Johnson Innovators

      20 июля 1969 года. 3:38 PM. Кливленд. Новый дом четы Джонсонов.       Как и опасался когда-то Кейв, после опломбирования подавляющего большинства секторов НИИ и витрификации синтетических веществ представителями GOSRSC дела у Aperture Innovators стали только хуже. И при том, заметно хуже! Критическое урезание производственных мощностей и сумасшедшее падение престижа научно-исследовательского института не только среди обывателей (или, другими словами, основных потребителей их фирменных товаров на рынке), но и среди как научного сообщества, так и акционеров привели к тому, что в шестидесятые годы НИИ оказался своего рода “изгоем” мировой науки, да и помимо этого ещё и находился на грани разорения. Что ни пытался предпринять по этому поводу Кейв, какие бы инновационные проекты он ни продвигал на первый план и ни пытался их развивать – ничего из этого им существенно не помогало. Единственное, чего им вдвоём с Кэролайн всё же удалось добиться, так это прекратить стремительное падение Aperture Innovators в долговую яму в первые годы после ордера на витрификацию и стабилизировать своё не самое многообещающее положение (включающее ещё и сумасшедшую текучку кадров, и большое количество новых судебных разбирательств против них) путём продажи патентов многих своих старых изобретений прочим научным центрам и организациям, по сути – своим прямым конкурентам. Но что было делать? Также это касалось и вопроса их финансирования, благодаря чему научно-исследовательскому институту кое-как с горем пополам, но всё-таки удалось остаться на плаву. Ни о каких испытаниях Переносного Устройства Для Создания Квантовых Туннелей, Гелях или же других не менее многообещающих “проектов будущего” теперь не могло быть и речи.       Кейв Джонсон однажды попытался вновь “оживить” отдельные опломбированные (якобы изолированные) сектора, однако электроэнергии они пожирали столько на фоне заметно урезанного бюджета, что от этой идеи быстро отказались, вновь забросив их пылиться на долгие годы. Да и серьёзной проблемой оказалась логистика доставки необходимого оборудования, равно как и перемещения людских масс, поскольку в миниатюрных не опечатанных благодаря мистеру Джонсону в тысяча девятьсот шестьдесят первом году технических переходах постоянно возникали длинные человеческие пробки, и сама по себе задача дойти до своего рабочего места менее чем за полтора часа порой становилась абсолютно неразрешимой даже с математической точки зрения. Теперь все эксперименты увы ограничивались малюсенькими секторами в несколько соседних лабораторных комнат, где и проводились все эксперименты под пристальным надзором генерального директора (вдруг лаборанты что испортят или же утащат домой в карманах пиджаков, поскольку поля анти-экспроприации были уже давно отключены из-за экономии электроэнергии Кейвом, как и треть люминесцентных ламп повсюду на предприятии), хотя с другой стороны подобных лабораторий было всё же относительно много, если сравнивать Aperture с прочими научно-исследовательскими институтами. По крайней мере их было столько, что следить за всеми ними без помощи Кэролайн у мистера Джонсона вряд ли бы хорошо получилось.       Во второй половине декады дела у НИИ стали идти чуточку лучше, и чуть больше года назад совет директоров принял решение развернуть несколько новых экспериментов, и даже пригласил для их участия отдельных выдающихся личностей, в виде лётчиков-испытателей, писателей, кинозвёзд и даже парочки олимпийцев, своего рода как бы ностальгируя возвратившись в начало пятидесятых годов. Но безалаберность и недисциплинированность персонала, отвечающего за их проведение, привели к тому, что после нескольких происшествий с невероятно глупыми смертельными исходами испытуемых, которым не были растолкованы элементарные (казавшиеся организаторам вполне очевидными) правила по технике безопасности, из-за чего те, собственно и погибли, в течении первых нескольких недель с момента открытия этих экспериментов для “избранных” кандидатов, руководству пришлось отчитываться за все вот такие происшествия непосредственно в сенате. Хоть сотрудников Aperture Innovators тогда и признали виновными, но юридическое наказание решили ограничить одним лишь крупным штрафом: спасибо множеству упомянутых мистером Джонсоном и представителями совета директоров смягчающим обстоятельствам. Хуже им сделали непосредственно их же акционеры, прознавшие об этом эпизоде, из-за которых все немногочисленные успехи НИИ были вмиг обесценены, а Aperture Innovators вновь отброшен практически к состоянию середины десятилетия.       Мисс Джонсон же в эти годы как никогда до этого (и даже после этого) изменилась: наделение её Кейвом практически своими собственными и практически неограниченными полномочиями и ответственностью, сделали из неё самую настоящую железную леди. И не столько даже по причине того, что ей приходилось руководить многими и за многое быть в ответе перед мужем (хотя и это тоже послужило в некотором роде причиной), а из-за того, что она позаимствовала у Кейва такую манеру общения с персоналом. У учёных было много различных анекдотов насчёт четы Джонсонов, чаще всего касающихся самой Кэролайн, но стоило ей объявиться в секторе, как все его “обитатели” с газетами в руках и чашками кофе, бездельничающие за небольшим столом для перекусов у кулера, охотно обменивающиеся всякими слухами и небылицами друг с другом, тут же разбегались по своим углам словно тараканы и с головой погружались в работу, словно ничего и не было. Схему дисциплинарных взысканий как-никак миссис Джонсон также подсмотрела у своего мужа, пусть и совсем незначительно её смягчила, однако лишний раз оказываться свидетелем её применения на собственной персоне ни одному сотруднику категорически не хотелось. И всё же учёные её любили чуточку больше официального директора предприятия, поскольку с ней пусть и редко, но всё же можно было договориться и уломать на снисхождение к “глупым”, “недальновидным” и “ни в чём не смыслящим” учёным в отличие от принципиального и упрямого мистера Джонсона, хотя слово “любить” может быть и не самым удачным в данном контексте. Но факт оставался фактом: если вместо Кейва в сектор спускалась Кэролайн, то значит у учёных ещё был малюсенький шанс загладить свою вину перед начальством. Самой же Кэролайн подобная манера общения с подчинёнными на собственное удивление понравилась сразу же, как только мистер Джонсон водрузил на её плечи половину своей ответственности и своих обязательств семь лет назад, однако она всё же старалась периодически сдерживать себя, чтобы не превратиться в такого же тирана (хоть она лично так и не считала), каким был по словам многих её муж не только на работе, но и в жизни. Она стремилась по возможности не срываться на своих подчинённых, не хамить им (что просто обожал делать Кейв по поводу и без!) и не выяснять с ними отношений при возникновении спорных ситуаций, недопонимания между сотрудниками или же проблем, вызванных банальной халатностью, ленью или невежеством персонала из-за личных проблем, огромной физической и моральной нагрузки, постоянного стресса и необходимости следить за сотней вещей одновременно, а расставить все имеющиеся в её распоряжении факты по полкам, внимательно их изучить, после чего только выносить окончательный вердикт (хоть это у неё, сказать по правде, и далеко не всегда получалось успешно).       Вот и теперь, когда её муж в очередной раз на ней сорвался, Кэролайн лишь молча сочувствующе смотрела на него с искренней жалостью в глазах. Кейв очень “удачно” простудился на днях, и чтобы не возникло осложнений в виде пневмонии или ещё чего подобного на фоне не самого безобидного кашля, миссис Джонсон убедила своего мужа не переносить болезнь на ногах, а вылечиться дома. Фактически всю прошедшую неделю она сама решала все серьёзные проблемы на НИИ, действуя от лица генерального директора, докладывая ему каждый вечер обо всём, что произошло на Aperture Innovators за день, и часто Кейв начинал подолгу укорять собственную жену за неправильные административные решения, принятые ею. Но она научилась не принимать адресованные ей упрёки близко к сердцу, а словно бы безучастно выслушивать их, со всем внешне соглашаясь, а про себя мысленно изредка делая заметки, что в следующий раз ей имеет смысл сделать по-другому. В основном в её адрес шли одни лишь придирки мистера Джонсона, но периодически Кэролайн находила и пищу для ума в его словах. Она на него нисколько не обижалась за подобные выходки (ну, быть может разве что совсем редко), поскольку прекрасно понимала, насколько всем им сейчас было тяжело.       Вся прошедшая неделя, как и та, что была до неё, выдалась довольно мерзкой и дождливой, что конечно же не могло не повлиять на настроение и психологическое состояние мистера и миссис Джонсон, а также и всех немногочисленных учёных всё ещё преданно работавших на НИИ Aperture Innovators, а уж выходные оказались и того хуже. Ни единого раза ни солнце, ни голубое небо не cмогли пробиться сквозь монотонную серую пелену облаков, ну а дождь если и прекращался, то только лишь затем, чтобы вскоре вновь дать о себе знать настоящим ливнем. Из-за такой погоды горожане предпочитали по возможности лишний раз не выходить из дому, отсиживаясь с газетой в руках в гостиной у тёплого камина, попивая горячий чай с кориандром, да слушая радио или смотря телевизор.       Но одной женщине волей-неволей всё же пришлось отправиться в тот день на почти трёхчасовую прогулку под проливным дождём, рискуя самой заболеть простудой. Кэролайн, с трудом не позволявшая своему зонту сложиться из-за сильного ветра, с горем пополам всё же смогла дойти пешком до рынка, который располагался в нескольких кварталах от их дома, и закупиться новой партией продуктов, после чего она направилась обратно, не забыв по пути заглянуть в супермаркет за недостающей хозяйственной утварью.       Уже несколько лет чета Джонсонов жила в самом обычном ничем не примечательном скромном двухэтажном домике в спальном районе Кливленда: их старый особняк, в который Кэролайн и Кейв переехали пятнадцать лет тому назад, через несколько недель после медового месяца, пришлось в конечном счёте продать за долги, и теперешнее их жильё не так уж и сильно отличалась от того, в котором жили их подчинённые. Домик был и вправду более чем скромным: миниатюрный, с облупившейся белой краской, невысоким забором, пара деревяшек у которого покосилась, а несколько просто отсутствовали, и захламлённый всяческими ненужными вещами, которые мистеру Джонсону было жалко выбрасывать. Внутри он тоже выглядел не ахти: был далеко не самым ухоженным, убранным и аккуратным, но по крайней мере по его внутреннему убранству можно было понять, что в нём до сих пор живут люди. В основном это была заслуга Кэролайн, поскольку в последние годы Кейв им практически не занимался, разве что изредка делал косметический ремонт, чиня кое-как шкафы, двери, электрооборудование и периодически подклеивая отстающие в разных местах обои. Дом этот выглядел так, будто в нём жили пенсионеры, к которым изредка наведывались дети, помогая тем с ремонтом по дому. На дом, в котором жил генеральный директор когда-то известного чуть ли не во всём мире научно-исследовательского института средних лет со своей женой-секретаршей, первой заместительницей начальника и певицей на полставки, этот дом был однозначно не похож ни в коем разе.       Старый роскошный автомобиль марки “Паккард” также был давно продан мистером Джонсоном за долги, и теперь они вдвоём с Кэролайн разъезжали на подержанном с облезшей кое-где краской и протёртыми сидениями, да и в целом потрёпанном временем неприглядном Фордике-седане тёмно-синего цвета. Однако из-за того, что автомобиль периодически ломался, в следствие чего Кейву приходилось его подолгу чинить, чета Джонсонов ездила на нём сравнительно редко (в основном лишь до Aperture Innovators за город и обратно и больше никуда), чтобы лишний раз не провоцировать новую поломку.       Как можно без труда догадаться на момент заболевания Кейва Джонсона простудой машина успела в очередной раз выйти из строя: именно поэтому Кэролайн была вынуждена идти несколько кварталов до ближайшего рынка и магазина пешком. И ладно бы, если в тот день светило солнце, от которого можно без труда защититься, надев солнцезащитные очки и шляпу с широкими полями! Но идти за едой по сумасшедшему ливню, стеной идущему со всех сторон от тебя, да ещё и по тротуару, грозящемуся превратиться в горное течение с минуты на минуту – удовольствие более чем сомнительное. И всё же Кэролайн стоически терпела непогоду. Её мысли были сосредоточены на достижении конечной цели и не важно какими средствами. Миссис Джонсон была готова сделать всё ради своего мужа, и уж тем более она не хотела, чтобы его болезнь дала осложнения. Хорошо, что сам Кейв это прекрасно понимал, и часто хвалил её за самоотверженность и целеустремлённость (и даже периодически подбадривал и одаривал комплиментами!), что однозначно было очень приятно для Кэролайн, без этого они бы долго в браке прожить точно не смогли.       Когда Кэролайн вернулась, она первым делом отряхнула зонт и всю намокшую одежду, повесила их сушиться на пустую деревянную вешалку, прибитую к стене при входе, и с набитыми сумками в руках пошла проведать своего болеющего мужа, лежавшего на диване в своей комнате.       — Кейв…? Ты не спишь? — спросила миссис Джонсон, аккуратно приоткрыв дверь.       — Не-е… какое там, заснёшь тут… — проворчал мистер Джонсон, не оглянувшись, лежавший на диване под одеялом, оперевшись локтём о его край, в следствие чего верхняя половина тела находилась в полу-лежачем положении. — АПЧХИ!!!       — Ты лучше ляг нормально – быстрее выздоровеешь.       — Ты что! А вдруг я засну! Тут с минуты на минуту произойдёт исторический момент: прилунение первого человека! Я не могу себе позволить такое пропустить! — произнёс гнусавый Кейв.       Кэролайн увидела, как по телевизору в прямом эфире передавали нечёткое изображение лунной поверхности с плавно спускающегося на неё посадочного модуля Аполлона-11.       — Разве ты хотел увидеть сам момент прилунения, а не выход человека на поверхность Луны? — спросила сбитая с толку миссис Джонсон.       — Конечно нет! То есть да! То есть… э-э-э… я собирался увидеть и то, и то собственными глазами! …А-а-апчхи! О-ох…       — Ты так говоришь, будто их не будут повторять раз десять потом ещё по телевизору, — усмехнулась Кэролайн.       — Нет, будут. Но одно дело следить, как твориться история в живую, а совсем другое – пересматривать записи на плёнке!       — Ну… возможно. Не знаю.       — А я вот знаю! И это однозначно так! А-а-апчхи! Кто знает, а вдруг у них не получится прилуниться? Вдруг что-то пойдёт не так и эти космонавты разобьются вдребезги через несколько минут!       — Ты сейчас так об этом говоришь, будто действительно хочешь, чтобы это произошло с их ракетой.       — Да разумеется я не хочу этого! Ты чего, с ума сошла?! Это ведь какой судьбоносный момент для всего человечества! А-а-ай…! Сходи, что ль разогрей мне бульона, женщина, раз ты в этом ничего не понимаешь. А-апчхи!       — Хорошо, через минуту будет. Ты мне лучше скажи, ты себя хуже ощущаешь, чем вчера, или же нет?       — Да точно так же, блин… — Кейв несколько раз громко прочистил нос в платок. — Не хуже, не лучше. Простуда она и есть простуда, что ты хочешь?       — Температура такая же?       — Ага… Постоянно эти сто и четыре десятых*, будь они не ладны!       — Кашель, сопли?       — Без изменений…       — Так… хорошо. Пойду-ка я приготовлю тебе таблетки с микстурой вместе с обедом, чтобы хоть немножко облегчить твои страдания.       — Пф, да разве ж это страдания?! Вот когда нас вызывали на несколько судебных слушаний в неделю, вот это были страдания! А это что? Так, ерунда. А-а-апчхи-и-и!!! — Кейв так громко чихнул, что могло показаться, будто их домик был готов развалиться на части, прямо как в той старой сказке про Трёх Поросят.       — Нет, Кейв. В таком состоянии, в каком ты сейчас, я тебе точно завтра не позволю отправиться на работу!       — Мэ-эх, опять эти горькие таблетки глотать… — недовольно пробубнил Кейв, словно десятилетний мальчишка и перевернулся, демонстративно накрыв голову подушкой. Кэролайн захихикала.       — Если ты не собираешься заболеть пневмонией, увы придётся.       — Да ну сколько можно...! Я этих лекарств ем больше, чем еды! — промямлил Кейв с подушкой на голове.       — Ничего, ничего! Они тебе только во благо будут. Быстрее встанешь на ноги – быстрее сможешь продолжать двигать науку вперёд!       — Ага, продвинешь её вперёд в том положении, в котором мы сейчас оказались, как же…!       — И тем не менее, кое-чего мы всё-таки смогли добиться за последние десять лет с тобой.       — И чего же?       — Приостановить кризис, превратив наше положение из неконтролируемого плохого в контролируемое плохое.       — Да уж, круто… Всё из-за этих грёбаных тупых испытуемых! Мы же чётким языком их просили не умирать хотя бы в тестовых камерах, а они что? Как на зло продолжали в них дохнуть! А ещё выдающиеся личности… лучшие представители человечества… да тьфу на них!       — Ну нас ведь не засудили за это, и то хорошо. Так, ладно. Пошла я разогревать тебе бульон. Что-нибудь ещё кроме него хочешь?       — Три куриных ножки с пюре и клюквенным компотом. Буду премного благодарен.       — Уже совсем скоро будет!       И произнеся это Кэролайн подскочила на месте, словно молоденькая официантка в дорогом ресторане (кем тридцативосьмилетняя миссис Джонсон уже полжизни как не была) и умчалась на кухню, готовить еду больному пятидесятидвухлетнему мужу. Примерно через двадцать минут еда уже была частично готова, и Кэролайн принесла бульон на подносе в комнату мистера Джонсона и проставила на небольшой неказистый деревянный прикроватный столик. В этот момент Кейв попросил свою жену не отвлекать его от просмотра телевизора, так как вот-вот с минуты на минуту посадочный модуль Аполонна-11 должен был окончательно прилуниться, хоть та и сказала ему, что в его состоянии еду следует есть горячей, пока она не успела остыть до комнатной температуры. Секретарша, проследившая за взбудораженным взглядом своего мужа, тоже не отрывая взгляда от телевизора, выпрямилась и присела на диван в ногах мистера Джонсона. В тот момент Кейв, должно быть, заразил её собственным трепетом и азартом, и теперь они вдвоём молча наблюдали за прилунением “Орла”, сопровождаемым довольно пафосными и драматичными словами телевизионного комментатора, часто заглушающего голоса как операторов связи НАСА, так и самих космонавтов. В какой-то момент они услышали, как Базз Олдрин, второй пилот спускаемого модуля, произнёс Майклу Колинзу – третьему космонавту, оставшемуся на орбите в командном орбитальном модуле “Колумбия”, слово “девяносто”, означавшее, как пояснил многомиллионной аудитории телевизионный комментатор, что топлива в баках оставалось ровно на девяносто секунд посадки. В том случае, если Базз вдвоём с Нилом замешкаются и не успеют вовремя посадить “Орёл” на поверхность Луны, Армстронгу придётся включить взлётный двигатель, а это будет означать только одно: что миссия Аполлона-11 провалилась. Мистер и миссис Джонсон, пристально следившие за прилунением, задержали дыхание от волнения. Теперь всё зависело только от везения и мастерства космонавтов. А затем, спустя примерно минуту, вылившуюся в вечность, астронавты доложили, что “Орёл” совершил успешную посадку на Луну и что топлива у них в баках осталось чуть больше, чем на какие-то жалкие десять секунд зависания. Камера переключилась на главное помещение ЦУПа, большинство людей в котором принялись громко аплодировать космонавтам, после того, как главный оператор связи Чарльз Дьюк обменялся с ними несколькими стандартными фразами об их состоянии и состоянии аппаратуры корабля.       — Вот это да… — только и смогла произнести Кэролайн. Пусть её и не шибко интересовал весь этот раздутый ажиотаж вокруг Аполлона-11, но в тот момент она действительно была поражена. Как-никак в эту самую минуту жители планеты Земля впервые ступили на поверхность другой планеты.       — Не может этого быть! — воскликнул мистер Джонсон. — А-ха-ха-ха… А-апчхи! Ты понимаешь, что это означает?! Мы смогли это сделать! А это значит, что сегодня человечество ступило в новую эру: великую эру освоения космоса! Так держать парни, так держать! — расхохотался директор НИИ Aperture Innovators, резко обняв рукой за талию и прижав к себе смутившуюся и малость шокированную Кэролайн.       20 июля 1969 года. 9:25 PM. Кливленд. Новый дом четы Джонсонов.       Остаток этого дня мистер Джонсон пролежал на диване у телевизора, слушая передаваемые по половине телевизионных и радио каналов переговоры астронавтов с центром управления полётами. Прежде чем Базз Олдрин и Нил Армстронг смогут выйти на поверхность Луны, им вдвоём предстояло провести множество проверок оборудования связи и систем жизнеобеспечения посадочного модуля. Кэролайн, на которую прилунение “Орла” оказало невероятное впечатление (к её же личному удивлению), вскоре потеряла всякий интерес к передаваемым без умолку малоинформативным фразам космонавтов и операторов связи, которыми те всё время обменивались, настраивая внутренние системы корабля, и она покинула комнату Кейва, принявшись заниматься обычными для любой домохозяйки делами по дому, такими как: приготовление еды, стирка белья, глажка, протирание пыли и подметание пола. Мистер Джонсон же наоборот с удовольствием слушал ретранслируемые на телевиденье сигналы с НАСА, большую часть времени лёжа на спине под тёплым одеялом и представляя себя на месте этих самых астронавтов, а также ещё и попутно фантазируя о будоражащих воображение межгалактических путешествиях человека в не таком уж отдалённом будущем.       Совсем скоро миссис Джонсон принесла своему мужу на подносе как заказанное им недавно второе обеденное блюдо, так и лекарства, которые он довольно-таки быстро съел, после чего она отнесла поднос с грязной посудой на кухню, тщательно вымыла все тарелки, чашки, вилки и ложки, и лишь после этого принялась готовить скромный обед для себя самой. Вторая половина дня прошла для них обоих в некой прострации, когда как Кэролайн, так и Кейв прекрасно помнили, что именно они делали до наступления темноты, но оба искренне не понимали, как они могли потратить столько времени на всё то, чем они были заняты. Хотя вряд ли это было удивительно, учитывая тот обстоятельство, что Кэролайн большую часть времени провозилась с отнявшими все её силы и внимание домашними делами, а мистер Джонсон – грезя о космическом будущем человечества, убаюканный монотонными звуковыми сообщениями, всё время гуляющими по эфиру от космического центра Кеннеди до Луны и обратно.       Ближе к вечеру мистера Джонсона внезапно начала донимать головная боль, и Кейв в довольно грубой манере попросил свою жену сходить в аптеку ему за обезболивающем и за снотворным, чтобы тот сумел сегодня хоть как-нибудь с горем пополам заснуть, и Кэролайн смиренно отправилась за лекарствами для своего мужа. Погода под вечер не сказать, чтобы стала заметно лучше: небо всё ещё укрывало плотное одеяло из грозовых облаков, раз в несколько минут можно было увидеть вспышки далёких молний и услышать раскаты грома вдали, ну а дождь хоть и не был уже ливнем, но зато стал более концентрированным что ли: пусть он был и сравнительно сильный, настойчиво барабанящий по крышам домов и припаркованных у обочины машин, но от него вполне мог защитить любой даже самый хлипкий зонтик. Поэтому Кэролайн решила, что брать в дорогу плащ ей не было большого смысла и отправилась в аптеку за болеутоляющим для Кейва с простым зонтом. Было лишь одно небольшое “но”: ближайшая работающая в столь поздний час аптека находилась в нескольких кварталах от их дома, и из-за этого дорога туда и обратно заняла у бедной женщины немногим меньше полутора часов. Но Кэролайн не жаловалась, как она и не жаловалась, когда ходила за продуктами в дикий ливень ранее. Быстрым шагом она шла под зонтом по освещённой высокими уличными фонарями с круглыми плафонами, чуть покачивающимися из стороны в сторону на несильном ветру, пустынной улице, атакуемая барабанящим дождём, устремив свой взор прямо, лишь изредка заглядывая не сбавляя темп в горящие окна жилых домов, беглым взглядом изучая их жителей и анализируя то, какими людьми они были, где бы могли работать и какой могла бы быть их жизненная философия – ещё одна привычка, доставшаяся ей от Кейва много лет назад. Это было весьма интересное занятие, но заниматься им всю ночь у Кэролайн не было ни возможности, ни особого желания в этот вечер. В конце концов она была не из тех людей, которым нравиться дождь, и поэтому как бы ей ни нравилось заглядывать в чужие окна, у неё была цель – купить лекарство для мужа, чем быстрее она выполнит которую, тем быстрее она сможет вернуться домой, доделать оставшиеся дела по дому и наконец быть вознаграждённой крепким безмятежным сном. В доме четы Джонсонов было как обезболивающее, так и снотворное, но ни одно из них нельзя было сочетать вместе с теми лекарствами, которые принимал Кейв. Поэтому даже когда миссис Джонсон дойдёт до злополучной аптеки, ещё далеко не факт, что она сможет найти необходимые её мужу медикаменты. Однако ей посчастливилось: продавец сумел отыскать обе лекарства, которые можно было принимать с остальными медицинскими препаратами, и радостная Кэролайн, заплатившая за них мелочью, быстрым шагом, чуть ли ни бегом направилась обратно домой по пустынным ночным улочкам спального района Кливленда.       Придя домой она разделась, вымыла руки и прежде чем заняться прочими делами по дому навестила своего больного мужа, неимоверно его обрадовав хорошей новостью. После этого миссис Джонсон стала заниматься оставшимися немногочисленными домашними делами, а также уходом за годовалым ребёнком, окутанным в пелёнки, начинавшим периодически громко верещать, требуя к себе внимания, лёжа в своей колыбели в соседней комнате от Кейва, но уже через полчаса мистер Джонсон довольно громогласно позвал жену, которая тут же всё бросила, ринувшись к нему сломя голову.       — КЭРОЛАЙН!       — Кейв, ты чего кричишь? Совсем что ли с ума сошёл?! Ты сейчас Челл разбудишь! Знаешь каких трудов мне стоило её уложить снова?       — Кэролайн! Бросай всё! Сейчас первый человек ступит на поверхность Луны!       Кэролайн с явной заинтересованностью медленно обошла диван, присев в ногах мистера Джонсона, чей взгляд теперь был прикован к телевизору. Через несколько минут Армстронг открыл внешний шлюз корабля и стал проверять, насколько свободно они с Олдрином могут перемещаться в нём и могут ли у них возникнуть какие-либо проблемы во время возвращения на “Орла”. Спустившись на площадку под лестницей, Нил скинул мешок с мусором, который передал ему Базз, дёрнул за кольцо грузового отсека (тем самым активировав внешнюю телекамеру) и встал на круглую тарелку опоры лунного модуля. Держась правой рукой за лестницу, Армстронг ступил левой ногой на лунную поверхность и произнёс слова, облетевшие весь мир и ставшими легендарными: “Это один маленький шаг для человека, но гигантский скачок для всего человечества”. Это произошло 20 июля 1969 года в 21:56 по времени Хьюстона.       — Они… они сделали это… — пробормотал, выпучив глаза, Кейв.       — Ага… — только и смогла сказать в ответ на это удивлённая Кэролайн.       — Вот это да! Ха-ха-ха! Вот вы молодцы, парни! — выкрикнул генеральный директор, как будто астронавты по ту сторону экрана и правда могли его услышать.       — Ага… молодцы, не то слово! — согласилась миссис Джонсон.       — А ты знала, что они оба с детства мечтали побывать на Луне?       — Правда?       — Ну а то! Ещё какая правда! В документальной киношке показывали вчера в шесть часов. И они это сделали… Тридцать лет ждали осуществления своей мечты, можешь себе представить?! И в конечном итоге оказались именно теми, кто первыми ступил на поверхность Луны!       — Да уж, наверняка астронавты будут этим гордиться ещё долго!       — Ещё бы! Подумать только, они ждали этого момента три четверти своей жизни…! И они не сдались, ха-ха! Не отказались от своей заветной мечты, и вот они кто теперь! Первые люди на Луне, хех!       — Прямо как и ты, после ордера на витрификацию в шестьдесят первом, — усмехнулась Кэролайн.       — Да не-е-е-е, ты что, если бы… какое там… Я им даже в подмётки не гожусь, ничего себе сравнила меня с ними! Ну ты даёшь.       — И тем не менее ты ведь не продал НИИ, а оставил его в своём распоряжении. А это уже говорит о многом!       — Да так-то оно так, конечно, но если бы я и правда поступал по велению своего сердца, то я вообще распечатал бы все старые сектора на следующий же день после их опломбирования и продолжил бы тесты как ни в чём не бывало… А что если… Бинго! Ха-ха! Что если нам и правда так сделать, Кэролайн?!       — Кейв, но разве это будет законно?       — Ой, да какая к чёрту разница? Законно, незаконно…       — Тебя же могут посадить за это! — заволновалась миссис Джонсон.       — Ой, да не волнуйся ты! Не посадят. В самом худшем случае, что будет – так это продадим наш с тобой НИИ третьим лицам чтобы погасить стоимость всех юридических издержек и штрафов, и устроимся работать в какой-нибудь небольшой пресловутый научно-исследовательский центр в качестве сотрудников среднего или может быть даже высшего звена. С таким портфолио, как у нас с тобой это будет сделать как раз плюнуть, я тебя уверяю!       — Но Кейв, а как же твои изобретения…? Как же Гели, Поля анти-экспроприации и Устройство для Создания Квантовых Тунеллей? Как же сотни других проектов, пока не увидевших свет? Неужели ты готов от всего этого отказаться?       — Так, секундочку, Кэролайн. Я не говорил, что собираюсь от них отказываться! Я рассказал тебе сейчас про самый плохой исход, что нас может ожидать, чтобы убедить тебя в том, что тюремное заключение никому из нас не светит. Разумеется, я не хочу, чтобы именно так всё произошло! Но если вдруг оно так произойдёт, то у нас будет некий путь для отступления.       — Не знаю, Кейв, по-моему, это всё равно как-то слишком уж рискованная затея… Даже для тебя.       — Нет, моя дорогая! Это именно то, что мы и должны сделать! И если мы это сделаем, то сможем тестировать всё, что только захотим! Мы вернём Aperture Innovators былой успех, вот увидишь! Ну… может не совсем былой, которым он славился в пятидесятые… но бедствовать наш НИИ впредь уже не будет, это абсолютно точно!       — А что скажут на это представители GOSRSC, когда придут к нам с очередной проверкой? Ты об этом, очевидно не подумал?       — А ничего не скажут! Мы просто не будем им об этом говорить и не будем пускать их на уровни нижнего и среднего залегания! Оформим всё в документах так, будто мы запустили в производственный цикл сектора, которые сейчас используются нами под склады и те, что раньше были жилыми зданиями сотрудников и постройками их досуга, которые больше декады вообще простаивали без дела! А фактически используем большую часть этих денег для поддержания жизнеспособности всего НИИ! Надо будет только внести пункт о неразглашении этой информации сотрудниками под угрозой увольнения и огромного штрафа! А может и последующего за этим их непосредственного добровольно-принудительного участия в новых экспериментах в качестве испытуемых… К тому же мы как раз заканчиваем тестирование нового геля у себя в лабораториях, и его результаты просто потрясающие! Думаю, мы запросто сможем использовать его даже в тестовых маршрутах ASPQTD устройств. Точно! Вот на чём мы сможем выехать! Скажем, что запустили новые, совершенно безопасные тесты, создадим парочку демонстрационных вариантов в верхних секторах, а уже настоящие полноценные опасные испытания по факту будем проводить в тестовых сферах!       — А ты уверен, что испытуемые не проболтаются об этом кому не следует?       — Хм… да, ты права, в этом я не уверен. Ну что ж, значит мы найдём таких испытуемых, которые заведомо не проболтаются или которым никто не поверит. Сумасшедшим из психушек, например! Хотя не… таким портальное устройство не доверишь. А может… бродягам? Точно! Ха-ха! Им и при всём желании не поверит-то никто, и в суд у них подать денег не будет, случись что, и умирать им будет невыгодно!       — Не выгодно? — не поняла Кэролайн.       — А, хотя да, ты права, это достаточно спорный момент… Ну тогда сделаем им какую-нибудь символическую награду в виде недели бесплатных обедов в дешёвой забегаловке, или комплекта поношенной одежды с помойки, или… ну придумаем что-нибудь! Что-то, что будет не шибко затратно для нас.       — Кейв, ты просто гений!       — И тогда мы наконец вновь станем одним из самых востребованных научно-исследовательских институтов в мире! И сможем утереть нос своими изобретениями каждому конкуренту, кто со мной будет не согласен! И мы вернём себе былую славу, престиж и уважение! И вновь станем настоящими мировыми повелителями науки!       В этот момент из соседней комнаты раздался громкий плач.       — Ну вот, ты всё-таки разбудил её… — проворчала Кэролайн, встав с кровати, направившаяся в коридор, убаюкивать их годовалую дочурку.       — Хе-хе… Упс, прости! В такие моменты мне порой бывает сложно сдерживать эмоции, бьющие через край! Ха-ха!       Миссис Джонсон улыбнулась.       — Я тебя прощаю. Вполне возможно, что если мы с тобой всё сделаем правильно, то всё именно так и будет, как ты сказал, — и после этого Кэролайн скрылась в дверях, а довольный собой мистер Джонсон упал спиной на диван.       — Не “возможно”, Кэролайн… а совсем скоро всё именно так и будет… вот увидишь… я тебе это гарантирую… — вполголоса произнёс Кейв, глядя в потолок. Уголки его рта будто сами собой вытянулись в широкую блаженную улыбку, после чего счастливый мистер Джонсон медленно закрыл глаза и задремал.