Воспоминания

Прохладное солнечное утро. Тихий шум падающей воды, стрекот просыпающихся от зимы птиц. Светло-розовый тюль, едва колеблющийся под порывом теплого весеннего ветерка. "Надо будет связать черные ленты, чтобы хоть как-то скрасить этот жизнерадостный свет. Кукла глупой принцессы. Вот с тобой я могу разобраться хоть сейчас..." Роуз - десятилетняя девочка, уже по праву носившая титул "юной леди", как то ли в шутку, то ли всерьез называл ее взбалмошный паренек, с которым она нередко общалась - поправила черный ободок. Ее маленькая изящная ручка скользнула по столу, забирая вязаное черное платьишко. Во второй руке мигом оказалась пластмассовая кукла-принцесса - таких обычно любят дарить маленьким инфанточкам, помешанным на розовых конях, прекрасных мечтах и белых принцах (при перемене прилагательных смысл в общем-то и не меняется). Но маме юной леди давно стоило понять... Черное платье будто бы превратило кукольную красавицу в замызганную дурнушку - так портила ее прекрасное личико темная нить, так полнил свободный фасон, так скрывал лицо околоведьмовской капюшон. ... что Роуз не имеет с этими кукольными маньячками ничего общего. Кроме, разве что, того самого паренька. Взгляд по-взрослому серьезных глаз орхидного цвета прошелся по рабочему столу, по ноутбуку, экран которого подсказывал Роуз, сколько столбиков нужно добавить в очередном ряду, долго задержался на фотографии в рамке. Она нежно взяла старую фотокарточку в руки. Здесь девочка была совсем еще малышкой, а рядом с ней сидел важный черный кот с красной бабочкой на шее. В уголке неумелым детским почерком подпись: "Роуз и Джасперс - лучшие друзья". Сегодня годовщина смерти ее лучшего друга. А мама опять с этими куклами. Любая другая сейчас бы отбросила игрушку в порыве злости. Но не Роуз, аккуратно усадившая ее на краешек стола. Она не такая, как прочие десятилетние девочки. Почему мама так упорно не хочет этого понимать?.. Порою, их пассивно-агрессивная война невероятно надоедает юной леди. Взгляд двигается дальше, встречая на своем пути разноцветные пятна света. На подоконнике стояла полупустая бутылка с жидкостью, явно не предназначенной в употребление детям. Чтобы лишний раз в этом убедиться, Роуз взяла ее. Резковатый запах алкоголя ударил в ноздри, не оставляя никаких сомнений. "Здесь два варианта, - рассуждала девочка. - Либо мама окончательно лишилась ума и предлагает своему ребенку скрасить скорбь столь отвратительным способом, либо..." Ее рассуждения прервал шум с нижних этажей. Что-то массивное упало на пол и отозвалось звонким гулом. Статуя пылесоса, определенно. Значит, все же второе. Роуз, покопавшись в своей сумке с клубками, выудила оттуда единственный розовый сверток вязания. Немного посомневавшись, она сняла свой траурный ободок. Бронзовый пылесос занял свое место на постаменте, продолжая скапливать пыль, вместо того, чтобы бороться с ней. Наверное, Дейв сказал бы, что это довольно иронично. Впрочем, это абсолютно не имеет никакого значения в данный момент. Мама обнаружилась на диване в гостиной. Веки с размазанными розовыми тенями устало прикрыты. На кофейном столике - пустой бокал. Роуз подошла к нему и поставила рядом бутылку. Мама мигом встрепенулась, пытаясь сфокусировать взгляд на дочери. Получалось, откровенно говоря, паршиво. Впрочем, и это сейчас не важно. - Мама, - Роуз села рядом с ней, разворачивая ткань, оказавшуюся шарфом. - Не болей. С этими наивными словами - как ни крути, а она все еще ребенок - девочка обмотала шарф вокруг маминой шеи. Ответом служил едва заметно приподнявшийся уголок губы женщины... Ее любимый черный. Он рассыпается вокруг нее темным дождем, держит душу цепкими теневыми щупальцами. Она - воплощение черного. Она смотрит на старый, перепачканный в крови розовый шарф. Во взгляде Роуз закипает ярость. И на никому не понятном языке древних Страхоужасов звенят слова: "Никто не смеет трогать мою мать, паршивый пес".