А какая разница?

Курту Хаммелу двадцать девять лет. Уже не двадцать, но еще и не тридцать. Окей, уже практически тридцать. Окей, это не то, что на самом деле тревожит Курта в жизни. Курт Хаммел работает в местной газете, ведет колонку и время от времени даже берет интервью у политиков и местных знаменитостей. Ему пророчат большую славу. Пророчат уже лет семь, не меньше, а славы все нет. Курт с утра до ночи в бумагах, набросках, листах, следах карандашного грифеля и чернилах. У Курта Хаммела, наверное, просто нет никакого таланта. Немного усидчивости. Много усталости. Курт Хаммел уже шесть лет живет не один, он живет с Себастьяном Смайтом. Себастьяну было тринадцать, когда погиб двоюродный брат Курта и его жена. Их сын остался один, и Курт тогда был еще слишком молод, но уже достаточно благороден, чтобы взять опеку над подростком на себя. Поначалу они с Себастьяном жили вместе с Бертом, Кэрол и Финном, и опекунство было лишь формальным, но потом Финн уехал в Нью-Йорк к Рейчел, а Берт и Кэрол ненавязчиво намекали на то, что хотели бы немного пожить в свое удовольствие. Так что Курт взял кредит на дом в Вестервилле, чтобы Басту было удобно учиться в Далтоне, сам сменил газету, и переехал окончательно туда, часто проведывая отца и мачеху, и даже сводного брата и лучшую подругу в Нью-Йорке. У Курта жизнь посвящена кому угодно, кроме самого себя, и он, наверное, уже смирился. Курт десять лет назад с ума сходил от дорогих тканей, пестрых шейных платков и узких ярких джинсов, которые привлекали внимание немногочисленных геев, что водились вокруг. Курт тогда с удовольствием проводил часы перед зеркалом, разглядывая фарфоровую кожу и нанося на нее новые средства. Курт сейчас выбирает одежду, которая соответствует его средней должности и среднему уровню жизни. Он не изменил узким брюкам, но спокойных тонов. Он избавился от платков, сменив их на галстуки. Больше пиджаков, меньше брошек. Волосы по-прежнему наверх, но уже хватает вечернего и дневного крема, увлажняющей маски раз в неделю и скраба, чтобы удалить отмерший эпителий. Курт в школе мечтал о том, что повзрослеет, выберется в настоящий мир, полный волшебных прекрасных геев, что будут обращаться с ним, как с принцем, будут целовать кончики пальцев и петь красивые серенады. Курт оставался девственником до третьего курса, а потом плюнул, и переспал с первым парнем, что позвал его на свидание. Спасибо, те старые красные брюки. Курт думал, что первый станет последним. Что секс окажется сладкой сказкой, после которой они будут связаны на века. Курта назвали закомплексованным и зажатым и не перезвонили. Курт и Кристиан были неплохой парой. Они встречались чуть больше года, проводили вместе уикенды. Успели подарить друг другу пару шерстяных перчаток, одну измену со стороны Кристиана и одну Огромную Истерику Курта. Именно так, с большой буквы, ее называл Себастьян. Он никогда не любил Кристиана, ревнуя внимание Курта ко всем подряд, и с готовностью откармливал опекуна мороженым и булочками с вишнями, когда он ревел с утра до ночи, проклиная коварных мужиков. А Кристиан просто сказал, что Курт очень скучный, зациклен на работе и глупых мечтах о книге, которым сбыться не суждено. Курт не оставляет робкие мечтания, но они спрятаны глубоко внутри, скрытые от чужих взглядов сотнями исписанных листов, десятками пустых коробок из-под китайской еды и парочкой упаковок от бытовой техники. У Курта отличная жизнь, и он научился делать вид, словно его устраивает абсолютно все. Ничто не тревожит его уютный мир, до одного из вечеров пятницы, когда ноябрь уже перевалил за середину, улицы укрыты желтыми листьями, а поверх пальто приходится заматывать шарф. Когда Курт выходит из здания газеты, он понятия не имеет, что через час его жизнь изменится. Когда заезжает за продуктами. Даже когда въезжает в гараж и глушит двигатель, забирает покупки из багажника и направляется в дом. Вселенная отсчитывает последние секунды прежней жизни Курта, а Курт, по привычке, отсчитывает шаги от гаража до крыльца. *** - Я все-таки думаю, что очередная тройка песен из ТОП-100 – это не самый лучший вариант для региональных, Блейни, - с насмешкой тянет Себастьян, развалившись на кровати, уложив щиколотку одной ноги на согнутую в колене вторую. Парень покачивает свободной ногой в белом кеде и смотрит поверх нее на своего кудрявого друга. - Ни разу ТОП нас не подводил. Зачем изменять старому доброму проверенному способу? Тем более, что список постоянно обновляется, - когда речь заходила о конкурсе или о его любимых песнях, – Блейну было не до шуток. Эта его серьезность не раз становилась предметом насмешек со стороны лучшего друга. Но Блейн был непреклонен в своем серьезном подходе к любимому делу. В другое время, в других обстоятельствах Андерсон всегда поддерживал Смайта в его несерьезности, дерзости и нахальности. Но не в отношении региональных. Себастьян улыбается уголком рта, скрывая свое восхищение Блейном. Настойчивостью. Яростью, с которой он отстаивал свои идеи и любовью, которую вкладывал в каждую. Просто Блейном, у которого потрясающе сужаются огромные шоколадные глаза и поджимаются пухлые губы, когда он готов спорить до последнего. Себастьян, наверное, так никогда и не покажет этого, так что меняет позу, подбирает под себя ноги и собирается продолжить спорить, но снизу раздается голос: - Себа, я дома! - О, Курт пришел. Сейчас познакомлю тебя со своим опекуном, - Себа спрыгивает с кровати, поправляет белоснежную футболку и кивает другу головой. – Курт классный, хоть и немного нудноват в силу возраста и профессии. Иногда трахает мне мозг из-за курения и выпивки, но, в целом, он крутой. И не вздумай над ним подшучивать. Голову оторву, - в голосе Себастьяна мелькает неподдельная серьезность всего на мгновение, а затем он выходит из комнаты, крича по дороге: - Курт, у нас гости! Блейн следует за Бастом, мысленно готовясь познакомиться с таким себе мужичком, бизнесменом среднего звена, возможно, с небольшим брюшком, или с намечающейся проплешинкой на макушке. Либо с мужчиной хорошо за сорок, но очень мужественным, с саквояжем и бородкой. Большим, накачанным и ведущим очень здоровый, правильный и (как сказал Себа) нудный образ жизни типа работа-дом-работа-дом. Спустились они, значит. Завернули на кухню. Смайт прошел внутрь. Блейн замер на пороге. Ибо взору его искушенному предстала картина красоты невиданной. Две аппетитные ягодицы, с натянутыми на них черными брюками. Затем хозяин этой чудо-попки распрямляется, уложив что-то на дно морозилки, предоставляя ненадолго вид ровной спины, а затем поворачивается. И, казалось бы, ну что такого? Черные классические брюки, зауженные к низу, серая рубашка, черный, туго повязанный галстук и сверху черный же деловой кардиган. Но нет. Из Блейна этот мужчина выбивает дух. Скучный офисный образ дополняли очки в черной оправе, сидящие на носу. Но, боже, на самом красивом носу. И из-под линз очков на Блейна посмотрели невероятные глаза. Чуть раскосые, какой-то миндалевидной формы, в обрамлении светлых пушистых ресниц … Нет, описать это не получалось. Идеальной формы губы, в уголках которых на щеках уже залегли едва заметные морщинки. Срочно захотелось увидеть улыбку. Но в то же время было страшно. Страшно, оттого, что сердце может не выдержать, если даже серьезное лицо этого парня вызывает желание бросить все сокровища мира к его ногам и поклоняться. Придя в себя, Блейн крайне удивился, найдя свою челюсть в прежнем положении, а не закатившейся под ноги этого Курта. Ничего себе опекун. Но нет. Нельзя показывать вид, что Блейн впечатлен. Вряд ли кому-то может понравиться мямля и лобызатель. Поэтому натянув на лицо самоуверенную ухмылочку, Блейн прошел перед и протянул Совершенству руку. - Привет. Я Блейн. А ты просто вау! Смайт округлил глаза, глядя на друга, а через миг прищурился, поджимая губы. Какого, в конце концов, черта только что произошло? Курт – опекун. Курт – двоюродный дядя. Он член семьи, а не объект для таких вот голодных взглядов. Курт, обернувшись, замер на месте, глядя на Блейна. О Блейне Себастьян болтал без умолка. Блейн был то кудрявым придурком, то гением, то солнышком. Блейн был постоянным участником всего, что происходило в жизни Себы, и Блейн, похоже, нравился Смайту. Потому что ни об одном друге Баст не говорил так много. Впрочем, теперь Курт понимал, почему. Изначально, Блейн был смазанной фоткой из хоровой, где он пел. Был образом из слов Себастьяна и каких-то представлений Хаммела. А теперь Блейн стоял прямо посреди комнаты, улыбался, протягивал руку и выглядел, как чертов ослепительный секс-символ. Курт серьезно только что мысленно назвал подростка секс-символом? Курту срочно нужно к психологу. Он же не должен так долго пялиться, верно? И какого черта у Блейна такие потрясающе глаза? И губы. И ресницы. И эти волосы… - Привет, Блейн, - наконец проговорил Курт, восстанавливая себе дыхание и сердцебиение, что неожиданно ускорилось на пару десятков ударов. Он протянул руку брюнету и пожал ее так быстро, словно боялся ошпариться. – Это какая-то форма подросткового юмора? В любом случае, очень мило с твоей стороны, что ты к нам заехал. Ты же поужинаешь с нами? Я сейчас приготовлю пасту, - он снова вежливо улыбнулся и проигнорировал взгляд Себастьяна, который просто орал: «Что за нахрен?!», а сам отправился к шкафчику и нагнулся, доставая кастрюлю, а затем потянулся, снимая с полки пачку спагетти. Нет, он что, серьезно? Как ко всему этому внешнему великолепию можно было еще и голос эльфа добавить? Кстати от эльфа был не только голос, но и уши. Господи, уши! Когда еще Блейн обращал внимание на уши парней? Совершенно не видя своего друга, он пялился на его опекуна. - Пасту? Ммм, а можно будет воссоздать кадры из «Леди и Бродяга»? – главное - побольше уверенности в голосе. Главное, чтобы Курт не заметил, как Блейн напрягается, чтобы не дрожать. Всего на мгновение представив, как он с Блейном втягивает одну ниточку спагетти на двоих, Курт почувствовал, что его скулы розовеют, и поспешил уткнуться носом в пространство между плитой и вытяжкой, выбирая температуру и круг, на который собирался поставить кастрюлю. Это не нормально. Не нормально. Он не может в свои почти тридцать так смущаться от наглого подростка. Он же должен как-то отпарировать, верно? В уме вертелись только мысли о немецком кинематографе, так что он был счастлив, когда Себастьян подал голос: - Серьезно, Блейн? Ты представляешь себя на месте этой милой коричневой сучки? У нее, помнится, были кудрявые уши… Ничего не напоминает? – шатен фыркнул, стараясь даже не столько задеть Андерсона, сколько разорвать этот непонятный ему контакт между его другом и Куртом. - Ну, вообще-то, я думал, что на холеную, прекрасную собачку больше похож Курт, - ответил Блейн Себастьяну, не отводя, однако, взгляда от спины мужчины. Его раздражал этот кардиган. Он не давал возможности увидеть мышцы под тонкой рубашкой. А комментарий друга он воспринял и вовсе на автомате. Как будто Смайта в кухне и не было. Курт нахмурился, поворачиваясь к Блейну с пачкой спагетти в руке и приподнятой левой бровью. - Серьезно? Ты только что сказал, что я похож на собачку, и все еще рассчитываешь уйти из этого дома на своих ногах? Флирт. Долбанный флирт. Кто-то должен пристрелить Курта прямо сейчас, пока он не… Поздно. Курт отложил пачку на столешницу и расстегнул кардиган, снял его и повесил на спинку стула. Затем, парень расстегнул рукава рубашки и закатал их до локтя, а после этого подхватил с крючка в углу ярко-алый передник и надел его через голову, а затем завязал широкую ленту на талии. - Я собираюсь сделать соус, и это не то, от чего фанатеет моя одежда, - зачем-то объяснил он, стараясь не смотреть ни на одного из парней, потому что со стороны Баста его испепеляли, а со стороны Блейна - пожирали. И черт его знает, что страшнее, учитывая все обстоятельства. - Так сними ее, - усмехнулся Блейн, наконец-то рассматривая открывшийся вид на спину. Как он и ожидал – мышцы. Прекатываются, напрягаются, сокращаются… а тонкая рубашка лишь подчеркивает каждый мускул. С ума сойти. Обдрочиться. - Блейн, - достаточно строго сказал Курт, не зная, как добавить настоящей строгости и прекратить вести себя, как гормональный подросток, - я думаю, ты переходишь границы. Мне, безусловно, приятно твое внимание, но оставь свои шуточки для одногодок, пожалуйста. Можете подождать ужин на кухне, расскажете, как проходит подготовка к региональным. Он не хотел обижать этими словами парня, но и становиться объектом подростковых заигрываний он тоже не собирался. Разобравшись, наконец, со спагетти, шатен отправился к холодильнику за фаршем для соуса, и совершенно нечаянно наткнулся на взгляд Блейна, а затем, совершенно нечаянно, потупил собственный взгляд, опуская ресницы и едва заметно закусывая нижнюю губу, уже повернув лицо к холодильнику. Провал. Приехали. Себастьян оторвет ему голову даже раньше, чем Курт устроит ритуальное самосожжение. - Себастьян! Я официально влюблен в твоего дядю. Особенно в этот приказной тон, - громко возвестил Андерсон, сел за стол и, как ни в чем не бывало, повел речь о своем любимом ТОП-100 и песнях, которые считал подходящими для такого важного этапа конкурса.