Солдатские жетоны (Dog Tags)

- Так что происходит между тобой, Герк, и этой проституткой? – спрашивает Тендо. – Что ты задумал? Ты ведь не позволяешь никому задерживаться рядом, чтобы… Но Герк его не слушает. Не сейчас, когда… - Ладно, не обращай внимания, - негромко произносит Тендо с каким-то налетом одобрения и подносит ко рту бокал с маргаритой. – Лучше глянь на… - Молчи, - рычит Герк, радуясь, что не заказал себе выпить, иначе сейчас он бы уже раздавил бокал. Его парень направляется к сцене. Длинный подиум полукругом огибает центр бара, шесты располагаются так, чтобы предоставить максимальный обзор. Чак останавливается у ведущих наверх ступеней, на его губах играет самодовольная улыбочка. Он смотрит на того заучку, с которым разговаривал прежде, но его попка в позаимствованных джинсах повернута к Герку, а эти жетоны, твою мать, он вытащил его жетоны наружу, словно… В следующий момент он уже на сцене, какой-то русский объявляет его имя. Их жертва оборачивается. Подается ближе к сцене, словно не в силах удержаться. Но сейчас Герку глубоко наплевать. На сцене его пацан – его сын, его сын – медленно подходящий к первому шесту с таким видом, словно он король этого грёбаного мира, его джинсы заправлены в наполовину расшнурованные ботинки, и это всё должно быть странно, но Герк видит те жетоны и почему-то кажется, что так и должно быть. Что его пацан должен быть в военной униформе – в форме Королевских ВВС – с расставленными ногами, ждущим своего папочку… Чак разрывает рубашку. От ворота до пояса. Отбрасывает в сторону, своей жертве. Толпа ревет. Чак ухмыляется. Он прокручивается вокруг первого шеста, с легкостью и грацией. Второму шесту он уделяет больше внимания, скользя вниз, задницей по металлу, толкаясь в него, играет с соском, а затем опускает руку вниз, чтобы расшнуровать ботинок. Музыка громыхает, толпа улюлюкает, и Герк просто хочет убить всех и каждого прямо сейчас, но ему пришлось оставить свою пушку у входа. На какое-то мгновение Чак бросает на него проницательный взгляд, а затем легким движением руки отталкивается назад, словно никто в зале ему не интересен, и уже в одних лишь джинсах переходит к следующему шесту. Герк возбужден. Ни разу в жизни ему не хотелось трахнуть кого-нибудь так сильно, как этого надоедливого сыночка. Прямо, мать вашу, сейчас. На глазах у всего мира. Пусть они все идут на хер – Чак принадлежит ему. Пацан подходит к четвертому шесту, улыбается - не Герку - кому-то в толпе, и киллер понимает, что там находится их жертва. Чак обхватывает шест ногой. Вращается. Останавливается. Улыбается снова. И, блять, полностью вскарабкивается на шест. Выгибается, так что теперь он висит вниз головой. В свое время Герк заметил, что, чисто физически, мужчина на шесте обладает тем, чего никогда не достичь женщине: у последних все построено на чувственности; у мужчин же – на чистой силе, и, обычно, Герк этим восхищается. Но сегодня он уже не в силах терпеть. Чак двигается так, словно ничего не весит. Мышцы на его спине напрягаются под бледной, веснушчатой кожей с каждым поворотом вокруг шеста, ноги то приближают его, то отталкивают дальше от бруска металла, Чак выгибается, насколько может, спускается по спирали вниз, почти до самой сцены, а затем взмахивает ногой и слазит с шеста. Он переходит к следующему – прямо напротив цели, как умудряется заметить Герк – и продолжает танец, поднимаясь вверх только благодаря силе ног и правильному расположению ступней, хватается за шест руками, взмахивая ногами и опускаясь вниз по спирали, только лишь затем, чтобы повторить всё снова. Герк не понимает, что же он чувствует, наблюдая, как его сын занимается любовью с этим грёбаным шестом: гордость или возбуждение. Или всё сразу. Чак обхватывает шест одной ногой, а другую выбрасывает в сторону, замедляя поворот, его задница определенно выпрашивает хороший трах. Тендо присвистывает: - Да он же… - Скажи это вслух, приятель, и я забью тебя до смерти. Кажется, проходит целая вечность, хотя на самом деле – не более пары минут, когда Чак снова опускается на сцену, в синем свете прожекторов ползет на четвереньках по матовой черной поверхности прямо к цели, вытягивает руку и хватает тонкий галстук этого типа. А затем он уже не на сцене, а в объятиях того мужика, и Чак тянет его за собой, по направлению к… - Ты в порядке, Герк? Чак снова бросает на него взгляд, таща этого маленького заучку к лестнице, которая ведет к задним комнатам – Герк бывал там лишь однажды, и у киллера сбивается дыхание. - Останься здесь, Тендо, - бормочет он и тянется рукой к левому ботинку, откуда достает нож-бабочку. – Пойду, разберусь с тем ублюдком. Умом Герк понимает, что лучшим тактическим решением было бы дать Чаку слегка обработать жертву. Успокоить его, расслабить, смутить, а потом уже опросить этого засранца. Но Герк не может ждать так долго. Кроме того, он не позволит пацану – его пацану – прыгать на коленях у этого Гайслера. О, нет. Чак сидит на его коленях. На его коленях. Целует его. Пальцы Гайслера вцепились в солдатские жетоны. В мгновение ока Герк оказывается рядом, отшвыривает Чака, хватает Гайслера за волосы, откидывая его голову и держа нож у горла. - Какого хрена?! – возмущается Чак на полу. - Закрой пасть, - приказывает Герк, даже не удостоив его взглядом. Когда заучка дергается, он прижимает лезвие сильнее, чтобы его можно было ощущать, но при этом кожа осталась целой. – А вот тебе лучше заговорить. - Заговоритьочемочемтыхочешьсомнойпоговоритьяблятьничертанезнаю? – выпаливает Гайслер единым потоком, слова с акцентом натыкаются друг на друга, так что Герк ничего не может понять. Он смотрит на Чака, который в ответ одаривает его тяжелым взглядом. - Он не знает, чего ты от него хочешь. Внимание Гайслера снова направляется на Чака, умоляя. Он – довольно нервное существо, глаза по пять копеек, и, кажется, он уже готов наложить в штаны. - Эй, Чарли, что… что происходит, приятель? Я думал, что ты хотел меня видеть… - Видеть тебя хотел он, - вкрадчиво произносит Чак, в нем нет уже и намека на ту мужскую грацию, которую он показывал на шесте. – Насколько я могу судить, он всегда получает то, что хочет. - И… и…, - чувак часто дышит, глаза перебегают с Чака на Герка, - и кто же он? - А хрен его знает, - пожимает плечами Чак. – Какой-то гад, которого пытается убить Ганнибал Чау. Гайслер замирает. - Га-Ганнибал Чау? - Да, приятель. Тот самый, для кого ты похитил тело. - Послушай, я и Ганнибал… - Ты в его деле по торговле наркотой. Понимаю, - отзывается Герк и слегка встряхивает этого типа. – Но вот чего я не понимаю, так это почему та новая дрянь, которой он сейчас занимается, стоит того, чтобы за неё убивать. Копам не понравилось, но с каких пор это волнует Ганнибала? Глаза профессора вылазят из орбит. - Что? Наркотики? - Тело, - раздраженно стонет Чак. Нельзя сказать, что пацан мешает: Гайслер сейчас жутко дёрганый, и если учесть, что Чак знает его достаточно хорошо… Скажем, парень, вероятно, знает, как выдернуть профессора из шока. Или, по крайней мере, как вытащить из него нужную информацию, несмотря на личное раздражение. Не важно. – То самое тело, которое ты доставил в свою лабораторию. Тот чувак, который умер от передоза кайдзю блу. - Передоза чем? Герк возводит глаза к потолку. - Передоза той грёбаной новой наркоты, которую твой босс поставляет из Гонконга. Рот профессора безмолвно открывается, закрывается и открывается снова. - Ганнибал… он – что? Нет, нет, боже, он не мой босс, мой босс – это декан кафедры биологии и… - Тогда откуда ты знаешь Ганнибала? Но прежде, чем они могут вытянуть из Гайслера ответ, с первого этажа доносится стрельба, а затем баритон с американским акцентом разносится по коридору, и Герк понимает – дело дрянь. - Геркулес Хансен, ты, хренов австралийский ублюдок! Где, ко всем чертям, мой мальчик?! Он бросает взгляд вниз, на Гайслера, но тот лишь качает головой, пытаясь показать, что он здесь ни при чем, затем Герк слышит движение позади себя, отпускает Гайслера и прыгает следом за Чаком, который пытается дотянуться до двери. Чака без рубашки схватить нелегко, но Герк умудряется обхватить его рукой за талию и оттащить подальше от коридора, где творится хрен знает что. Он валит его на пол. Прижимает, не давая подняться. - Клянусь всеми дохлыми святыми, Хансен, когда я до тебя доберусь… - Отпусти меня, гад! – орёт пацан, пытаясь освободиться. Герк лишь сильнее прижимает его к полу. - Заткнись, - рычит он прямо в ухо мальцу. – Заткнись и… Сквозь крики с первого этажа он слышит ясный грохот какой-то кувалды. Он поднимает взгляд. Прямо на Ганнибала Чау и половину его братков. И на полдюжины пистолетов, направленных прямо ему в голову.