5 лет
Саундтреки: Belle and Sebastian - Lazy Line Painted Jane Alex Turner - Piledriver waltz Talking Heads - Take Me To The RiverА в детстве всё по-другому. И драки кончаются лишь слезами, и краски чище и ярче, и любовь может быть только одной и навсегда... (с) Сергей Лукъяненко, "Фальшивые зеркала"
Если вы вспоминаете свое детство, как веселую пору с кучей друзей, то, значит, вы не ходили в детский сад. Потому что утверждения о том, что садик - страна маленьких солнышек, дружных и очаровательных - неверны. В детском саду можно стать изгоем по любому, даже самому надуманному поводу. За то, что ты не умеешь кататься на велосипеде, или за то, что у тебя слишком светлые волосы - неважно. Ведь детский сад - не такое уж и веселое время, как многим взрослым людям кажется. - Так... Держи, вот это надо наклеить, значок прицепить, а эти две бумажки просто отдай тете Ларисе во время собеседования. Иди к зеленому столику, - Людмила Ивановна отдала последние указания слишком уж бойкому мальчику, неспособному постоять на месте ни минуты, и вечно отвлекающемуся на какие-то посторонние объекты. Оставалось лишь надеяться, что он не перепутает всё, решив прицепить значок к блузке Ларисы. Чего ей меньше всего хотелось, так это выговора от начальства за неумение доносить до детей информацию. Женщина оглядела оставшихся ребят. Многие рвались вперед, но она обратила внимание на маленькую русую девочку в майке с лошадкой, которая единственная не выражала никаких эмоций, а просто тихо разглядывала пол. - А ты, малышка? - девочка не сразу поняла, что обращаются именно к ней, но когда до нее наконец дошло - испуганно распахнула глазенки и немного нахмурилась. - Иди сюда, я тебя не обижу, - воспитательница старалась говорить с ней мягко, почему-то иррационально хотелось вызвать доверие у этой девочки. Та, немного поколебавшись, всё же робко подошла к ней. - Как тебя зовут? - Меня зовут Полина, - упорно разглядывая носки своих странных черных сапог, пробормотала девочка. - Мне пять лет, - в то время как другие ребята то как-то по-дурацки сокращали свои имена, то выдумывали себе всякие прозвища, эта малышка как будто говорила заученный текст. "Впрочем, хоть это из нее выдавила, уже хорошо" - подумала Людмила Ивановна, а вслух спросила: - Чем-нибудь увлекаешься? - На лошадях езжу, - буркнула Полина. За всё это время она так и не взглянула прямо в глаза, продолжая смотреть куда угодно, но не на воспитательницу. Это как-то немного отторгало симпатию, пусть и было понятно, что она просто-напросто стесняется. На словах про лошадей лицо женщины вытянулось, но вскоре она смекнула, в чем же дело. Покаталась малышка один раз на пони в зоопарке - и уже великая наездница. У детей часто бывают немного странноватые мечты, вот эта, небось, и мечтает на единорогах скакать. - Часто катаешься? - широко улыбнулась Людмила Ивановна. Конечно, гораздо лучше было сделать вид, что она поверила - иначе бы эта малышка уж точно бы не пошла на контакт. Дети ненавидят, когда их слова ставят под сомнение. - Я не катаюсь, я езжу, - продолжала настаивать девочка. И всё же, какой странный ребенок! И откуда такие упрямые дети берутся? Тем более, она ещё никогда не слышала, чтобы пятилетние ребята вот так придирались к словам. - Ну, ездишь так ездишь, - миролюбиво согласилась женщина. Спорить, очевидно, было бессмысленно, поэтому она лишь решила задать ещё один вопрос, чтобы создать иллюзию собственной заинтересованности. - Сколько раз в неделю? - Каждый день, - словно это было для нее чем-то абсолютно обыденным, ответила Полина. Ещё после прошлых её заверений, Людмила Ивановна сделала выводы, что у ребёнка неплохо с фантазией, но сейчас... И, главное, врет, и глазом не моргнув! Это и не особо нравилось: враньё нормальным детям очень тяжело даётся - а значит, с этой будет сложно. - И кто тебя катает? - с подчёркнутым интересом спросила Людмила Ивановна. Ей уже хотелось заканчивать этот бессмысленный диалог, но в правилах было задать ребёнку как минимум пять вопросов о его интересах и увлечениях. Что ж, она уже на финишной прямой. - Меня не катают, я... - женщина уже поняла, что сейчас скажет упрямая "великая наездница". Она решила попробовать перевести разговор на другую тему, может, хоть там Полина раскроется ей хоть как-то по-другому. - Ладно-ладно, - поспешно закивала воспитательница. - Чем еще увлекаешься? - Э-э, - задумалась девочка. Для неё этот вопрос неожиданно оказался серьезной дилеммой. Она словно зависла, глядя куда-то вдаль, а в её голове явно шевелились маленькие шестеренки. - Понятно, - так и не дождавшись ответа через полминуты, тяжело вздохнула воспитательница. Несмотря на то, что девочка вроде как была очень стеснительная и тихая, у Людмилы Ивановны почему-то сложилось какое-то нехорошее впечатление о ней. То ли та легкость, с которой она врала (каким же неприятным ударом для её педагогической гордости впоследствии стало открытие, что всё сказанное было правдой), то ли нежелание смотреть в глаза - что-то из её поведения зародило в женщине необъяснимую антипатию. И эта антипатия позже очень сильно повлияла как на жизнь самой воспитательницы, так и на жизнь Полины. *** Две недели спустя. Полина тихонько сидела в углу и раскрашивала пони, предварительно исправив анатомию и попутно дорисовывая элементы сбруи. Рисовала она, конечно, не идеально - маленький Андрюшка и то делал больше успехов; но зато она знала строение лошади и не раскрашивала ее круп розовым, а гриву синим. Этим она по праву гордилась - мама часто рассказывала ей про анатомию лошадей, потому что именно их строение сформировало их как животное и повлияло на повадки. Она пока не совсем понимала, что эта фраза значила, но общий смысл более-менее восприняла: поведение коней зависит от того, как они выглядят. Увлечённая своим занятием, она даже и не заметила, как к ней со спины подкралась симпатичная кудрявая блондиночка с, честно говоря, не самым умным выражением лица. - Бууу! - закричала она со спины. Полина подпрыгнула на стуле и, прижав к груди рисунок, обернулась. Мама иногда шутила, что, проводя столько времени на конюшне, её дочь переняла у лошадей какие-то привычки. В чем-то это было правдой: девочка тоже не любила громких звуков и была довольно пугливой. - Привет! Я Саша! - тем временем как ни в чем ни бывало пропела кудряшка. Она улыбалась, но почему-то казалось, что эта улыбка предназначается вовсе не ей, Полине, а так... Скорее даже той кушетке в углу. - Меня зовут Полина, мне пять лет, - второй раз ответила теми же словами девочка. Когда-то, когда она была ещё совсем маленькой, папа научил её представляться людям, и с тех пор она знакомилась, используя только эту фразу. Пока её совершенно не смущало, что это звучит довольно официально, наоборот, казалось даже, что так она выглядит взрослее. - Поль, - беспечно начала Саша. Она на секунду остановилась, будто задумавшись над последующими словами. Полина решила, что в таком случае её реплика не будет звучать, как будто она перебивает. - Лучше Лина. Меня так мама называет, - она сосредоточенно вертела в руках карандаш, так и не решаясь поднять глаза на собеседницу. - Лин, а ты хорошо рисуешь? - блондинка наконец заметила, чем Полина была занята до её появление. Она всё ещё продолжала улыбаться. Почему-то в голову пришло сравнение с одной из её кукол, вот практически такой же: светловолосой, голубоглазой, кудрявой и с постоянной улыбкой на лице. - Нет, - лаконично ответила девочка. Теперь, за неимением альтернативы, она изучала пуговицу на своей кофте. - А что ты умеешь? - с интересом спросила Саша. Она явно ожидала чего-нибудь вроде "играть в куклы", и тогда Полина решилась поведать ей свою "тайну" - а именно таковой из-за скептического отношения Людмилы Ивановны стало её увлечение конным спортом. - На лошадях езжу, - в надежде, что хоть она поверит, Лина наконец подняла голову на кудряшку. Почему-то очень хотелось поразить её чем-то. Может, так они подружится? Но, к сожалению, фраза почему-то произвела совершенно противоположный эффект и очень возмутила Сашу. Она вся покраснела и сердито воскликнула: - Врунья, врунья! Мало того, что врешь, так еще в сад сменку не носишь! - указала она на Полинины сапоги со шпорами. Кричала она так громко, что их вполне могла услышать Людмила Ивановна, которая уже один раз ругала девочку за неимение сменки. Попадаться под руку воспитательнице не хотелось, поэтому Лина попыталась успокоить Сашу. - Но они конные... Мне сразу после сада на конюшню... - помимо боязни того, что её остругают, её в самое сердце поразило такое предательство этой с виду милой блондиночки. Она очень хотела стать с ней друзьями, а мама ведь говорила, что дружба начинается с доверия! Так почему же она?.. - Неправда! - продолжала насмехаться над ней Саша. Сейчас она уже не казалась такой милой, улыбка её превратилась в неприятную ухмылку. И всё же, она была единственной, кто действительно пытался с ней подружиться... - Правда, правда, - всё ещё пытаясь доказать свою правоту, еле слышно шептала Полина. Ее глаза уже заблестели от выступающих слез. - А вот и неправда! - блондинка откровенно издевалась над ней. На ее крики стали оборачиваться другие дети. - Вот вы все, - она оглядела остальных детей победным взглядом, довольная всеобщим вниманием. - Знаете эту врунью? - указала она на Полину, прямо-таки ткнув в неё пальцем. Лина так никогда не делала: это ведь невежливо! Тем временем от остальных ребят послышались реплики, содержание которых было примерно одинаковым: "а кто она такая?" - Видишь! - с торжеством потирая руки, воскликнула Саша. Она, вроде как, ожидала другой реакции, но такая была даже лучше. - Ты уже тут две недели, а тебя никто не знает! Потому что ты мышка, ты серая мышка!!! - закричала она прямо в лицо уже откровенно захлебывающейся от слез девочке. Когда Саша с презрением произнесла это слово, Лина лишь окончательно разревелась и убежала в туалет. Она и не подозревала, что оно будет преследовать ее всю жизнь... *** Ссора с Сашей оставила на Полину неизгладимое впечатление. Ей казалось, будто её предали, отняли самое дорогое, что у неё могло быть. Позже она понимала, что этим самым дорогим являлась честность, чуть ли не единственное её достоинство против кучи недостатков, таких как неуверенность в себе и неловкость в общении. А Саша, одним махом, одним неосторожным высказыванием разрушила всю её жизнь в детском саду, поставив крест на возможности найти друзей. Ведь теперь она прослыла вруньей, а враньё дети не любят. И постепенно она стала всё больше отдаляться от коллектива, замыкаться в себе. Лина садилась в уголок, ее никто не замечал, да и она, признаться, была этому только рада. Она играла с принесенными из дома лошадками или "разговаривала" по игрушечному телефону с мамой. Девочка спрашивала, как ноги у Кимберли, будет ли она участвовать в соревнованиях по манежной езде, и не надо ли купить новые стремена. Уроки прогуливания девочка усвоила еще тогда, в пять с половиной лет. Скажешь, что голова болит - и болтаешься весь день на конюшне, маме помогаешь. Елена начинала замечать, что Лина больше не рвётся в садик, но надеялась, что это лишь временно. Тем более, она понимала, что её дочь ярко выраженный интроверт, и, возможно, поэтому она предпочитала быть поближе к маме. Она просто не осознавала всей ситуации, и эта была не её вина - Полина не стала ничего рассказывать, боясь стать ещё и ябедой. Но мрачнела с каждым днём. А потом психологи в детском саду удивлялись, почему ребенок такой замкнутый в себе и необщительный. *** В комнате повисло молчание. Людмила Ивановна всегда умела нагнетать обстановку, превращая небольшую проблему в катастрофу. Её настроение передавалось и детям, которые отчего-то волновались, а отчего - не могли понять. Тем более, сама атмосфера комнаты - тусклый свет от единственной не поломанной лампы на потолке, постукивающие на стене часы, словно поторапливающие к действиям - тоже довольно сильно влияла на эмоциональное состояние. Воздух трещал от напряжения. - Ну? Я еще раз спрашиваю, что мы еще будем исполнять, кроме танца, который будет танцевать Саша? - воспитательница пробежалась испытующим взглядом по каждому из ребят. Многие поеживались от такого пристального внимания, Полина же вообще опустила глаза в пол и старалась быть как можно незаметнее. И, тем не менее, это не остановило женщину от того, чтобы спросить именно её. - Вот ты, Даша. Что ты можешь? - Я Полина, - Лина на секунду подняла на неё глаза и поняла, что её не помнят. Людмила Ивановна хмурилась в безуспешных попытках понять, кто она такая. - Ничего она не может! - неожиданно вскочила с места Саша. Выглядела она безумно довольной, как будто ей только что как минимум предложили стать президентом и уехать на Мальдивы. Лине как-то довелось увидеть фотографии оттуда - и правда красиво, везде цветы и белый песок. - Она же серая мышка! - Я могу! - Лина еле сдерживалась, чтобы не заплакать. И ей, и Андрею мама говорила никогда не плакать. Вовсе не потому, что "Андрюш, ты же мальчик" - в отличие от других семей, у них обязанности никогда не были продиктованы полом. И не потому, что "плачут только слабаки". Мама говорила, что для настоящего спортсмена боль должна быть лишь препятствием, но преодолимым, всегда преодолимым. А когда ты плачешь, то ты показываешь, что преодолеть эту сложность не можешь. И Полина решила её преодолеть так, как делала это всегда. - Я на лошадях езжу! - Это мы уже слышали, - нахмурилась Людмила Ивановна, по-видимому, наконец, вспомнив их знакомство. Она даже не сделала Саше замечание в ответ на её злое высказывание, а сразу отвернулась от Лины и впилась глазами в какого-то мальчика. Но это ей было только на руку - терпеть этот пристальный взгляд было выше её сил. - Кто еще? В итоге, за два следующих дня всё потихоньку выяснилось: помимо выступающей с танцем Саши, рыжая Вика показывала акробатический номер, а толстячок Боря и напротив худенький Тема - рассказывали стихи. Остальных впихнули в общий хор. Но Людмила Ивановна на всякий случай решила провести опрос, чтобы никого не забыть. И не зря. - Таганькова Даша! - именно с этой девочкой, которая стояла по алфавиту перед Тенькиной, её и путали. И это было удивительно: бойкая и болтливая Даша ничего общего не имела с тихоней Линой. - Пою со всеми! - откликнулась Даша. - Тенькина Полина! - Людмила Ивановна пробежалась глазами по рядам детей, смирно сидевших на стульчиках. Мало кто смотрел прямо на неё, боясь этого взгляда, который, казалось, скоро будет сниться детям в кошмарах. - Я, - вздрогнув от небрежно брошенного собственного имени, Лина нерешительно встала со своего места. Она стала теребить кончик своей длинной русой косы, словно неосознанно желая расплести её и закрыться волосами как занавеской. Наконец, она оставила косу, разгладила невидимые складки на толстовке, посмотрела на носки кед и с усилием подняла глаза на воспитательницу. - Что ты у нас делаешь? - женщина плохо помнила лица детей, с которыми у неё не было особого контакта. - На лошадях... - при виде убийственного взгляда Людмилы Ивановны, сразу мгновенно вспомнившей её, Лина испуганно замолчала. - Не знаю, - после секундной паузы тихо пробормотала она. Воспитательница поджала губы в раздражении. Она уже устала от бесконечных обсуждений одного и того же, и сейчас эта девочка лишь создавала ей проблемы. - Может, ей петь вместе со всеми? - обернулась Людмила Ивановна к преподавательнице пения, что-то наигрывающей на старом и, если честно, звучавшем не лучшим образом пианино. Алла Сергеевна, - а именно так звали эту женщину, - сняла ноты с пюпитра, захлопнула крышку инструмента и взяла с него тетрадь в толстой обложке. Полистав ее, она подняла голову. - Исключено! - покачала головой учительница и скрестила руки на груди, словно показывая, что своего решения не изменит. - У девочки нет ни голоса, ни слуха. Кто-то хихикнул, а Саша стала перешептываться с сидящими рядом ребятами. И думать не надо было, чтобы понять, о чем, а точнее, о ком она говорила. Лина виновато опустила голову. - Ну, и что нам с тобой делать? - воспитательница говорила с таким негодованием, словно это Полина только что отказалась петь по каким-то надуманным причинам. - Наездница великая! Танцевать ты не умеешь, стихи рассказывать боишься, петь не умеешь, ничего ты не умеешь! Что за ребёнок! Лине было очень неприятно всё это выслушивать. Да, возможно, она не умела делать этого, но зато в конном спорте она была лучшей. Ведь уж лучше уметь что-то одно, но хорошо, чем пытаться делать всё сразу - невозможно, чтобы у тебя получалось всё. Но глупая Людмила Ивановна ей попросту не верила! - Всё, честное слово, я уже устала от всего этого. То одни ничего не умеют, то в старшей группе - старшей! - не могут найти второго ведущего на концерт! Взрослые дети, между прочим! - гневно всплеснула руками женщина. Полина съёжилась, понимая, что именно она вызвала такую реакцию. - Между прочим... Всё, раз уж ты ничего делать не можешь - будешь ведущей! Вообще, предполагалось, что это будут два ребёнка из старшей группы, но раз уж у тебя фантазия такая хорошая, значит, и язык хорошо подвешен! - Я? - вытаращила глаза Полина. Наверное, воспитательница ожидала, что её это лишь испугает, но ведь сейчас её поставили вровень с самыми старшими ребятами! Неужели ей и правда доверят такую ответственность? - Да, ты. И без разговоров, - словно ставя на этом точку во всем обсуждении, подытожила Людмила Ивановна. - Вот, держи, - она передала Лине небольшую файловую папку с листочками бумаги. - Останешься ненадолго, когда все разойдутся по домам, я дам тебе маркер - выделишь свои слова. Учи их к двадцать пятому, надеюсь, все помнят, что у нас в этот день праздник. Лину переполняли эмоции. Да, было довольно страшно, но ведь это и так здорово! Может быть, теперь её заметят и с ней подружится? И мама обязательно будет ей гордиться! *** - Мама! Мама! - Елена дёрнулась от резкого крика, отвлекаясь от своего занятия, состоящего в смазывании амуниции, и чуть не уронила уздечку от неожиданности. Обернувшись на дочь, она увидела на её лице широкую улыбку. - Я веду линейку и концерт на Новый год! Именно я, а не Саша! - Какая же ты у меня умница! - восхитилась женщина. Она быстрым шагом пересекла комнату и заключила дочь в объятия, ласково потрепав по голове. - Что же ты мне раньше ничего не рассказывала? И чем же ты, радость моя, заслужила такое к себе отношение, что именно ты ведешь линейку? - Ну, - Полина стала рисовать полукруги носком ботинка. Было как-то стыдно говорить, что Людмила Ивановна приняла такое решение скорее от безысходности. - Просто все остальные поют, а я не умею. - Ну и что, зато ты ездишь на лошадях, как никто другой, а? - подмигнула Елена. Да, Лине повезло родиться дочкой тренера, но помимо этого у неё и правда был несомненный талант к верховой езде, как, впрочем, и у младшего Андрюши. Это и позволяло ей давать детям задания, которые обычно были не под силу другим ребятам их возраста. При виде прыгавшей маленькие крестики на Ромашке пятилетней Полины и в одиночку скачущего рысью на шетлендском Звёздном трехлетнего Андрея, случайные зрители обычно смешно круглили глаза и называли Елену не иначе как "сумасшедшая мать, которой своих детей не жалко". Но женщина давно привыкла не обращать внимание на осуждение других и лишь испытывать гордость за своих детей. - Ну, да, - как-то без особой радости кивнула Лина. Елена ещё после предыдущей фразы заметила, что дочку что-то волнует и лишь дожидалась, пока та сама всё расскажет. Но она не особо спешила. - Почему так грустно? - всё же тренер решилась подтолкнуть её к ответу. - Потому что я не могу выступить с этим на концерте, - вздохнула девочка. Она выглядела даже не расстроенной, а какой-то обреченной, и это вселяло беспокойство. - И неважно, в этом нет ничего страшного! - попыталась подбодрить дочку Елена. - Все ведь знают, что ты прекрасно прыгаешь? - В том-то и дело, - наконец, настоящая причина её сомнений выплыла наружу. - Мне никто не верит. - Послушай, ты должна сделать так, чтобы они поверили, и тогда ты обязательно найдёшь друзей! - горячо начала убеждать Елена девочку. - Понимаешь, для того, чтобы заинтересовать других людей, ты должна иметь какую-то свою индивидуальность, свой талант. Иначе просто ты затеряешься среди других, как... Как серая мышка. Лина ожидала услышать это от кого угодно, но только не от мамы. Сразу вспомнилось противное лицо Саши, выкрикивающей ей в лицо оскорбления. А теперь даже мама... Как же ей надоела эта фраза! - Серая мышка, серая мышка! Все меня так обзывают! Хватит! - не замечая катящихся по щекам слез, закричала она. Елена осталась стоять на месте в полном недоумении, и лишь звук с силой захлопнувшейся за дочерью двери привёл её в чувство. *** Полина сидела у левады, непослушными пальцами вертя в руках чомбур от недоуздка Ромашки. Девочке уже давно было пора идти тренироваться, но опять встречаться с мамой не хотелось. Почему она так с ней? От кого-кого, а от мамы она не ожидала услышать это приевшиеся оскорбление... Неужели её подговорила Саша? Лина ужаснулась от одной этой мысли, но тут же отбросила ее. Нет, мама самая лучшая на свете! Но почему тогда она так поступила? Этот вопрос мучил её, заставляя нервничать лишь больше. - Чего, Лин? Ты плачешь? Мальчик обидел? Я ему так дам, так дам! Навсегда запомнит! А мальчик дурак! Только ты не плачь! - за её спиной послышался знакомый голосок, воинственность которого против воли заставила её улыбнуться. Несмотря на неизбежные ссоры и даже драки, отношения между братом и сестрой всё равно всегда были замечательными - в этом играло роль и то, что мама не выделяла кого-то одного, и то, что между ними было всего два года разницы. Поэтому и понимала Лина "детский язык" Андрея, который пока смягчал гласные и плохо выговаривал "р", очень хорошо. Сейчас он занимался тем, что очень искренне пытался утешить сестру и найти виновника её плохого настроения. Плохой мальчик - это однозначно Саша, который раньше ходил к ним на конюшню. Он был толстый, противный и всё время обзывал Полину лохматой дурой. Ушел он сравнительно недавно, и Андрюша пока не смог свыкнуться с его отсутствием. - А пошли, Андрюш! Давай я Ромочку поседлаю, и ты рысью учебной на корде поездишь! - и Лина радостно повела Ромашку к конюшне. *** Тренировка шла полным ходом. На плацу, помимо семьи Тенькиных, больше никого не было, и это позволяло Елене разрешить своей дочери погонять Ромашку вместе с сидящим на ней Андреем. Конечно, находись на плацу кто-либо ещё, женщина ни за что бы не позволила Лине управлять бегающей на корде лошадью, пусть Ромочка - как они её ласково называли - и была самой спокойной и добросовестной кобылой на свете. Но произойти может что угодно, и подвергать других людей опасности она была не намерена. Сейчас же Елена стояла рядом и в любой момент могла перехватить контроль в свои руки, а у Полины, когда она гоняла брата, развивалось чувство ответственности. - Ай молодец, Андрейка! Какая посадка! - Елена похвалила сына, а Полина тем временем чуть-чуть сократила круг, скрутив в руку еще немного корды. - Давай, только руки ниже опусти, чтобы не летали! Между матерью и дочерью явно ощущалась неловкость: несмотря на то, что они вроде как стояли рядом, конкретно друг к другу они не обращались. Говорила лишь Елена, а её дочь всю дорогу молчала, смешно насупившись. - Всё, молодец, езжай учебной рысью по стеночке и не хитри! И променяй направление, чтобы Рома в другую сторону тоже побегала, - Лина тихим свистом остановила Ромашку и отцепила корду от уздечки. - Поезжай давай! Ну, выходи на диагональ! Убедившись, что брат благополучно справился с переменой направления, девочка отвернулась и задумалась о чем-то своём. Елена поняла, что это её шанс наконец объясниться перед дочерью - говоря про "серую мышку", она вовсе не хотела её обидеть, лишь пыталась дать совет. А самое главное, что, оказывается, Лину так обзывает кто-то ещё, и именно поэтому она всё так болезненно всё это восприняла. И женщина как можно быстрее разобраться в ситуации. - Линусь, послушай, ты извини меня, пожалуйста. Я правда не хотела тебя никак задеть и обзывать, - Елена осторожно потрепала её по волосам. Девочка инстинктивно поморщилась, но всё же не отодвинулась от прикосновения, что уже было прогрессом. - Ты сказала, что тебя ещё кто-то так обзывает? В саду? - Да, - сердито ответила Полина. И только сейчас до неё дошло, что мама ведь не знала про Сашу! Она ведь сама ей ничего не сказала! А значит, она и правда не хотела её обидеть. - И кто это такой смелый, что считает, что может безнаказанно обижать мою дочь? - нарочито грозно нахмурила брови Елена, заставив девочку рассмеяться. - Впрочем, это неважно. В любом случае, мы это исправим, - подмигнула ей Елена. - Как? - глаза Лины расширились в радостном удивлении. И почему она боялась сказать маме раньше? Это ведь даже не будет выглядеть, как будто она ябедничает: она ведь не сказала, кто именно её обзывает. Саша перешла все границы, а Людмила Ивановна и слова ей поперёк не говорит! - А это будет тебе сюрпризом, - хитро улыбнулась тренер. У неё уже пришло понимание, почему её дочь обзывают серой мышкой: Полина всегда была тихой девочкой, и с её характером в детском саду, видимо, довольно сложно завести друзей. Но практически тут же в голове сформировался и план, как это изменить. - Проведешь хорошо линейку - узнаешь! Конечно, Елена в любом случае собиралась влиять на ситуацию. Её условие лишь станет дополнительной мотивацией для Лины постараться к линейке и выучить текст так, чтобы он отскакивал от зубов. Её скромная и молчаливая дочь, когда хотела, могла сдвинуть горы на пути к цели. Другое дело, что это пока распространялось лишь на конный спорт. - Проведу, обязательно проведу! - женщина была счастлива видеть, как у Полинки снова загорелись глаза. Счастье детей уже давно стало самой важной и чуть ли не единственной целью в жизни. - Сейчас отпрыгаешь мне маленькую системку, а после этого пойди текст для линейки в седельной поучи, - якобы строго скомандовала Елена, но дочь явно распознала её манёвры. Полина, с улыбкой до ушей, убежала просить о помощи конюха Али, чтобы тот поставил барьеры, а Елена с теплотой наблюдала за ней. Очнулась она лишь тогда, когда Андрей, до этого, видимо, несколько раз сказав то же самое тихо и так и не дождавшись внимания, закричал на весь манеж: - Мама, я устал, я рысю уже мириард лет! Тихо рассмеявшись, она пошла "спасать" сына от развеселившейся Ромашки. Ну, и вот как можно не любить этих детей? Дети легко прощают ошибки... Гораздо важнее, исправишь ли ты их.