Johnson Innovators

      15 июня 1961 года. 9:49 AM. Тестовая шахта №9 “Зулу Бунсен”. Сектор TPD-3. Подуровень 197.       После проведённого тремя годами ранее интервью с мисс Доу Кейв Джонсон начал небезосновательно рассчитывать на то, что оно в значительной мере поспособствует поднятию и без того высокого на тот момент престижа Aperture Innovators по сравнению с прочими конкурирующими научно-исследовательскими институтами, солидному росту продаж их фирменных товаров, а также заметному повышению интереса к ним со стороны СМИ и массовой общественности. К его наиглубочайшему сожалению, как показало время, сбыться было суждено только третьему пункту из этого списка, да и то явно не в том виде, на который подсознательно рассчитывал мистер Джонсон. Впрочем, как и все остальные местные учёные скорее всего тоже.       Статья об Aperture Innovators вышла не в журнале “Инновэйшенс Дейли” (которого, надо сказать, и не существовало-то никогда), а сразу в двух газетах: “Ап Пионир” и “Мичиган Пресс”, в каждой из которых в один и тот же день была напечатана на удивление большая по объёму разгромная статья об Aperture Innovators, как чуть ли ни о корпорации вселенского зла, акцентирующая крайне мало внимания непосредственно самим инновационным разработкам и техническим и научно-профессиональным достижениям НИИ, которыми Кейв Джонсон так скрупулёзно и долго бахвалился перед Джейн в пятьдесят восьмом, зато очень много внимания несоблюдению основ элементарнейшей техники безопасности, сомнительным с этической точки зрения экспериментам над людьми, тестированию потенциально крайне опасных изобретений, и под частую популярной в этих стенах привычке проведения экспериментов, не имея ни малейшего представления о том, насколько безопасными или же, наоборот, опасными окажутся их последствия. Не забыла журналистка упомянуть и про неоправданное использование высококислотной жижи на дне большинства тестовых сфер и в естественных углублениях в горной породе, служащими своеобразными плато в огромных подземных просторах НИИ, часто приспособленных под фундамент для технических помещений и офисных двух- и трёхэтажных построек, и про частое отсутствие ограждений в тех местах, где они должны были быть, и об изготовлении, а также дальнейшей продаже коммерческих товаров, содержавших в себе химические ингредиенты, производить которые уже на тот момент им было официально запрещено, и о множестве неудачных экспериментов, формулировка условий некоторых из которых давала недвусмысленно понять, что выжить испытуемому в нём было либо невозможно в принципе, либо было чрезвычайно сложно (по крайней мере именно такое впечатление оставляли после себя некоторые заранее записанные сообщения после их прослушки), и о махинациях с точными характеристиками многочисленных приспособлений в их обновлённой документации и более новых отчётах, и о некоторых финансовых махинациях, и о множестве других не менее серьёзных нарушениях.       Впервые дочитав до конца злополучную статью, Кейв в ярости разорвал её в клочья и был готов чуть ли не начать рвать волосы у себя на голове. Журналистка, написавшая её (чьё имя к тому же в одной газете было указано как Глория Мэйнфилд, а в другой – Патрисия Сандерс), описала в своей компрометирующей статье такие детальные подробности нарушений регламентов и предписаний, о которых она в принципе не могла узнать даже от научного персонала и охранников, поскольку сведения о некоторых из них были когда-то неофициально подправлены в документации и отчётах в тайне от всех, в том числи и бухгалтерии и внутреннего комитета безопасности, самим Кейвом, а некоторые – им же вдвоём с Грейс (которой Кейв доверял как себе самому или Кэролайн). Таким образом, откуда у журналистки оказались в распоряжении сведения о махинациях с цифрами в отчётах, как и целая уйма другой строго конфиденциальной информации весьма компрометирующего содержания, генеральный директор уж точно не имел не малейшего представления.       После того, как приступ гнева у мистера Джонсона прошёл, мужчина стал требовать личной встречи с этими самыми “Глорией” и “Патрисией” у официальных представителей двух газет; но когда он услышал от их главных редакторов, что как первая, так и вторая девушка не являлись репортёрами, стоявшими у них на постоянном счету, и что за всё время в качестве фрилансеров они написали, согласовали и отдали в вёрстку и печать всего лишь одну единственную на днях опубликованную статью про Aperture Innovators, совершенно вышел из себя и пригрозил, что подаст на них в суд за клевету.       Примерно в это же время предприятием заинтересовались многочисленные федеральные проверочные инстанции, каждая из которых стала наведываться в научно-исследовательский институт регулярно раз в несколько месяцев, да и с треском провалившиеся судебные слушанья против двух газет заметно подстегнули дополнительный интерес к НИИ Aperture Innovators у проверяющих инспекторов. Несмотря на все попытки Кейва скрывать многочисленные нарушения, которых на Aperture всегда хватало с лихвой (в том числе и прямым подкупом инспекторов), каждая новая проверка через раз выявляла всё более и более серьёзные виды профессиональных правонарушений. Продолжалось это всё до тех пор, пока в конце концов, получив исчерпывающие списки всевозможных несоблюдений правил на руки, к делу не подключилось ФБР в лице одного из своих подразделений под названием GOSRSC (что приблизительно расшифровывалось как Правительственная Организация по Контролю за Безопасностью проведения Научных Исследований), многомесячные споры с которыми не смогли никак склонить чашу весов в пользу мистера Джонсона. Оно же в добавок ко всем имеющимся проблемам руководства предприятия ещё и обязало генерального директора опечатать большую часть потенциально опасных камер исследовательских секторов, уничтожить все искусственно созданные химические материалы, которые могли бы представлять опасность для жизни и здоровья испытуемых (которых суммарно оказалось чуть ли не 80% от всего объёма производимых здесь синтетических материалов), а также прекратить все разработки, в которых участвовал бы Отталкивающий Гель. Мистер Джонсон делал всё, чтобы оспорить данное решение, поскольку в этом случае их НИИ просто-напросто обанкротиться из-за исчезновения существенной доли своей финансовой прибыли, но увы, это ему не помогло. Решение было принято, и Aperture Innovators было отведено полгода, чтобы из собственного кармана на стремительно заканчивающиеся деньги заметно урезанного бюджета изготовить несколько сотен гигантских шлюзов и запечатать целые сектора, не соответствующие профессиональным стандартам.       В апреле-мае была проведена витрификация запрещённых веществ, а в первой половине июня – и последовавшая за ней официальная опечатка огромных кластеров подземных секторов НИИ Aperture Innovators. Процесс этот занял весь рабочий день с самого раннего утра и до поздней ночи. Уничтожение последних оставшихся химических реактивов, которые в силу различных причин не получилось ликвидировать месяцем ранее, производилось постепенно, непосредственно перед опломбированием близлежащих секторов. После того, как все вещества были уничтожены, а отдельные локальные переходы и коридоры заколочены или замурованы кирпичной кладкой, сектор отделяли от других несколькими гигантскими круглыми стальными брони-дверьми. В некотором смысле это была ещё и своеобразная показуха перед инспекторами, поскольку при должном желании всё-таки можно было найти проход во все запрещённые сектора, благодаря хитрости и смекалке мистера Джонсона, которые тот проявил при сборе документации для инспекторов, описывающей все возможные маршруты и проходы на предприятии. Однако сделать это было подчас настолько трудно и муторно, что ни один адекватный учёный не согласился бы тратить пару часов в сутки только лишь на то, чтобы добраться до своего теперь уже неофициального рабочего места, а потом ещё столько же времени потратить и на дорогу обратно. Да и к тому же никто не будет в восторге от дикой толкучки, которая обязательно возникнет в “бутылочных горлышках” переходов между запечатанными секторами, не говоря уже о том, что организовывать хоть какую-то примитивную логистику грузов и продовольствия в таких условиях станет попросту невозможно. Другими словами, такое “решение” проблемы запечатанных секторов, придуманное Кейвом Джонсоном, оказалось крайне неэффективным и нерациональным, как уже в ближайшие месяцы покажет время, и от него руководством будет решено категорически отказаться в силу его ужасной непрактичности.       Уставший, злой и сердитый сорокачетырёхлетний генеральный директор с большими мешками под глазами, чьё лицо уже успели изрезать несколько глубоких морщин, молча наблюдал за тем, как гигантская бронедверь медленно опускалась, чтобы уже скорее всего навсегда отделить один из самых первых секторов от всего остального института. Затем это же произойдёт и со следующим, и со следующим… и так вплоть до того момента, пока от НИИ ни останется совсем уж небольшой кластер из наземных сооружений, да сравнительно компактная подземная секция (которая, однако, всё же будет значительно больше скромной наземной). Искусственный свет прожекторов и неоновых ламп теперь стал значительно более приглушённый, зато бледная красная лампа тревоги кружилась с бешенной скоростью, заставляя присутствующих волей-неволей периодически обращать на неё внимание. На плато с двумя контрольными пунктами с рубильниками для двух человек перед шлюзом стояла целая толпа людей. Помимо собственно самих учёных в лабораторных халатах, охранников в синих рубашках и чёрных брюках и местных управленцев (в числе которых были в том числе отдельные представители финансового отдела, департамента по связям с общественностью, департамента внутренней безопасности, комитета противодействия промышленному шпионажу и даже совета директоров) в песочно-коричневых смокингах, было здесь также и с полдюжины представителей департамента GOSRSC – мужчин в чёрных деловых костюмах с белыми рубашками, чёрными шляпами и классическими галстуками различного фасона, внимательно следивших за точным исполнением предписаний по опломбировки и витрификации, а заодно и тех, кто был бы очень рад собственноручно найти в закромах старых архивов ещё пару-тройку компрометирующих документов в адрес Aperture и тихонько прихватить их с собой на будущее, пока никто этого не видел и не успел сделать до них. Мистер Джонсон принципиально не смотрел на них. С него было достаточно, что эти люди и так обобрали его многомиллионное состояние до нитки, так ещё и повесили десяток другой необоснованных или же туманных, крайне трудно оспариваемых обвинений в нерациональном использовании федеральных денежных средств, финансовых махинациях, осознанном несоблюдении формальных стандартов и регламентов, а также о нарушении закона о монополиях.       Кейв наблюдал за тем, как гигантская бронедверь медленно, но верно опускалась под действием огромного гидравлического поршня, оставляя позади себя не только самое первое испытательное крыло Портального Устройства, но ещё и большую часть его надежд на дальнейшее процветание научно-исследовательского института, равно как и на реализацию сотен, если не тысяч новых научных проектов, многим из которых, уже никогда не будет суждено сбыться. Помимо противно воющей сирены, зал также наполнял и ещё один, довольно неожиданный звук: из всех рупоров интеркома в подземном зале доносилось грустное пение Кэролайн, сопровождаемое мелодичными ритмами свинговых и джазовых композиций. Миссис Джонсон по просьбе мистера Джонсона выступила на прощальном музыкальном концерте шестью днями ранее, в прошлую пятницу, который продлился около пяти часов и ознаменовал собой окончание лучших лет существования Aperture Innovators, и начало тяжёлых для всех его работников (которым посчастливится не попасть под новую, самую большую волну сокращений в истории предприятия, вызванной очередным урезанием бюджета, произошедшего не без участия GOSRSC) времён. Кэролайн выступала на нём в живую, все пять часов исполняя песни, стоя на сцене большого театрального зала, полностью забитого персоналом, который будет в ближайшем времени закрыт и переоборудован под очередной склад, и пела она настолько великолепно, настолько изящно, что её голос и переданные им сильнейшие эмоции грусти, тревоги, неуверенности, потерянности и скорби по утрате того образа жизни, который принёс ей столько счастливых моментов, с невероятной лёгкостью смогли заставить прослезиться многих. И вот сейчас играла запись тех же самых песен, исполненных Кэролайн в живую, заглушая даже громкий рёв сирены, словно реквием по счастливому прошлому, которого уже увы никому и никогда не вернуть.       Бронедверь опустилась вниз и боковые запоры закрылись, крепко прижав её к стене – шлюз был намертво опечатан. Двое учёных, сидевших в контрольных будках, принялись спускаться по стальным лестницам-помостам, петляющих небольшой змейкой около основания приподнятой над землёй центральной стальной платформы, находившейся прямо перед массивной шлюзовой дверью. Но хоть сирена и смолкла, а освящение пришло в норму, записанное на плёнку пение Кэролайн всё ещё не прекращалось, хоть и стало уже заметно тише: оно будет передаваться по внутренней связи научно-исследовательского института до самого конца рабочего дня. Часть учёных медленно направилась в противоположенную от бронедвери сторону, в сторону гигантского подземного плато с оставленными здесь десять-пятнадцать лет назад и уже по всей видимости на многие века строительными кранами и многочисленными бетонными колоннами, держащими на себе невероятный вес титанических конструкций, поднимающихся на несколько километров вверх, вплоть до самой поверхности, с которого они попадут сначала ещё в пару-тройку мест, аналогичных этому шлюзу, и тем самым опечатают этот сектор со всех сторон, а затем сядут на последний работающий технический лифт, поднимутся парой сотен метров выше и продолжат опечатывать всё более новые блоки секторов, а оставшаяся подавляющая часть учёных всё ещё обменивалась мыслями о ближайшем весьма туманном будущем научно-исследовательского института.       — Как будто мы не говорили Вам ещё год назад, мистер Джонсон, что всё именно к этому и придёт, хех, — ехидно сказал Кейву мужчина в чёрном смокинге лет сорока пяти-пятидесяти с крючковатым носом и достаточно неприятным желчным взглядом. — А Вы всё время упрямились, упирались, настаивая на своём… Ну и что Вы теперь чувствуете, после того, как потратили столько титанических усилий в никуда? Небось, не очень приятно оказываться неправым, да и как следствие ещё и без должного финансирования, а ещё с опороченной репутацией?       — Так говорите, будто это не вы её нам опорочили… — пробубнил сквозь зубы Кейв в раздражении.       — Сами виноваты, нужно было с большим уважением относиться к нормативным актам, распространяющим своё действие на все научные институты без исключения, а не ставить себя выше других и считать, что вам всё дозволено. Любопытно будет посмотреть на то, как вы теперь будете со всем здесь справляться, когда от производственных помещений НИИ останется… меньше… скольки? Девяноста процентов, я не ничего не путаю? Ох, не завидую я Вам, мистер Джонсон! Хотя знаете, если компания Aperture Innovators сумеет просуществовать ещё хотя бы лет этак, ну скажем, пять-десять и не разориться, то даю Вам слово, я лично пожму Вам руку за Ваше трудолюбие, упорство, желание и моральную готовность многим пожертвовать, лишь бы удержать стремительно идущий ко дну НИИ на плаву, и конечно же за недюжинную удачу, лишь благодаря которой эта цель сможет быть Вами достигнута! В чём я лично сильно сомневаюсь.       Злой мистер Джонсон ничего не ответил пассивно-агрессивному ответу официального представителя GOSRSC, резко развернулся на месте и ссутулившись и скрепив ладони в замок за спиной быстрым шагом направился прочь.       5:13 PM. Подуровень 205. Коридор CAV-69. Кабинет CEO Кейва Джонсона.       Порядком подуставший мистер Джонсон вставил длинный тёмно-серый стальной ключ в замочную скважину, быстро повернул его несколько раз по часовой стрелке, а затем, одной рукой с силой распахнул дверь в свой кабинет, тем самым чуть было не снеся её с петель, и быстрым шагом вошёл внутрь. За последние несколько лет в кабинете практически ничего не изменилось, разве что папки с документами не один раз поменяли своё местоположение в шкафах, да поубавилось количество дорогих безделушек на столе мистера Джонсона, наподобие ручек “Паркер” или Колыбели Ньютона с серебряными шариками, раскачивающимися в ней. Невероятно красивый резной стол из красного дерева всё ещё стоял в дальнем конце помещения, но через несколько лет Кейв продаст и его, когда о роскоши на рабочем месте он будет думать в самую последнюю очередь. Мистер Джонсон второпях бросил свой бежевый портфель на один из диванчиков для посетителей и принялся судорожно искать отдельные папки в стеллажах, которые его настоятельно попросили показать им в ближайшее время представители департамента GOSRSC.       — Да блин, ну где же они?! Я ведь помню, что клал их куда-то сюда несколько недель назад… Ну Боже ж ты мой… — простонал мистер Джонсон, хаотично изучая многочисленные, чрезвычайно плотно заставленные папками полки шкафов.       В этот момент в дверном проёме появился высокий худощавый мужчина-брюнет средних лет с короткой стрижкой, бледной кожей, бирюзовыми, самую малость раскосыми глазами, одетый в лиловый деловой костюм и с чёрным галстуком надетым поверх белой рубашки, едва заметным за воротником пиджака. Многозначительно усмехнувшись левым уголком рта безуспешным стараниям мистера Джонсона найти нужные документы, и изогнувшись в поясе, наклонившись чуть вперёд, он постучал костяшками пальцев по распахнутой двери, лишь в знак формального уважения, поскольку сам наполовину теперь уже находился в офисе генерального директора.       — Добрый день. Извините меня, мистер… Джонсон, если я Вас отвлекаю. Можно… пройти?       Кейв резко обернулся.       — А, это ты, Стюард. Да ну разумеется, хех, тебе-то всегда можно. Заходи, располагайся. Чаю налить? Ты с деловым визитом сейчас ко мне пришёл или просто так?       Стюарт Нолдер неспешно прошёл к низенькому гостевому столику у левой стены кабинета, увешанной чуть ли ни сверху донизу различными грамотами и сертификатами в застеклённых рамках, и с парочкой застеклённых шкафов с множеством кубков, но садиться в кресло он явно не спешил.       — В некотором роде… и то, и то, мистер… Джонсон, я бы так сказал. Можете не… утруждать себя чаем. Я зашёл к Вам всего лишь на несколько… минут.       — Ладно, хорошо! Как скажешь. Мне отвлечься, наверное, стоит сейчас немного от своих дел, да? — усмехнулся Кейв, вновь обернувшись, продолжив на ощупь с горем пополам искать папки с документами для инспекторов, хоть этот поступок и не имел ровным счётом никакого смысла, равно как и практической пользы.       — Вовсе не… обязательно. Для меня главное сейчас, чтобы Вы внимательно… выслушали меня и… осознали… в полной мере, что… я хочу до Вас донести. И ещё… чтобы Вы исполнили одну мою… просьбу. Или совет. Наверное, всё же лучше назвать это наставлением. Как Вам будет… угодно.       — Да, да, хорошо, я слушаю. Что там у тебя? Это ведь наверняка касается тех парней из GOSRSC, я ведь прав?       Генеральный директор продолжил дальше искать документы, отвернувшись от мистера Нолдера.       — Да, верно. Вы весьма… проницательны, мистер Джонсон.       — Ага, ну конечно же я проницателен! А как же может быть иначе?       — Всё дело в том, что эти люди… они… достаточно… недальновидны.       — Пф, и это ты мне говоришь? Я это и без чьих-либо подсказок давно понял!       — И они не умеют… прогнозировать развитие некоторых… событий. Не то, чтобы они хотели уметь, однако… но всё же факт… остаётся… фактом…       — Давай ближе к делу, Стюард, я сейчас найду эти чёртовы папки, которые хрен их знает, куда запропастились, и после этого сразу же убегу на опечатывание шестой тестовой шахты. Так что у меня совсем мало времени.       — Так вот. Вследствие того, что они весьма... глухи и непроницательны, их решения… далеко не всегда способны оказаться в достаточной мере… эффективными.       — А то я и сам этого не знаю без тебя? Тупые бюрократы! Кстати, без обид, — съязвил мистер Джонсон, однако мистер Нолдер на колкость в свой адрес совершенно никак не отреагировал. — Только и умеют, что бумажки свои перебирать, да штампы ставить! Ишь, наука большая, видите ли! Я поэтому и оставил потайные лазейки, чтобы при желании можно было снова работать в них, и даже без распечатки пломбировочных шлюзов!       — Не думаю, что это решение проблемы будет… в какой-то мере… эффективным. Однако, Вы вольны поступать так, как считаете нужным в данной ситуации.       — Ты хочешь сказать мне, что этого будет недостаточно?       — Я сильно сомневаюсь в том, что… это Вам сильно… облегчит жизнь, мистер… Джонсон.       — Ну вот мы и посмотрим в ближайшие несколько месяцев, смогли ли эти сволочи из GOSRSC сломить матёрого Кейва Джонсона своими погаными регламентами и вшивыми постановлениями! Я им ещё покажу кузькину мать, говорю тебе! Припомни потом мои слова!       — Хех, не сомневаюсь в этом: Вы – человек дела, мистер Джонсон, и я это очень сильно… ценю. Тем не менее, я бы хотел убедить Вас в том, чтобы, когда… всё у вас пойдёт… наперекор вашим желаниям и… надеждам… Вы ни в коем случае не закрывали свой научно-исследовательский… институт. Я имею в виду… и его продажу… кому бы то ни было… в том числе. Или назначение на свою должность… кого бы то ни было… с отличными от Вашими жизненными… приоритетами.       — Ну разумеется я не собираюсь этого делать! — воскликнул Кейв в негодовании. — Я всё здесь построил, и я не собираюсь позволять каким-то ботанам-выскочкам просто так отобрать у нас с Кэролайн всё это. Пусть делают, что хотят, но Aperture Innovators я продавать или отдавать не намерен никому, вот уж дудки!       — Мне нравится Ваш настрой, мистер Джонсон. Но достаточно ли его будет, если ваши… дела… пойдут совсем уж… плохо? Не поймите меня неправильно, я сам крайне… сильно заинтересован в том… чтобы… ваш научный центр не… канул в лету, Вы же и сами прекрасно об этом знаете. Но часто я видел, как обстоятельства извне… сламывали даже самых стойких людей. Могу ли я рассчитывать на Вас, как на человека, который, что бы ни… случилось… останется в кресле генерального директора до самого конца и не позволит… недалёким… и эгоистичным… личностям… не способным видеть картину в целом… занять его место?       — Как только я понимаю, что общаюсь с таким человеком, то я пулей вышвыриваю его из моего НИИ! — ответил мистер Джонсон.       — Это… весьма похвально. И заслуживает определённого уважения. И всё же, я боюсь, что Вы можете поддастся соблазну или же решить пойти по более лёгкому пути…       — Да ну сколько можно повторять, я никому не намерен позволить разрушить мой институт! Будь это хоть бюрократы GOSRSC, Чёрная Меза или обидевшийся учёный, которого я уволил в прошлом месяце, за то, что он отказался добровольно вступать в очередную новую контрольную группу! Если этому центру и суждено будет когда-нибудь исчезнуть с лица Земли, то случиться это не раньше того дня, как я помру! И между прочим прожить я собираюсь до ста пятидесяти лет! В теории. По крайней мере мои лаборанты сейчас во всю думают над тем, как бы я смог прожить столько времени. Сам без понятия. Но что-нибудь они наверняка придумают, я в этом уверен!       — Замечательно, если это действительно так и есть, то есть… если Вы… и правда намерены отдать всё ради… поднятия на ноги этого места после крайне… внушительного урезания вашего бюджета.       — Ох, ты и об этом уже слышал? Да-а, и похоже это урезание будет далеко не последним…       — Наверняка не будет, мистер Джонсон. Эти… люди… не остановится не перед чем, лишь бы Aperture… оказалась втоптана в грязь и стёрта… с лица… Земли…       — Ну это мы ещё посмотрим! Займёт это десять, двадцать лет или пятьдесят, но НИИ Aperture Innovators вернёт ещё себе былую славу, вот увидишь, говорю тебе!       Мистер Нолдер лишь многозначительно усмехнулся, на мгновение опустив взгляд себе под ноги.       — Каждый из нас всегда верит, когда всё вокруг него… плохо… что это лишь временное явление. И в один прекрасный день оно пройдёт. По-другому же даже… невозможно… существовать.       — Ты не веришь, что это произойдёт?       — О, я верю. Возможно, не так скоро, как нам бы с Вами этого хотелось… но это бесспорно случиться однажды. Если Вы не возражаете, то я бы хотел попросить у Вас ещё об одном небольшом… одолжении.       — Да, да, и о каком же? Я тебя внимательно слушаю.       — Портальное… Устройство для Создания… Квантовых… Туннелей… Пожалуйста, оставьте этот патент у себя и никому его не продавайте. Никогда. И не под каким предлогом. Другие ещё пока не понимают всей его ценности и значимости, как, впрочем, частично и даже лично… Вы сами, без… обид… мистер… Джонсон… но это изобретение, оно… чрезвычайно важно не только для Вас или меня, но и для… Кхм, простите, но я… не в праве говорить об этом… В общем, моя вторая просьба будет заключаться… в том… чтобы чертежи… и все наработки и прототипы Портального Устройства… не покидали пределов исследовательского… центра. В разумных границах этой просьбы, естественно. Многие люди уже… знают о его… существовании…       — Ага, как тот же самый патентный отдел хотя бы! Или военные, которые его видите ли забраковали! Или наши конкуренты, делающие всё, лишь бы воссоздать его у себя в лаборатории и оставить бедного уже в обоих смыслах Кейва без единого цента в кармане!       — Это замечательно, что мы друг друга так хорошо… понимаем. Пускай вы и продали множество экземпляров на сегодняшний… день, но я не думаю, что их окажется достаточно, чтобы можно было… воссоздать это… удивительнейшее устройство самому из подручных… средств. Поэтому будьте так любезны, проследите за… тем, чтобы оно по… возможности не попадало в руки тем, кому оно… не должно... попадать в руки.       — Ну уж само собой! Это будет для нас золотая жила. Или единственный шанс избежать полного разорения и окончательного банкротства, что звучит, как по мне, намного более правдоподобнее в той ситуации, в которой оказался наш НИИ.       — Продолжайте его разработку. Совершенствуйте его. И ни в коем случае не продавайте его патент и чертежи. Это ваш… единственный… шанс избежать… полного… разорения. И… ну… возможность оказать миру… намного большую услугу, чем Вы только можете себе представить.       — Ага, Поратльное Устройство наверняка сможет нас вытащить из любого кризиса! Если бы мы продали его патент, хех, я имею в виду. Этих денег нам точно бы хватило на то, чтобы погасить все наши штрафы и долги, я уверен! Которых наверняка только прибавиться со временем. Но раз ты так говоришь, хорошо, будь по-твоему, секрет производства прибора останется в этих стенах. Придётся нам выкручиваться как-нибудь по-другому… Может быть какие другие патенты продадим…       — Д-да… Убедительно прошу Вас этого не делать, мистер Джонсон. Несмотря на то, что оно вряд ли сможет… принести много… денег для нашего института, оно окажется невероятно важным объектом… долгосрочных… инвестиций. Настолько важным, что Вы даже и представить себе этого… не можете.       — Ага, ну да, ну да. Вот только когда эти “долгосрочные инвестиции” окупятся, это тот ещё вопрос…       — Поверьте… это действительно будет того стоить! Даже не сомневайтесь в этом. Занимайтесь… более… прагматичными вещами, когда наступит кризис. Вернее, когда он… даст в полной мере о себе знать… поскольку, мы… теперь… вполне… можем сказать, что он уже наступил для нас ещё тремя годами… ранее.       — Ну да. И всё из-за этой долбанной журналистки, будь она неладна! — сквозь зубы процедил мистер Джонсон с трудом сдерживая свой гнев.       Сьюард Нолдер ничего не ответил на это и даже никак не изменялся в лице, лишь молча поправив свой галстук.       — Если Вы исполните мою маленькую… хм… просьбу, то, уверяю Вас, Вы поступите более чем… правильно. Вы уже обогнали… науку… чуть ли не на два столетия… И будет наверняка… хм… для Вас очень обидно, если Ваш НИИ закроют.       — Ага, разумеется, исполню. Даже несмотря на то, что лично я бы просто-напросто продал бы чертежи и гори всё синем пламенем! Но, думаю, всё же ты знаешь лучше меня, о чем говоришь. Хоть ты и не учёный, но умные мысли в твоей голове всё же присутствуют! А иначе мы бы с тобой и не общались вообще, хех!       — Ну что же… В таком случае… — мужчина в лиловом смокинге протянул мистеру Джонсону, всё ещё стоявшему вплотную у стеллажа спиной к нему, бежевую папку, которую основатель Aperture Innovators всё это время искал в шкафу. — Я вынужден оставить Вас одного до нашего с Вами… следующего… рандеву. Которое… я надеюсь… состоится… уже в намного более… приятной обстановке.       — Чего? Где ты её нашёл?! — обомлел Кейв. — Эта папка всё это время была у тебя в руках что ли?       — Она лежала на Вашем… столе, мистер… Джонсон. До скорой… встречи. Если у меня появятся для Вас какие-то… новости, я конечно же не забуду, как можно… скорее… навести Вам визит. Всего хорошего, мистер Джонсон. И, пожалуйста, не забывайте о… том, что Вам… не следует… лишний раз… распространяться о том, что я разговаривал с Вами… в… как бы это лучше сказать… строго неофициальной обстановке.       Стюард направился в сторону двери, и, даже не обернувшись на последующие слова мистера Джонсона, адресованные ему, вышел и пошёл дальше по коридору.       — И ты не забудь передать этим своим засранцам из GOSRSC, что они и понятия не имели, с кем связались, когда решили перейти дорогу самому Кейву Джонсону! — сказал вдогонку генеральный директор и угрожающе помахал кулаком воображаемым неприятелям.       00:14 AM. Третья миля шоссе №71 от НИИ Aperture Innovators до Кливленда.       Процесс опломбирования секторов занял весь день. Оно и не удивительно: Кейву Джонсону было необходимо опечатывать по множеству их в каждой тестовой шахте, а таких несколько километровых шахт было аж девять штук! Тем более что шлюзов, ограничивавших доступ к текущему сектору из соседних, было каждый раз как минимум три, если не больше, и каждый из них приходилось опломбировывать одновременно, непосредственно в ручном режиме двум учёным из миниатюрных охранных будок с большими газоразрядными таймерами на стенах. К концу дня мистер Джонсон был не просто исчерпан морально, но ещё и физически, как, впрочем, и многие другие сотрудники предприятия: всё же им пришлось пройти пешком за день ни один километр по подземным просторам бывших соленых шахт, от которых давно осталось лишь одно название. Да и остановки на передых были чисто символическими, всего по десять минут каждая, после чего толпа продолжала свой путь к очередному кластеру секторов, которому в скором времени будет суждено быть опломбированным на долгие годы. Причём генеральный директор всё никак не мог поверить в то, что всё это происходит с его НИИ взаправду. Казалось бы, ещё вчера они принимали очередных испытуемых Отталкивающего Геля и Переносного Устройства для Создания Квантовых Туннелей, а уже завтра от фактически рабочих помещений научно-исследовательского центра останется лишь жалкая малая десятая часть, которая пусть и позволит с трудом остаться Aperture Innovators кое-как наплаву, однако явно не будет способна на что-либо большее. Огромные пространства НИИ будут просто-напросто невостребованными: какие-то заброшены на долгое время, какие-то переоборудованы под “временные” склады, ну а большинство жилых помещений учёных и объектов местных инфраструктур будут ликвидированы из-за серьёзной нехватки финансов НИИ буквально ни на что уже в ближайшие несколько лет. Будущее мистеру Джонсону и его сотрудникам виделось теперь в тумане.       После того, как директор скрепя сердце и стиснув зубы от злости закончил писать очередной отчёт об опломбировании секторов и витрификации химических элементов, сидя у себя в кабинете, он поспешил оставить все папки в той же бесформенной куче, в которой они и лежали на его столе, запереть кабинет, выключив в нём свет, и поскорее добраться до парковочной площадки перед главным входом в Aperture Innovators. В начале первого они вдвоём с Кэролайн выехали на шоссе и молча отправились в сторону Кливленда.       — В гробу я видал этих грёбаных бюрократов… — пробурчал Кейв, переключив ближний свет фар своего роскошного и весьма дорогого тёмно-фиолетового Паккарда с приятной двухцветной чёрно-розоватой обивкой салона на дальний. — Обобрали меня до нитки, так и ещё с несколько десятков новых уголовных дел грозятся завести в мой адрес. Как будто им мало того, что от былого Aperture Innovators уже не осталось и следа!       Мистер Джонсон не глядя протянул правую руку за спину, достал маленькую виниловую пластинку с песнями Кэролайн из картонного конверта, лежавшего на заднем сидении автомобиля, вставил её в компактный патефон, прикреплённый чуть ниже приборной панели, и нажал на кнопку “Пуск”, после чего машину наполнила приятная мелодичная музыка, к сожалению, не шибко отвлёкшая Кейва от неприятных и тревожных мыслей. Но по крайней мере Кэролайн оценила этот жест со стороны своего мужа, пусть даже она его никак и не прокомментировала, а лишь молча грустно улыбнулась в его сторону.       — Ну Кейв, всё же не так плохо на самом деле, как ты думаешь…       — Не так плохо? Не так плохо?! — возмутился мистер Джонсон. — Кэролайн, ты что, смеёшься надо мной? “Не так плохо” – она мне говорит, хех, ну ты даёшь…!       — Ну посмотри на это с другой стороны. Наш НИИ ведь не прекращает своего существования.       — Да? А ты так в этом уверена? Я вот, например, не могу тебе обещать, что через полгода-год нам с тобой хватит денег на простую еду с водой, если против нас заведут ещё столько же дел, сколько уже завели за последние три года. Можешь считать, что мы уже банкроты! Это лишь вопрос времени, когда у меня отнимут последние центы!       — Но посмотри: мы ведь едем в отличной машине…       — …Которую я вскоре продам, чтобы купить какую-нибудь подержанную третьесортную развалюху.       — У нас с тобой шикарный дом…       — …Большую часть оставшегося в нём внутреннего убранства которого, мы скорее всего продадим в ближайшие месяцы, чтобы выплатить штрафы, посыпавшиеся на нас как снег на голову, и останемся жить среди одних бетонных стен!       — Множество прекрасных воспоминаний…       — …Которые уже навсегда останутся не более чем воспоминаниями о счастливом прошлом.       — Но важнее всего то, что у нас есть мы. Мы с тобой, Кейв, — мистер Джонсон бросил многозначительный взгляд на Кэролайн, крепко вцепившись в руль своими крупными мускулистыми волосатыми руками. — У тебя есть я, а у меня есть ты. И мы любим с тобой друг друга. Разве этого нам будет с тобой мало для счастья?       Директор усмехнулся.       — Ну да, тут я с тобой, конечно же, соглашусь. А если кто и посмеет на нас наехать, проведёт остаток своей жизни в Алькатрасе, я тебе это обещаю!       — Хех, ну вот. Теперь я узнаю знакомого мне Кейва Джонсона! — улыбнулась Кэролайн заметно повеселев.       — Как бы не так. Я уже успел измениться за последнее время, и как ты мне сама не раз говорила, явно не в лучшую сторону.       — Да, Кейв, может быть ты действительно стал чуточку… большим параноиком и неврастеником, чем был в день нашего знакомства, но оно и понятно: такое бы произошло с каждым на твоём месте. И я должна заметить, что по сравнению с этими “другими” ты, Кейв, держишься большим молодцом, — Кэролайн подарила своему мужу крепкий поцелуй в щёку, из-за чего генеральному директору было крайне непросто удерживать свой взгляд на дороге и не отвлекаться на необычайную красотку, сидевшую на соседнем с ним сиденье. Пусть и сильно уставшую, с большими мешками под глазами и несколько растрёпанной причёской, а также в перепачканном пылью офисном платье, но всё равно самую настоящую красотку.       — Ну… спасибо за поддержку тебе, хех, что ещё могу сказать? — слегка замялся директор, не зная, как ему стоило бы правильно отреагировать на её комплимент.       — Не стоит благодарности. Я рада быть женой такого мужчины, как ты.       — Ну а я несказанно рад быть женатым на тебе! — улыбнулся мистер Джонсон, наверное, впервые за весь сегодняшний день.       Какое-то время после этого они ехали молча.       — Да-а-а… не ожидал я, конечно, такой подлости от Джейн… — вдруг протянул мистер Джонсон скорее как мысли вслух, нежели с целью начать полноценный разговор со своей супругой на эту тему.       — Да, тут я с тобой соглашусь. Это… это действительно было неожиданно. И очень некрасиво с её стороны, должна отметить.       — Некрасиво? Некрасиво?! — возмутился мистер Джонсон. — Да это был самый подлый поступок, который кто-либо совершил в моей жизни! Это даже хуже промышленного шпионажа!       — Сама не понимаю, почему она так со мной поступила… и со всеми нами.       — Когда кто-то крадёт изобретения из одного научно-исследовательского центра для другого, он тем самым помогает им их присвоить себе нечестным путём и вырваться вперёд, оставив настоящих изобретателей позади. Но в этом случае у первого НИИ ещё имеются все шансы догнать и перегнать своих конкурентов при помощи других своих не менее амбициозных проектов! А когда кто-то делает то, что сделала мисс Доу, то он мгновенно обрекает научно-исследовательский центр на скорую гибель из-за неумолимого и стремительного падения его репутации! Вот пусть мне только выпадет шанс добраться до неё, тогда я ей покажу кузькину мать! Она ещё пожалеет у меня о том, что оклеветала Aperture Innovators на всю Америку!       — Но, Кейв, в том то и дело, что она написала правду. Клеветы в её статье практически-то и не было, а если и была где-то, то настолько незначительная, что к ней и при всём желании не придерёшься на фоне всего остального, что было упомянутого в газете…       — Всё равно! Меня это не интересует! Но то, что она пожалеет обо всём, что она сделала, это факт!       — Откуда она могла узнать про все эти нарушения, как ты думаешь…?       — Теперь меня это, если честно, мало волнует, Кэролайн.       — Такие подробности, таки нюансы… она должна была проработать на Aperture Innovators годы, чтобы собрать столько компромата. Похоже, что она знала, что ищет. И знала где это найти…       — Говорю же, меня это не колышет! Я наводил справки в отделе кадров, и нет, она у нас не работала, это точно. Ни под другим именем, ни под другой внешностью… никак! Это наверняка кто-то из наших слил ей информацию, и что-то мне подсказывает, что это был даже далеко-о-о-о не один человек!       — Или же она просто-напросто нашла те же записи, которыми заинтересовалась GOSRSC несколькими месяцами ранее.       — Нет, на одних записях она бы точно не выехала! Ей наверняка кто-то помог. Из бухгалтерии или совета директоров… я понятия не имею! Этим кем-то мог быть кто угодно! Да ты и сама прекрасно помнишь, что этого чёртова шпиона мы так и не смогли вычислить. А теперь тем более поздно этим заниматься, когда у нас каждый месяц идёт сумасшедшее сокращение штатов! Этот “помощник” наверняка был уволен одним из первых. Или вторых. Или третьих, или… короче, одним из… первых натуральных чисел! А в первые волны уволилась лютая уйма народа, искать негодяя теперь – это как искать иголку в стоге сена!       — Иголку в стоге сена можно относительно быстро и легко найти при помощи магнита, как ты мне сам часто говорил.       — Ага. Вот только у меня нет такого магнита при себе, которым я бы смог примагнитить предателя!       — Слушай, а может… Джейн и не была предателем? — озвучила мысленный вопрос Кэролайн.       — Что ты хочешь этим сказать?       — Я… не знаю… просто… это совершенно на неё не похоже. Что если её оклеветали с тем, чтобы мы думали, что это она во всём виновата?       — Что это ещё за чушь?! Ясное дело, это всё она! Кто ещё бы помимо неё мог написать о нас в газету, да и тем более под двумя разными псевдонимами!       — Кто-то из тех, кто брал у нас интервью раньше? Это ведь была не первая статья об Aperture Innovators и не первый репортаж. Были же и другие…       — И ты хочешь сказать, что этот кто-то “другой” решил подождать несколько лет для того, чтобы оклеветать Джейн Доу, которая потом когда-нибудь спустя много лет возможно придёт в редакцию и будучи журналистом-фрилансером без какого бы то ни было опыта работы напишет о нас свою статью в газету? Тебе не кажется этот вариант немного… неправдоподобным?       — Помню, мы разговаривали с ней в тот день. Ты тогда отошёл. А она сказала, что ей, возможно, придётся куда-то надолго уехать и что, возможно, мы с ней никогда больше не встретимся…       — Ах вот оно что! — издевательски усмехнулся Кейв. — Ну тогда всё ясно! Значит это действительно она во всём виновата! Написала свою заказную статью, чтобы обанкротить нас, получила за неё кругленькую сумму от одного из наших конкурентов и свалила по быстренькому из штата, а может и из страны! Вот же ж она удачно устроилась, хочу тебе сказать!       — Нет, Кейв! Всё наверняка было совсем не так! — запротестовала Кэролайн.       — Да так, так! Именно так всё и было, теперь мне всё стало понятно!       — Но ведь это совсем непохоже на ту… эм-м, Джейн… которую я когда-то знала. Она была совершенно другой, она бы никогда не стала делать чего-то такого!       — Тебя ослепили собственные чувства, моя дорогая Кэролайн. Эта девушка наверняка просто специально втиралась к тебе в доверие, чтобы потом нанести предательский удар ножом в спину всем нам. А может быть лишь только тебе! Может быть, она просто-напросто завидовала белой завистью, что у тебя есть такой прекрасный харизматичный муж, как я, восхитительная работа и великолепный научно-исследовательский институт с исключительным правом распоряжаться им так, как ты захочешь, и решила наказать тебя за то, что ей, видите ли, не повезло по жизни точно так же сильно, как и тебе!       — Нет, нет, Кейв, ты не прав! Всё было не так!       — Да неужели? — съязвил мистер Джонсон. — И как же тогда по-твоему всё было, позволь мне у тебя спросить?       — Я… не знаю. Но я более чем уверена, что как-то по-другому! Мы были знакомы с ней много лет. И я тебе клянусь, что она очень порядочная особа! Такими мерзкими вещами она точно заниматься б не стала. Она… не такая!       — Как я уже сказал, по всей видимости она просто втиралась к тебе в доверие всё это время, чтобы потом насолить моему НИИ по-крупному. Или же когда-то вы и правда с ней были хорошими подругами, но в последние годы её испортила зависть, и из-за этого она решила отомстить и тебе, и твоему преуспевающему мужу за раз, убив тем самым двух зайцев одновременно. Других вариантов я здесь не вижу.       — Но она ведь меня предупредила! О том, что в скором времени на предприятии дела могут стать только хуже, намного хуже. Она говорила, что моё отношение к ней может сильно измениться после выхода в свет её статьи, и просила не считать её своим врагом, если дела на Aperture Innovators и правда покатятся под откос. Говорила, что её саму захотят многие оклеветать… Зачем ей тогда было предупреждать меня обо всём?       — Ну так всё очень просто! Для того, чтобы оказаться невиновной овечкой в твоих глазах и чтобы ты убедила в этом и остальных через меня, включая и меня самого, что ты и пытаешься сейчас сделать. Это же и ежу понятно!       — Я… нет, мне так не кажется, Кейв… наверняка мы чего-то просто не знаем или где-то что-то упускаем из виду…       — Просто прими уже тот факт, что у твоей якобы “святой” подруги на самом-то деле рыльце в пушку и кончай парить свою милую головку глупыми мыслями, не имеющими под собой логического обоснования. Вот ведь хитрая: убедила мою жену, значит, что это якобы не она является виноватой в инициаторстве всех этих проверок и судебных разбирательств, так ещё считает, что ей и меня через тебя удастся в этом убедить? Ну уж дудки! Я-то ведь прекрасно знаю, что основная вина лежит именно на её плечах! Уж я-то до неё доберусь… Уж я-то выведу её на чистую воду! Знаешь, если она с тобой когда-нибудь свяжется, ты от встречи не отказывайся: назначь её у нас на НИИ, ну а я-то уж переговорю с ней с глазу на глаз, даже не сомневайся. Я-то заставлю её заговорить! Я-то вытащу из неё истинную причину, почему она решила оставить бедного Кейва Джонсона без средств к существованию! Я ей покажу ещё, с кем она связалась…!       Генеральный директор ещё минут десять продолжал достаточно детально, литературно и крайне эмоционально описывать, что он собирался сделать с “проклятой журналисткой”, но Кэролайн его уже практически не слушала (так как теперь её муж разговаривал уже сам с собой, а не с ней), глядя то на дорогу, освещаемую желтоватым светом фар, плавно петляющую средь соснового леса, то на испещрённое тысячами звёзд практически безоблачное ночное небо, то на симпатичную матовую приборную панель автомобиля с глянцевой обводкой, то просто куда-то в сторону в боковое стекло, задумавшись о своём. Она никак не могла принять точку зрения своего мужа за истинную. Кэролайн не верила в то, что её старая подруга могла так подло с ними поступить, поскольку секретарша знала ту много лет, и такая девушка, как мисс Доу, уж точно бы не стала поливать их научно-исследовательский институт грязью с тем, чтобы его закрыли. Ну, или по крайней мере именно так миссис Джонсон хотелось думать. Слишком уж была большая разница в характере её старой подруги и той особы, что весьма красноречиво смогла менее чем на одной странице разворота газеты до такой степени очернить репутацию Aperture Innovators, что восстановить её удастся лишь спустя не один десяток лет их упорного совместного труда с мистером Джонсоном. К тому же ни у неё, ни у генерального директора не было прямых доказательств того, что в печать отдала злополучную статью именно Джейн. И если Кейв уже давно успел всё для себя решить, однозначно определив роли “злодея” и “жертвы” в данной ситуации, то жена Кейва подсознательно делала всё возможное, чтобы мысленно оправдать свою давнюю подругу.       Спустя несколько минут раздумий Кэролайн устала. Она устала думать, устала пытаться провести логическую или причинно-следственную связь там, где было слишком мало фактов для неё, и поэтому теперь она просто безучастно глядела в боковое стекло, наблюдая за пролетающими мимо неё деревьями с единственной мыслью в голове поскорее добраться домой.       Примерно к часу ночи они приехали к красивому, пусть и довольно лаконичному с архитектурной точки зрения, двухэтажному особняку с небольшим зелёным газоном с фонтаном и редкими клумбами и деревьями, занимавшим практически всё место между высокой чугунной витой оградой и непосредственно самим зданием. Пусть он и не был самым дорогим домом в городе, и даже близко не стоял с такими особняками и фамильными замками, в которых когда-то жили аристократы и короли, но всё равно стоил такой явно недёшево, а выглядел – весьма солидно. Открыв замок на воротах, мистер Джонсон отвёз автомобиль в гараж, запер и то, и другое, после чего они вместе с Кэролайн неспешно направились к парадному входу в особняк. Войдя внутрь, мистер и миссис Джонсон убрали верхнюю одежду в гардероб, по очереди вымыли руки в ванной комнате, после чего Кейв отправился в гостиную, растопил камин и упал на живот лицом вниз на широкий полосатый диван, предварительно включив телевизор, размером с низкий сервант, одновременно c этим ещё и являвшийся радиоприёмником, на любимом телесериале про ковбоев, совершенно выбившись из сил после тяжёлого дня.       — Кейв, с тобой всё хорошо? — заволновалась Кэролайн, подойдя поближе к дивану.       — Замечательно. Лучше просто не бывает, — промямлил генеральный директор в обивку.       — Послушай, ну не накручивай ты себя так. Это ведь всего лишь временные трудности! — попыталась с горем пополам поддержать своего мужа в тяжёлую для него минуту Кэролайн.       — “Всего лишь временные трудности…” Ага, как же, как же! Ты хоть представляешь, что нам придётся сделать, чтобы поднять Aperture Innovators из той долговой ямы, в которую нас скинула GOSRSC?       — Ну, нет…?       — Вот и я понятия не имею!       — Ну Ке-е-ейв… — Кэролайн обошла диван, подойдя к мужу спереди, слева от телевизора. Мистер Джонсон уже успел, хоть и с большим трудом для него, перевернуться на бок лицом к жене. — Не грусти, прошу тебя. Ты же знаешь, я просто не могу выносить, когда ты грустишь…       — Можешь подарить мне пару десятков миллионов долларов. Тогда сразу грустить перестану, — пробубнил Кейв, отрешённо наблюдая за чёрно-белой картинкой со скачущими на лошадях ковбоями по пустынным прериям.       — Даю тебе слово, я буду помогать тебе всем, чем только смогу. И мы вновь станем самым престижным НИИ в Штатах, вот увидишь!       — Хотелось бы мне в это верить…       — Я говорю на полном серьёзе! Скажи, что мне надо будет сделать и я это сделаю! Считай, что с завтрашнего дня на Aperture Innovators будет два генеральных директора.       — Ох, Кэролайн… Если бы это было так просто…       — Кейв, послушай. Я говорю на полном серьёзе. Я – твой первый заместитель на предприятии. Я знаю очень многое, как там и что работает. Я уже заменяла тебя сотни раз, когда тебе было необходимо присутствовать в нескольких местах одновременно. Неужели ты и правда считаешь, что я не справлюсь с твоими обязанностями?       — Да ну не в этом же дело…       — Тогда в чём?       — Да в том, что… аргх! В том, что этого будет слишком много для тебя! Ты не выдержишь такого объёма работы и такой нагрузки! Это будет для тебя уже чересчур…       — Но я знаю точно, что если ты и дальше будешь продолжать работать в том же темпе, то ты так точно долго не протянешь!       Мистер Джонсон перевёл страдальческий взгляд на секретаршу.       — Но Кэролайн…       — Никаких “но”, мистер Джонсон!       — Ты же… Ты… Ты же к такому не готова…       — Можете не сомневаться во мне. Я уже часто работала на износ вместо Вас, и я прекрасно знаю, какого это. У меня есть опыт. И если Вы переложите часть обязанностей на меня, то, мы оба знаем, что тогда у нашего НИИ будет намного больше шансов преодолеть кризис.       — Кэролайн… ты… действительно этого хочешь? — в недоумении спросил Кейв.       — Да. Но даже не ради нашего института. Я делаю это ради своего любимого мужа... Только ради тебя, Кейв, — тридцатилетняя Кэролайн крепко поцеловала своего сорокачетырёхлетнего мужа, слегка заставив того врасплох.       — Ох… вау…! Ну… хех, спасибо. Если… если ты на это согласишься… у нас… тогда у нас и правда может получиться вернуть научно-исследовательскому институту былую славу! Но… я не буду на этом настаивать, Кэролайн. И если ты на это решишься, а затем вдруг почувствуешь, что переоценила свои силы, то говори мне об этом сразу. Я сниму весь дополнительный груз обязанностей с твоих плеч без каких-либо вопросов.       — Не волнуйтесь, сэр, обещаю Вам, такого не произойдёт! Я буду помогать Вам во всём вплоть до того дня, когда мы сможем преодолеть кризис, и после этого тоже. Ради Вас я буду готова выполнить любое Ваше поручение!       — Любое, говоришь? — усмехнулся Кейв. — Ну тогда давай проверим, готова ли ты уже к своей будущей роли или нет: если тебе не сложно, будь так любезна, состряпай мне по быстренькому какой-нибудь сытный ужин, поставь бойлер на дополнительный нагрев и поменяй моё постельное бельё, пока я буду мыться. Эти мои просьбы тебе, надеюсь, проблем не доставят?       — Разумеется нет. Ужин будет готов через пятнадцать минут!       — Вот и славненько… — ответил Кейв, прежде чем опустить голову обратно на диван и уже через минуту, игнорируя даже громкие звуки телевизора, захрапеть, развалившись в какой-то нереальной (и, должно быть, до жути неудобной) позе.       Улыбнувшись своему мужу в ответ, уставшая Кэролайн с мешками под глазами тут же беспрекословно принялась за работу. Ещё несколько месяцев, может быть, год назад уходом за особняком занималась целая дюжина дворецких с многолетним опытом работы. Теперь же такие бытовые вещи, как стирка, глажка одежды, полив газона, подметание пола и протирание пыли в доме, уборка листвы, протирание окон и многие, многие другие рутинные занятия приходилось выполнять Кейву с Кэролайн собственноручно после того, как вся прислуга была уволена, когда мистеру Джонсону стало просто-напросто нечем им платить. Из-за этого особняк теперь выглядел уже не так хорошо, как раньше: газон перед домом мистер Джонсон косил редко, из-за чего газонокосилка в нескольких местах успела покрыться ржавчиной из-за неправильных условий хранения, а сам газон выглядел неаккуратным, несколько одичавшим в одних местах и наоборот – чересчур утоптанным ногами в других; из всего кухонного сервиса, которого осталась примерно половина (прочие серебряные столовые приборы и старинные раритетные тарелки совсем недавно были проданы на аукционе новым владельцам), чета Джонсонов ежедневно пользовалась от силы парой тарелок и несколькими столовыми приборами, а остальные – не протирала и не мыла неделями, из-за чего те успели стать сальными и блёклыми, по сравнению с первыми; ну а полноценная уборка в таком огромном доме отнимала обычно столь много времени, что мистер (или же миссис) Джонсон часто ограничивались лишь косметическим наведением порядка, из-за которого верх многих шкафов уже давно успел посереть от толстого слоя пыли, а полы хоть и были якобы чистыми на первый взгляд, но, если хорошенько приглядеться, все были в некрасивых разводах и от этого достаточно чумазыми, и совсем неприятными и даже какими-то липкими, когда по ним ходили без ботинок. В кладовых множество предметов садовой и домашней утвари за это время успели покрыться пылью и зарасти не одним слоем паутины (как, впрочем, и большинство старинных предметов на чердаке), а окна уже столько месяцев не мыли, что они стали похожи на затёртое, замызганное от времени стекло чумазого графина с водой. Многочисленные высокие пальмообразные растения в горшках, стоявшие несколько лет буквально на каждом шагу внутри дома, теперь в большинстве своём высохли и единственном напоминанием о многих из них были пустые керамические горшки, расставленные по всему дому, убрать которые ни у мистера, ни у миссис Джонсон всё никак не доходили руки. Можно было подумать, что чета Джонсонов совсем забросила своё домашнее хозяйство, но это было не совсем так: они старались из-за всех сил поддерживать порядок у себя в доме, но, к сожалению, из-за того, что оба под частую возвращались поздно вечером с работы без сил, и единственное, на что они были способны перед тем, как улечься спать, было быстрые приготовление еды, стирка и глажка очередной партии одежды, да беглый осмотр особняка, его теперешнее состояние оставляло желать намного лучшего.       Кэролайн прошла по пустынным коридорам, большинства дорогих картин, когда-то украшавших стены которых, уже давно не было (да и ряды древних ваз, стоявших в декоративных углублениях в стенах, успели заметно поредеть), добравшись до лестницы, спустилась вниз, в подвал, включила бойлер на полную мощность, после чего снова поднялась на первый этаж и направилась в сторону гостиной. Уже совсем скоро Кейв заявил своей жене, что он сейчас же отправляется в душ, после чего генеральный директор Aperture Innovators на полчаса заперся в ванной, а миссис Джонсон сменила всё их постельное бельё и разогрела ему еду (наполовину приготовленную несколькими днями ранее ей самой, а наполовину состоявшую из обычных магазинных консервов и полуфабрикатов), после чего подошла к окну, бессильно опёршись плечом о его бежевую раму и устремив свой уставший взгляд вверх на небосклон, на серебристый месяц Луны и на завораживающие звёзды, миллионами маленьких алмазов, устилающих необъятное небо. Когда-нибудь, уже совсем скоро, в ближайшие годы или, быть может, в крайнем случае десятилетия, на заре нового миллениума, как верилось Кейву Джонсону, начнётся великая эпоха космической колонизации, и люди сумеют поселиться не только на планетах Солнечной системы, но и отправятся в головокружительные экспедиции в неизведанные дали далёких галактик! Когда-нибудь космические экскурсии в соседние звёздные скопления на уик-энд станут не менее фантастичны, чем поездка за город с семьёй на барбекю, а невиданные доселе экземпляры флоры и фауны других планет будут изучать лучшие биологи и химики мира. Возможно даже, что у многих американских семей появятся личные ракеты и миниатюрные стартовые площадки на заднем дворе для возможности организовать собственное, более дешёвое и полное невиданного разнообразия, проложенное разумным бортовым суперкомпьютером с учётом желаний всех членов семьи, путешествие по галактике. Люди вступят в контакт с инопланетными цивилизациями, и уже никого не получится удивить трёхногой мухо-лягушкой, резвящейся в закрытом загоне с шумоизоляцией от их назойливого “пения”, или же болотного цвета одноглазыми человеко-богомолами, общающимися друг с другом посредствам неизвестных науке ранее телепатических волн, а межгалактические рестораны будут предлагать своим посетителям еду таких форм, размеров, цвета, вкуса и запаха, что каждый космический турист, которому уже успели надоесть эти проклятые стандартные упаковки с томатным супом, столь обожаемые производителями компактных межгалактических ракет, сможет найти себе в них что-то по душе и наесться до отвала.       Всё это были мысли Кейва, фантаста-мечтателя, порой так далеко погружающегося с головой куда-то в далёкое будущее, что он успешно забывал о прошлом и настоящем. Но Кэролайн нравились эти идеи, эти мечты своего мужа. Пусть они и вряд ли смогут быть осуществлены человечеством (по крайней мере в ближайшие полсотни лет так уж точно), но в них однозначно было приятно окунаться с головой, представляя себя самого в роли такого космического туриста, беззаботно лежащего в эргономическом кресле космического корабля будущего, поедая экзотическую инопланетную еду и слушая экскурсионные рассказы бортового транзисторного суперкомпьютера, параллельно с этим наблюдая за вращением его магнитных лент и автоматическим переключением реле, об очередной разноцветной планете, быстрее скорости света плавно пролетающей по ту сторону иллюминатора. Или даже, быть может, беззаботно мысленно бродя с мистером Джонсоном в скафандрах, держась рука за руку, по белоснежному лунному пейзажу с сотнями искусственно возведённых человеком прозрачных куполов жилых и промышленных отсеков и переходов между ними, любуясь неоновыми рекламными вывесками космических транспортных компаний и огромными табло с рекламой лунолётов марки “Паккард”, стоявших вдоль редких петляющих лентами лунных автобанов с от силы десятком ретрофутуристичных машин, мчащихся по ним на автопилоте, чьи водители тем временем беззаботно слушали радио или смотрели любимую телепередачу по миниатюрному цветному телевизору.       Всё это были лишь мечты, но как же хорошо они помогали человеку уйти от тяжёлой реальности и вновь стать невероятно счастливым, полным духа и новой энергии, пусть даже и на сравнительно короткое время! Кэролайн прекрасно это всё понимала, но не могла удержаться от столь сильного соблазна не погрузиться в мир грёз, созданный изначально её мужем для личного пользования, в очередной раз. На её лице появилась грустная улыбка.       Так Кэролайн и простояла ещё минут пятнадцать с закрытыми глазами, прижавшись лбом к холодному стеклу, после чего вновь медленно открыла глаза. Ничего. Ничего из этого вокруг неё больше не было: ни инопланетян, самых причудливых рас, ни лунного пейзажа, заметно изменённого человеком под свои нужды, ни диковинных миров и невероятно красивых спиралевидных галактик за иллюминатором космической ракеты. Лишь чёрное холодное звёздное небо и серебряный месяц на нём. И уж тем более никаких признаков существования внеземной цивилизации. Кэролайн заметно погрустнела. Ей было очень неприятно возвращаться в реальность, по крайне мере в ту, которая окружала их с Кейвом Джонсоном теперь. Но она должна была быть сильной, чтобы преодолеть эти трудные времена. Она должна была быть сильной чтобы помочь ему их преодолеть. И если выйти из кризиса их научно-исследовательскому институту всё-таки однажды удастся, то тогда всё снова станет как прежде. Правда это или нет, но для Кэролайн было важно верить в это. Верить хотя бы во что-то, ради чего им с мужем следовало бы продолжать жить и не сдаваться. Но обо всём этом миссис Джонсон будет про себя думать уже потом, а пока… пока у неё не было сил думать больше ровным счётом ни о чём.       — Эх, Саша, Саша… зачем же ты это сделала…? Неужели это была и правда ты? Кто знает, может быть, мы ещё встретимся когда-нибудь с тобой, а пока… раз я обещала не считать тебя своим врагом, я и не стану этого делать. Даже если Кейв до конца жизни будет на тебя зол. Даже если это была и правда ты. Я не буду в обиде на тебя. Никогда. Даю тебе слово.