Fleur-de-Lys

Шпага со свистом разрезала воздух, звонко ударяясь о лезвие шпаги соперника. - Атакуй! Теперь парируй. Удар! – проскандировал властный голос Первородного, который контролировал учебный бой по фехтованию. Парень, тяжело дыша, сдвинул шлем на лоб, открывая сопернику свое лицо. - Когда-нибудь я женюсь на тебе, Кэрри, - он улыбнулся, хитро щуря глаза и стирая с лица капли пота. - Ты слишком самонадеян, Кол, - девушка гордо тряхнула головой, разливая густой золотистый водопад волос по плечам. – Я никогда не выйду замуж за того, кто не может победить меня на дуэли. Парень залился смехом, глядя на ужасно довольную собой сводную сестру, и она подмигнула ему, затем обернулась к своему учителю. - Еще урок, мистер Майклсон? – игриво поинтересовалась она, придав голосу деланного официоза. - Думаю, ты уже переросла Кола, - Первородный, улыбаясь, поднялся с места и направился к ним, забирая шпагу из рук брата. – Попробуй теперь одолеть меня, милая. Кэролайн глубоко вздохнула, с вызовом глядя на него, надвинула на лицо защитную сетку и встала в уверенную позу, всем видом демонстрируя, что абсолютно готова к бою. Воздух вновь наполнился звоном бьющихся шпаг. Кол присел рядышком, чтобы понаблюдать за увлекательной битвой, втихую восхищаясь удивительными способностями девушки, которая схватывала все налету. Наверху, с резных балконов третьего яруса, Элайджа и Ребекка смотрели на происходящее. - Наш брат очень привязался к этой девочке, - задумчиво произнес Элайджа. - Который из них? Они оба возятся с ней, будто мир стал вращаться вокруг нее. - Ребекка, дорогая, только не говори, что ревнуешь Никлауса к ней. Как бы там ни было, с тех пор, как она живет с нами, наш брат изменился. Он относится к ней, как относился бы любящий отец к своей дочери. И мне снова начинает казаться, что он не безнадежен. - Это вовсе не ревность, Элайджа, - как-то грустно и отстраненно ответила Ребекка. - Кэрри умница, и иногда я просто завидую ей… Завидую в том, что ей понадобилось чудовищно мало времени, чтобы идеально вписаться в нашу ненормальную семью. Мне для этого не хватило восьмисот лет. Старший брат приобнял сестру за плечи, безмолвно показывая ей свою поддержку, и они вошли внутрь дома. Тем временем бой внизу продолжался. Две шпаги отражали каждый удар друг друга, казалось, ни один из бойцов не уступал другому, и Кол заворожено смотрел, как Кэролайн с переменным успехом дает фору в мастерстве его всемогущему брату. Это продолжалось довольно долго, пока одно неловкое движение не заставило девушку на секунду потерять бдительность, и Первородный победно прижал ее к стене. Отдышавшись, они почти одновременно обнажили головы, и повисла неловкая тишина. Кэролайн растерянно смотрела на Клауса, не в силах произнести хотя бы слово, будто ее парализовало. Прежде он никогда так не смотрел на нее, и это заставило все нутро девушку затрепетать от наплыва совершенно незнакомых эмоций. То, что их взаимное молчание длилось до неприличия долго, а расстояние между ними подозрительно сокращалось, казалось, заметил лишь Кол, с интересом наблюдавший все происходящее в стороне. Он громко кашлянул, отчего старший брат резко отпрянул от застывшей девушки. - На сегодня все, Кэролайн. Приведи себя в порядок и спускайся к обеду. - Клаус перевел бесцветный взгляд на младшего брата. - И ты тоже, Кол. Он быстро покинул их, скрываясь в глубине огромного дома, а Кэролайн, потупив голову, поволоклась следом, не замечая недвусмысленную ухмылку младшего Майклсона.

***

В обеденной зале был накрыт круглый дубовый стол, за которым сидело четверо членов семьи, ожидающие пятого. Элайджа рассеянно перекатывал между пальцами золотую цепочку от карманных часов, затем раскрыл их, чтобы еще раз посмотреть на время. - Интересно, почему Никлаус так задерживается… Анна, сходи и разведай. - Не нужно никого за ним посылать, Элайджа, - вмешался Кол, лениво закатывая глаза. – Ник не любит, когда его дергают. Ты уверен, что хочешь лицезреть очередной приступ недовольства? - Нашему братцу и не нужна причина, чтобы лишний раз демонстрировать нам свои капризы, - жеманно протянула Ребекка, промокая губы красным вином. - Возможно, случилось что-то непредвиденное, раз он так задержался. Это не повод очередной раз рассматривать его недостатки под лупой, - Кэролайн устала молчать, выслушивая якобы безобидные замечания, которые в последнее время становились традицией. – Я сама схожу, узнаю, в чем дело… - Сядь, Кэрри, - мягко, но твердым голосом пресек ее решительность Кол и посмотрел на нее таким взглядом, будто слышал каждую шальную мысль в ее голове. – Несомненно, ты его любишь… Как и все мы, дорогая. Не принимай так близко к сердцу все, что мы говорим друг о друге, ты уже должна была привыкнуть к особенной обстановке в нашей семье. Между Колом и Кэрри прошел немой зрительный диалог, суть которого была ясна лишь им, в то время как Ребекка и Элайджа растерянно наблюдали за невидимым напряжением, завязавшимся между ними в тугой узел. Старший брат хотел было что-то сказать, но тут в обеденную залу наконец вошел объект обсуждения и сел за стол, привлекая к себе внимание каждого. Сам же он прошелся мимолетным взглядом по всем присутствующим, невольно задерживая его на Кэролайн, и тут же, заметив понимающую ухмылку младшего брата, перевел глаза на тарелку, бесцветно пробормотал: - Прошу прощения, возникли некоторые сложности. Элайджа, зайди после трапезы в кабинет, нам нужно обсудить кое-что, - Никлаус отложил столовые приборы, потянулся к бокалу и, осушив его залпом, встал из-за стола. – Приятного аппетита. Проводив взглядом удалившегося брата, Элайджа и Ребекка вернулись к трапезе, что-то приглушенно обсуждая. Кэролайн глубоко выдохнула, будто не дышала с тех пор, как вошел Клаус. Намеренно не поднимая глаз, поскольку знала, что непременно увидит раздражающее выражение лица младшего Майклсона, она принялась за еду, не проронив больше ни слова.

***

Обеденная трапеза завершилась спокойно за сторонними беседами двух братьев и сестры, пока Кэролайн предпочла притвориться невидимкой и больше без нужды не вмешиваться в их разговоры. Даже то, как она вторглась в обсуждение Клауса, было несвойственно ей, но и в стороне оставаться она не могла – что-то внутри больно обрывалось в те мгновения, когда ей приходилось на себе ощущать пропасть между ним и его родными. В последнее время Клаус перестал быть похожим на самого себя: он часто избегал ее, все реже говорил с ней, все реже улыбался. А когда улыбка все же оседала на его губах, то сходила мгновенно, сменяясь каменной маской, и он застывал в ступоре перед ней, а потом и вовсе уходил. И ей становилось холодно, буквально холодно. Оттого, что он отдалялся все больше с каждым днем. Нет, они все были ее семьей – Элайджа, Ребекка и Кол. Они были рядом все эти десять лет, опекали ее, окружили заботой, и Кэролайн любила каждого Майклсона по-своему, но одинаково крепко, глубоко. Но то, что вызывал в ней Клаус, не было похоже ни на одну из привязанностей к кому-либо. Она никогда не видела в нем своего отца или покровителя, или брата, или возлюбленного… Возможно, она видела в нем всех сразу. Возможно, нечто совсем иное. Но она точно знала одно: ее жизнь была связана с ним самой прочной нитью, которая только может существовать. Вся ее жизнь, которую подарил ей Клаус. И она теряла ориентир в этой жизни без него. И чем больше он от нее отдалялся, тем больнее становилось ей.

***

Толстые массивные двери этого дома не пропускали и малейшего звука, потому каждый разговор оставался не услышанным. Погруженная в свои мысли Кэролайн медленно перебирала ногами в конце коридора, лениво шаркая ими, и быстро юркнула за огромную колону, едва завидев озадаченное лицо Элайджи, только что вышедшего из кабинета Клауса. Он некоторое время стоял на месте, переминаясь с ноги на ногу, затем, словно что-то вспомнив, стремительно прошел вниз по коридору к выходу из дома. Когда захлопнулась входная дверь, Кэролайн глубоко выдохнула, а по спине невольно разрослась неприятная дрожь, напоминающая нехорошее предчувствие. Она не знала, сколько времени простояла неподвижно на месте, прежде чем решилась направиться к Клаусу и, наконец, выяснить, что стало причиной беспокойства.