Трещинки

Его выписали через 2 недели. Бледного, похудевшего, со впавшими глазами. Глазами, которые потухли. С искусанными губами и яркими синяками на предплечьях. Потому,что он судорожно обнимал сам себя в пустой палате,когда я приоткрыла белую больничную дверь. Он сидел, съёжившись, забившись в угол, укутав ноги одеялом. Прозрачная трубочка капельницы тянулась по кровати в руке, синий катетер вгрызался в голубую вену. Нат даже не поднял голову, лишь отвернулся. Светлые волосы встрепанные, грязные. -Дим,почему ты ничего не ешь? - я просто не знала,что ещё сказать. Что ещё сказать тому, кто для тебя был идеалом силы, ума? Что ещё сказать тонкому насмешнику, который всегда разруливал самые сложные ситуации? Тому, кто обнимал,когда плохо. Тому,кого знаешь уже 4 года, как саму себя. Я присела рядом на кровать,а он приподнял голову, зарытую в коленях. Страдания сплелись в тугой комок и теперь смотрели из глубины сузившихся зрачков. Слипшиеся от слез ресницы были покрыты тонким белым налетом. Он криво ухмыльнулся,резко прошелся по лицу ладонью, как бы смахивая все. -Держи, - я не глядя протянула ему термос, закутанный в полотенце. - Грибной. Съешь. Он кивнул,взял термос, крутанул крышку. А я тем временем смотрела на тонкие рваные шрамы, уходящие под голубую борцовку. Маленькие поцелуи смерти. Поцелуи боли. Его длинные рубашки даже в жаркую погоду, до последнего. А потом – футболки с рукавами . Или майку, а сверху легкую джинсовую куртку. Его секрет. Он выпил весь бульон, судорожно глотая его. Покатое "адамово яблочко" ходило туда-сюда, прям как когда он смеялся. Услышу ли я ещё раз его смех? -Не приходи пока. Больше.-он вернул мне термос. В его глазах исполняла свою дикую пляску боль. Металась. Искала выхода, а не находя - грызла его. Но что,что я могла сделать? Спасти…как спасти… Термос с металлическим стуком упал на белый кафель и покатился по полу. Как это так получилось,что до этого мы не целовались? А теперь, что разрушилось? Он снял маску вранья? Его губы были соленые – то ли от слез, то ли от крови, потому что кусал все время. Как и мои сейчас, закусывал, а рука, не прикованная капельницей к постели, крепко притянула за спину. От Димы терпко пахло потом и лекарствами. Каким-то спиртом, мазями, таблетками. Он отстранился так же внезапно, как и поцеловал. Рванув тонкую кожу губ, куснувшись едва уловимо кончиком языка. Нежно с жестокостью, любя, но не лаская. -Уйди, - тихо попросил он. –Не надо. Давишь. И я ушла, потому что прекрасно понимала,что я ему ничем не смогу помочь все равно. До поры до времени ничем…только грибным бульйоном. *** В школе все давно узнали об этом «досадном инциденте»,как его окрестила наша классная. Девченки, которые ещё вчера вились вокруг Димки и всячески его охмуряли, сегодня плевались в его сторону ядом. Жесткие фразы, которые сыпались градом после опроса милиционера, находили своих слушателей. Люди имеют тенденцию к тому,чтобы все усугубить. Особенно это касалось девочек. Они перемывали ему кости шепотом, но постоянно. В туалете слышалось это «а ты..». А я кусала губы, чтобы не заплакати. К горлу подкатывал комок, когда только слышала это «Дима, из 10-го…». Потому что вместе с 5-го класса, когда мальчик с насмешливым взглядом спустил мне стул и с ухмылочкой на тонких губах раскланялся. Потому что этот мальчик жил этажем ниже и упорно,каждый день стоял под моей дверью,а потом ругался по дороге в школу, что мы поять опоздаем. Став чуть старше он просто сделал себе слепок и ключей и,зная, когда мама была на дежурстве, просто заходил и вытряхивал меня из кровати. Мальчик, к которому отчим приезжал раз в 2 недели… Диму усыновили, когда ему было 6. Он вспоминал детский дом с мурашками по коже и говорил,что не вернется туда никогда, ни за что. Пара, усыновившая его, была просто идеальной. Во всех отношениях. По крайней мере, так ему показалось на первое время. А потом глава идеального семейства начал прикладывать руки к идеальной хранительнице очага. И хранительница очага, недолго думая, бросила мужа, без которого, вообщем, могла прекрасно существовать. Так началась взрослая жизнь для Димы. Теперь он сам научился готовить, сам убирал и, в свои 7 лет, сам решал свои проблемы. Только тонкая складочка пролегла между бровей, а спина неестественно выпрямилась, вырисовав все мышцы. Ещё год спустя Дима стал жить один в 3-х комнатной квартире и окончательно повзрослел. И пугливые детские глаза лишь тогда возвращались к нему, когда он произносил «отчим приехал». И пропадал дня на два. Возвращался уставший, замкнутый, но по-прежнему милый…по-прежнему… *** Его уже как 3 дня выпустили из больницы, а он ни разу не зашел и не позвонил. В квартире внизу было тихо, а окна даже не открывались. Я простояла под его дверью 15 минут, но так и не решилась позвонить. По накатанной жизнь шла дальше. Я подождала ещё день,а потом решилась. Воздух в подъезде пах мокрым бетоном, а сквозь грязные окна просачивался мутный свет. Снег падал крупными хлопьями. Я сбежала вниз по лестнице и прям на ходу нажала на кнопку. Он открыл мгновенно, как будто стоял под дверью и ждал этого звонка. В белой майке и светлых джинсах, весь напряженный. Не выбритый, на похудевших пальцах съедены все кончики ногтей. -Впустишь? – я улыбнулась. Он молча отступил в сторону. А потом вдруг резко схватил за плечо и втащил в квартиру. Заговорил быстро, торопливо, в столь несвойственной для него манере. -Я умоляю тебя, сделай что-нибудь. Я не могу спать. Он приходит ко мне во сне. Он найдет меня. Мне страшно. В его глазах металось безумие, слезы красиво подсвечивали светлую радужку… -Нат…-я обняла его. Холодный ветер заставил его вздрогнуть. Мы стояли с открытой дверью на пороге квартиры и я судорожно обнимала испуганного парня, который был выше меня на добрых 2 головы. Парня, который искал защиты у меня. *** Когда в тот холодный зимний вечер он опять пришел домой, я,ещё совсем ребенок, открыл дверь без задней мысли. Резкий запах алкоголя ударил в голову, я инстинктивно отшатнулся. А он прошел мимо меня, будто даже не заметив. Я тихо зашел следом и,стараясь не шуметь, спрятался у себя в комнате. После того,как Лида бросила его, он стал нервным и резким. Два раза швырялся тарелками. Бил. Он и до этого был не особо спокоен, но Лиду трогал только когда она его конкретно доставала. А теперь все доставалось мне… Я прикрыл дверь в комнате, подпер её стулом. Замок сломался ещё когда он ломился в прошлый раз, в конце концов выломив плечом. Отвесил пощечину за то, что картошка недосолена. Кричал. Ушел. Диван мягко принял меня в свои объятия. Я откинулся на мягкую спинку и запустил руку в шорты, нащупав пока ещё мягкий орган…Я открыл для себя это относительно недавно, чисто случайно коснувшись себя в ванне, неожиданно понял, что это приятно… Снять всю усталость дня. Аккуратно помассировать нежные яички, почувствовать легкое напряжение, оголить головку… Я слегка сдавил член, приподнял таз над диваном, встав буквально на кончики пальцев. Все тело напряглось, мышцы пресса налились сладкой истомой. Я сжал ещё раз, и ещё, тянущее чувство в низу живота не отпускало меня… ещё немного… -Ах ты шлюшка…-он смотрел на меня в приоткрытую дверь. Стул оставался по-прежнему придвинутым, но тонкая щелочка позволяла увидеть все,что я делал. Он ногой выбил дверь. Стул отлетел в стену. Отчим схватил меня за волосы и потащил в зал,а там, бросив на ковер, тихо прошипел: -Снимай штаны и продолжай. Давай. Я посмотрю. Я сжался в комок, весь взмокший от страха. Страх пробирал до лопаток. До самых кончиков рук. Боже…Что теперь будет. -Не хочешь? Тогда я тебя сам поласкаю. Он резко поднялся с дивана и уверенным шагом направился ко мне. Мне интересно таки, что вы думаете обо всем этом о_о комменты