Тринадцать дней рождения

Оби-Ван постепенно выходил из медитации, чувствуя, как рядом пробуждается мастер. К ним неспешно возвращалось восприятие. Открыв глаза, он наблюдал, как Квай-Гон медленно приходит в себя, как лунный свет омывает его неподвижное тело. Он улыбнулся, глядя в голубые, всё ещё затуманенные глаза мастера. Квай-Гон тепло посмотрел в ответ. Оби-Ван не хотел нарушать окружавшую их умиротворённую тишину, и потому проговорил через ученическую связь: /Спасибо вам, Мастер./ Квай-Гон слегка покачал головой: /Я думал, что ты совсем по-другому захочешь провести свой день рождения./ /Почему? Вы же сами сказали, что это важный рубеж в жизни джедая. Моё обучение подходит к концу/, — Оби-Ван оборвал себя на полуслове; он не хотел заканчивать эту мысль. Квай-Гон протянул к сидевшему перед ним на коленях Оби-Вану руку, взял падаванскую косичку и пропустил её между пальцами, отмечая белую бусину и шнурок, которые когда-то подарил ему: /Девять лет, — он вздохнул. — Иногда мне кажется, что ещё вчера ты был нетерпеливым восторженным двенадцатилетним мальчиком с огромными глазами и ещё большими мечтаниями./ Оби-Ван грустно усмехнулся и прошептал: — Я больше не ребёнок. Квай-Гон лишь кивнул в ответ. "Я заметил", — с горькой иронией подумал он про себя. Мысленный голос Оби-Вана отвлёк его от размышлений: /Мастер, ритуал?/ Квай-Гон улыбнулся и глубоким низким голосом начал: — Этой ночью мы вспоминаем. Этой ночью мы слушаем шёпот Силы, и она расскажет нам о прошлом. Этой ночью мы просим наши сердца показать наши ошибки и достижения, наши слабости и сильные стороны. Этой ночью мы просим у света за тех, кто погиб, за врагов, чьи жизни мы забрали, за друзей, ушедших в Силу раньше нас. На смену пришёл голос Оби-Вана, чистый, уверенный, пылкий: — Этой ночью мы чтим воспоминания. Этой ночью мы встретимся лицом к лицу со своими демонами. Этой ночью мы вспомним, кем мы были и что совершили, и пусть эта ночь научит нас, покажет, объяснит, как мы стали теми, кто мы есть. Мы посвящаем эту ночь будущему. С тем, чему мы научимся сегодня, мы вернёмся обратно к миру. Мы станем сильнее и чище благодаря урокам наших сердец и Силы, что ведёт нас. Квай-Гон продолжил: — То, что мы узнаем этой ночью, останется с нами навсегда. Станет неотъемлемой частью нас. То, что мы узнаем сегодня, станет важным уроком, ибо лишь наши сердца — самые суровые судьи и самые мудрые учителя. Пусть то, чему тебя научит прошлое, сполна послужит тебе в будущем. Оби-Ван Кеноби, это честь для меня — быть твоим проводником во время Ритуала Воспоминаний, и это честь — сопровождать тебя на пути в будущее. Да пребудет с тобой Сила. Оби-Ван торжественно поклонился. Встав на ноги, он одарил Квай-Гона такой счастливой улыбкой, что сердце того наполнилось горячей, щемящей радостью. Желание коснуться падавана захлестнуло его, и Квай-Гон протянул руку, стирая дорожку слёз со щеки Оби-Вана. Он был не в силах произнести вслух вопрос, который снедал его изнутри, но узнать ответ было почти жизненно необходимо: /Падаван, оно того стоило?/ Оби-Ван просиял, но, почувствовав неуверенность мастера, посерьёзнел. Он не знал, как выразить, какими словами убедить Квай-Гона в своей искренности. Но затем понял. Он сказал то, что говорил и всегда: /Да, Мастер./ И этого было достаточно. Квай-Гон с облегчением закрыл глаза. Усталость давала о себе знать, и Оби-Ван с трудом держался на ногах. Это как-никак была длинная ночь. Он чувствовал себя выжатым до полубессознательного состояния, глаза слипались, а телом овладела ужасная слабость, и он просто рухнул на руки мастера. Оби-Ван смутно ощущал, как его ведут в спальню. Как Квай-Гон укладывает его на кровать и собирается уходить. Но он не отпустил руку мастера. Сегодня они были так близки, что расстаться сейчас было бы очень больно. Почувствовав, что Квай-Гон ложится рядом с ним, он обмяк, позволяя облегчению и изнеможению взять верх. Оби-Ван заснул ещё до того, как голова коснулась широкой груди мастера, и последнее, что он помнил, были ласковые прикосновения пальцев Квай-Гона к его волосам.