестры... они собрали осколки. Если они нужны вам... - она снова трет пятно. - Они в коробке. В кладовой, кажется. - Почему... - Я попросила их. Она оставляет пятно в покое и начинает потирать руки. Она замерзла. Кружится голова, колотится сердце, и она потирает плечо, то место, откуда шла кровь, и было очень больно, а он взмахнул рукой и... Она не сумасшедшая. Она не сумасшедшая, и он не причинит ей вреда. - Мне лучше уйти, - говорит он, и она рада. Потому что, если бы он выждал еще минуту, она бы не выдержала, и убежала прочь, уже не задумываясь о том, как это выглядит, или о высоких каблуках. Он поднимает трость, и выпивает остатки кофе, и направляется к двери, двигаясь так, словно его преследуют. Она молча следит за ним. Доктор Вейл бесшумно подходит к ней секундой позже, мягко кладет руку ей на плечо и осторожно вынимает пейджер из ее трясущихся рук.