* * *
Ранним утром следующего дня «Голдсборо», подгоняемый ровным попутным ветром, покинул свою стоянку, направляясь на северо-запад. Де Пейрак собирался обогнуть Эспаньолу и пройти вдоль северного ее побережья. Истерлинг, посылая мысленные проклятия небу, вновь оставшемуся глухим к его мольбам, вышел на палубу и посмотрел в сторону юта. Хозяин корабля был там, он о чем-то беседовал с Язоном. Шлюпка с небольшим запасом еды и воды уже ожидала капитана и его матросов. Впрочем, большая их часть, никем не удерживаемая, давно сошла на берег. С Истерлингом осталось всего лишь два человека. Сверху раздался крик марсового: — Справа по носу корабль! Истерлинг глянул вперед, увидел корабль, появившийся из-за мыса, — и обомлел. Это был «Синко Льягас»! Невероятно! Глаза обманывают его, или это на небо, не внявшее его мольбам, подействовали проклятия? И наверняка Питер Блад по-прежнему капитан корабля… Истерлинг бросился к квартердеку. Де Пейрак не особо встревожился, увидев фрегат с красным корпусом, идущий встречным курсом. Тем не менее он велел Язону отдать приказ готовиться к бою. Любая подобная встреча таила в себе неожиданность, тем более что на корабле не было никакого флага. Будет совсем нелишним продемонстрировать неизвестному капитану, что «Голдсборо» не является легкой добычей. Этого часто бывало достаточно, чтобы отпугнуть не в меру жадных пиратов, — а в том, что перед ними пиратский корабль, он почти не сомневался. — Монсеньор Рескатор! Это пиратский корабль, я узнал его! — подтверждая его догадку, закричал внезапно появившийся на юте Истерлинг. — А командует им один из самых жестоких пиратов Карибского моря, его имя капитан Кровь — Ле Сан! Истерлинг, который, несмотря на безупречный английский Рескатора, давно уже понял, что имеет дело с французом, буквально перевел фамилию Блада. — Я не слышал этого имени, — Рескатор смотрел недоверчиво. — Он недавно появился в Карибском море, но уже успел прославиться! Недаром он взял себе такое имя. Это беглый каторжник, осужденный за чудовищные преступления! «Тебе ли говорить о преступлениях», — подумал де Пейрак, не горя желанием ввязываться в бой без особой необходимости. Он пристально следил за приближающимся фрегатом, ожидая, что предпримет его капитан. Корабли почти поравнялись друг с другом, когда Истерлинг вновь завопил: — Смотрите, он меняет курс! Он готовится атаковать! Де Пейраку показалось, что в голосе пирата прозвучало злобное торжество. Ноздри Истерлинга раздувались: пусть ему не улыбнулась удача, но он страстно желал, чтобы Блад вступил в бой и проиграл. Тогда он почувствовал бы себя отомщенным, ведь этому докторишке не выстоять в стычке с Рескатором. Действительно, фрегат совершал поворот оверштаг, и на нем начали происходить те же приготовления, что и на «Голдсборо»: открывались порты пушек, на марсы стремительно поднимались матросы с мушкетами в руках. — Это может быть всего лишь ответом на наши действия, — Рескатор все еще был настроен скептически. — С чего ему атаковать нас? «Голдсборо» не галеон, полный золота, и не какой-нибудь торговый корабль. Теперь красный фрегат двигался параллельным курсом, и Жоффрей де Пейрак мог разглядеть его название: «Арабелла». До них долетело пение сигнальной трубы. — Вы слышите! — продолжал вопить Истерлинг. — Играют атаку! Какие могут быть сомнения?! «И в самом деле, откуда эта нерешительность? Неужели я отвык от баталий, связавшись с купцами? Это обычный пират, и если он желает драться — будем драться». Времени на раздумья не оставалось. Де Пейрак махнул рукой, отдавая приказ сигнальщику «Голдсборо», и его горн немедленно ответил трубе с «Арабеллы».* * *
«Арабелла», повинуясь указаниям Косты, уже почти обогнула Коровий, когда трехмачтовый корабль под всеми парусами выдвинулся им навстречу из-за мыса. Блад рассматривал его в подзорную трубу, пытаясь определить, какой стране он принадлежит. Но на мачте развивался невиданный доселе флаг: символическое изображение серебряного щита на красном поле. — Это флаг Рескатора! — голос подошедшего критянина был полон гнева. — Проклятье! Неужели этот подлый ренегат опередил нас?! Стоящий рядом Волверстон хмыкнул: — Ну, раз так, нам не придется нырять. Если клад уже в трюмах этого корабля, возьмем его на абордаж. — Подождите, — сказал Питер. Он не торопился отдавать соответствующие распоряжения, ему казалось странным, что на флаге не было полумесяца, обычного для алжирских или марокканских пиратов, в том числе и ренегатов. — Коста, почему столько ненависти? Глаза критянина сверкнули: — Он наводил страх на все Средиземноморье! Мой народ тонул в слезах и крови под властью завоевателей, а я много раз видел, как Рескатор ехал по правую руку от турецкого наместника, в его свите! У него была роскошный дворец на Крите, его с почетом принимали в Стамбуле. Он, христианин, спокойно жил при дворе султана в Микнесе, где любой другой человек нашей веры мог быть только рабом! Он сражался с мальтийскими рыцарями и французским флотом, забыв о своих корнях! Это чудовище! Корабли уже сблизились настолько, что они могли видеть, как на судне Рескатора идет подготовка к сражению. — Чего же ты медлишь, Питер? Хочешь, чтобы он первым нанес удар? — спросил Волверстон. — Джереми, поворот оверштаг. Готовимся к бою! — скомандовал Блад. Ветер не благоприятствовал им, и он решил изменить курс «Арабеллы». На палубе началась суета, предшествующая сражению. Голоса горнов на двух кораблях прозвучали практически одновременно. Пользуясь тем, что «Голдсборо» оказался немного сзади, де Пейрак попытался приблизиться, держа курс под острым углом к корме «Арабеллы», так как ее кормовые пушки не могли нанести ему значительный урон. Он намеревался отнять у противника ветер, затем возле самой кормы повернуть и пересечь курс фрегата, при этом салютуя пирату залпом своих бортовых орудий. Но его намерения были разгаданы: Питер Блад уклонился, вновь меняя курс, вынуждая и де Пейрака сделать то же самое. В результате маневров оба корабля, сблизившись еще больше, шли на восток вдоль побережья Коровьего.* * *
Корабли были в пределах досягаемости пушек друг друга, но их капитаны, несмотря на недоуменные взгляды подчиненных, до сих пор выжидали. — Почему он не стреляет? — пробормотал Рескатор. Истерлинг решил ускорить события: он был почти в отчаянии и не мог допустить, чтобы такой желанный для него бой превратился в своего рода совместную прогулку двух корсаров. В его голосе сквозило отчаяние, когда он закричал: — Монсеньор, прикажите открыть огонь! Он хочет подойти поближе, чтобы взять нас на абордаж и сохранить для себя ваш корабль! У него на борту двести головорезов! Не подпускайте его, капитан Ле Сан известен тем, что никого не оставляет в живых! — Вы слишком хорошо осведомлены о делах, творящихся в Карибском море! — резко бросил Рескатор. — Простите, я скрыл от вас правду… Я и сам бывший пират. — Истерлинг решил идти ва-банк. — Но то, что делал я, меркнет перед злодеяниями этого мерзавца! Это он потопил мой корабль! Мне и нескольким моим людям чудом удалось спастись, я был оглушен ударом по голове, и меня приняли за мертвого. Мое судно медленно тонуло и не представляло для него ценности, он не стал возиться с нами… По счастью, нас спас проходящий мимо голландский бриг. — Монсеньор… — в голосе Язона тоже была нешуточная тревога. — Открыть огонь, — велел Рескатор. — Цельтесь по корпусу, не дайте ему возможности подойти на расстояние, пригодное для абордажа. Де Пейрак никак не мог предполагать, что несколькими минутами ранее на «Арабелле» разыгралась похожая сцена. Блад, видя, что с неизвестного корабля не раздалось еще ни одного выстрела, подобно Рескатору недоумевал, почему его капитан до сих пор не открыл огонь. — Питер, ты никак желаешь отведать, каково оно — быть в плену у марокканского пирата? — Волверстон, хмурясь, смотрел на него. — Лучше смерть! Вы не представляете, с кем имеете дело! Жестокости Моргана или л’Оллонэ — ничто по сравнению с тем, что творил тот же Меццо-Морте! — подлил масла в огонь Коста. Блад бросил еще один взгляд на черный корабль, носящий имя «Голдсборо», потом крикнул, перегнувшись через перила: — Огл, пора! Согласно своей обычной тактике при абордаже, пираты стреляли по мачтам корабля, стараясь по возможности не повредить корпус, чтобы лишить неприятеля хода и не потопить его прежде чем они смогут освободить трюмы от груза. Два залпа слились воедино, и противники окутались густыми клубами дыма — однако к этому моменту волнение моря усилилось, и это помешало канонирам обоих кораблей взять точный прицел. «Арабелла» получила несколько пробоин в корпусе, однако все они оказались несущественными. Пользуясь тем, что дым все еще скрывал их, Блад немедленно приказал Джереми Питту вести корабль прямо на «Голдсборо». Абордажная команда ждала своего часа, пригнувшись за фальшбортом и напряженно высматривая вражеский корабль. Как только в дыму показались его очертания, в воздух взвились крючья с прикрепленными к ним канатами.* * *
Де Пейрак понял, что совершил редкую для себя ошибку: он слишком долго ждал действий пирата и тем самым позволил его кораблю опасно приблизиться к «Голдсборо». Пока он пытался определить, насколько действенным был залп, из клубов дыма вдруг надвинулся высокий красный борт, и глухой стук абордажных крючьев возвестил о том, что теперь противники должны сойтись в ближнем бою. На борт его корабля с диким ревом полилась толпа полуголых корсаров. Но ему случалось выпутываться из куда более опасных ситуаций, поэтому он остался наблюдать с юта за уже кипевшей на палубе схваткой. Напор пиратов был столь яростен, что в первый момент они потеснили моряков «Голдсборо». Тогда де Пейрак счел за благо вмешаться. Сопровождаемый Абдуллой, он кинулся в самую гущу схватки. Его матросы, увидев своего капитана, воспрянули духом, и постепенно бой переместился на палубу «Арабеллы». Вскоре все было кончено.