Солдатские жетоны (Dog Tags)

«Шаттердом» - одно из тех мест, о которых все знают, но куда мало кто осмеливается заходить. Но, тем не менее, там всегда многолюдно, и состав публики варьируется в зависимости от дня недели. Саша – борец за равные права, и поэтому вечер четверга – это вечер для мальчиков. «Шаттердом» - странное заведение, занимающее помещение старого портового склада, распланированное так, словно готово в любую минуту развалиться на части, хотя и стоит уже здесь, насколько известно Чаку, с незапамятных времен. Здесь танцевала мама. Сюда же потом вернулся Чак, когда только начинал карьеру и нуждался в знакомом окружении, чтобы не сойти с ума. Он до сих пор помнит свою первую встречу с Мако, с её сияющим в неоновом свете синим мелированием, когда она предложила ему более выгодную сделку. Больше денег, меньше риска. Меньше свободы, но после прошедшей ночи Чаку пришлось наложить шесть швов, так что он пытался быть прагматичным, оценивая риски своей работы. А еще «Шаттердом» - единственное место во всем чертовом городе, куда не запустил свои грязные ручонки этот Чау. Беловолосые Кайдановские удерживали его и остальную банду подальше от их заведения. Когда Чак прогулочным темпом заходит внутрь (старик и янки удалились в боковую кабинку, дабы не мешать), оказывается, что Мако сегодня здесь нет, но зато здесь полно других знакомых лиц. Джин Вэй бегает по залу, Саша находится за барной стойкой, и Райли, без сомнений, готовится к своему выходу на сцену, которую прямо сейчас оккупировали близнецы Гейдж, исполняя для аудитории свое «еще-немного-и-мы-трахнемся-прямо-здесь». Чак кивает Брюсу, усаживаясь на пустующее место у подиума и вытаскивая двадцатидолларовую банкноту. - Ты сегодня платишь, Бентон? – говорит Брюс, подходя к нему, пока Тревин начинает крутиться на шесте под улюлюканье толпы. Чак протягивает ему купюру. Это всё равно деньги Страйкера, так что хрен с ними. - Дружище, я ищу Гайслера. Ты его не видел? Темноволосый американец забирает деньги: - В дальнем конце бара, как обычно, но там с ним есть кто-то… - Ага, - Чак улыбается и снова встает, – это я. Но, несмотря на свою браваду, когда Чак видит клиента, то начинает буквально слышать стук своего сердца. «Клиент» - это не совсем точное определение, ибо Чак уверен, что Гайслер не знает о его роде деятельности. Сейчас тот болтает с кем-то еще. Каким-то придурком в вязаном жилете, с тростью и… - …Я не могу стабилизировать формулу, доктор Гайслер. Та комбинация, которую вы описываете, она невозможна… - …Да ладно, Герман, мы не на работе, тебе не обязательно… - Не называйте меня по имени, доктор Гайслер. Я и так сыт вами по горло, учитывая то, что вы не сказали мне про место встречи, являющее собой этот притон и… - Привет, профессор, - прерывает Чак своим самым сладким голосом, проскальзывая к барной стойке и помахивая рукой Саше. Та закатывает глаза, но все же приступает к приготовлению его обычного напитка. – Как прошла ваша неделя? Гайслер улыбается ему, тепло и открыто, воротник его рубашки расстегнут, открывая взгляду часть татуировки на груди с каким-то воображаемым монстром – кайдзю, как вспоминает Чак, пародия на старые фильмы про Годзиллу, которые этот парень любит смотреть, занимаясь сексом. Чак прикусывает губу. Что, к чертям, здесь происходит? Саша, слегка поджав свои накрашенные губы, протягивает ему напиток – содовая, замаскированная под водку-тоник. Чака посетила ленивая мысль о том, согласится ли она на тройнячок, о котором говорил Страйкер. По слухам, с дилдо она управляется лучше, чем её муж со своим членом. - Чарли! Рад тебя видеть, парень! Как твои занятия? - Отлично, - врет он, потому что вряд ли может сказать некоему подорванному профессору биологии, что он - не нормальный, порядочный парень, пробирающийся сквозь тернии знаний, а просто скучающая проститутка. – Надеюсь, что в следующем семестре закончу лекции и приступлю к зачетам.* - Неплохо, неплохо, - одна из рук Гайслера автоматически тянется к его бедру. Чак бросает короткий взгляд назад, туда, где в кабинке сидит Страйкер. Киллер не сводит с него глаз, его челюсти крепко сжаты, а тело напряжено. Надо же, как интересно! Но на хер его вместе с его бредовым твоя-жизнь-это-моя-собственность. Да какое он имеет право? Кроме того, Страйкер хотел основательно и наедине побеседовать с этим типом, и есть лишь один способ это устроить – увести его в укромное местечко. Подальше от толпы, в одну из задних комнат, без шума и пальбы. Алексей не любит пушки, Саша тоже, и они оба могут напугать до полусмерти. Чак придвигается ближе. Обхватывает пальцами галстук Гайслера и притягивает его для быстрого, выверенного поцелуя. - Мне может понадобиться ваша помощь, профессор, - шепчет он в губы американцу, поглаживая сквозь джинсы его член. – Всё так… сложно… Гайслер слегка подпрыгивает и нервно смеется, как в тот самый первый раз, когда он словно боялся, что его увидят. А затем отстраняется. Хлопает Чака по плечу, указывает на человека рядом: - Чарли Эврика, это доктор Герман Готтлиб. Герман, это Чарли. Чарли, не суди Германа строго, его пугают люди. Конечно, Герман сидит с кислым выражением лица, словно не знает, как себя вести в таком месте, в котором он ненавидит каждый квадратный сантиметр, и Чак не выдерживает и наклоняется к нему: - Я уверен, что смогу ознакомить вас с некоторыми интересными пунктами социализации, - мурлычет он в ухо Герману, - и показать, с какой пользой мы могли бы провести время. Реакция оказывается умилительной. Герман, отплевываясь, вскакивает со стула, хватает свою трость, бормочет извинения. Забавно. Но только до того момента, когда становится ясно: Гайслер уходит вместе с ним. - Эй, профессор, - выпаливает Чак и тянется к нему рукой. – Я рассчитывал… на помощь с тем заданием, о котором мы говорили, - он выразительно поднимает брови. Гайслер окидывает его вымученным, тоскливым взглядом: - Детка, я бы с удовольствием, но… - Доктор Гайслер! – Герман резко зовет его, и тот лишь вздыхает. - Понимаешь, о чем я? – продолжает Гайслер и прикасается к щеке Чака. – Возможно, в следующий раз, детка, ок? Просто… черт, сейчас просто столько всего навалилось и… Но Чак не собирается сидеть здесь и слушать эту чушь. Гайслер – это блядский гиперактивный щенок. Если речь заходит о каком-нибудь неинтересном дерьме, то его внимания хватает на десять секунд. Но то, что ему интересно, поглощает его полностью. И насколько Чаку известно, есть лишь две вещи, кроме ксенобиологии, которые нравятся профессору. Кино восьмидесятых. И задница Чака. Он не обращает внимание на прощающегося с ним Гайслера, на всё еще следящего за ним Страйкера, и просто пробирается через танцпол. Затем стучит костяшками пальцев по будке диджея. Алексей поднимает взгляд, внимательно смотрит на него, кивает. Чак поправляет рубашку, убедившись, что отцовские жетоны хорошо видны – потому что, серьезно, Страйкер может отправляться на хуй – и направляется к подиуму, пока русский великан объявляет его выход. Начинает играть новая музыка. И Чак выходит к публике. __________ * (прим. переводчика) на случай, если кто-то не знает: во многих странах Запада (а также в Австралии и Новой Зеландии, которые пусть не географически, но политически туда относятся) студенты составляют расписание самостоятельно, руководствуясь тем, сколько часов они должны набрать для доступа к зачету/экзамену.