Цена свободы.

Как хорошо порой отдохнуть в каком-нибудь красивом месте на Земле! Будь то маленькая деревушка на краю света или огромный шумный город в центре всемирно известной страны. А ещё лучше – посетить Париж. Город любви, несбывшихся надежд, загаданных, но ещё не исполненных желаний… Пройтись до Триумфальной арки, прогуляться по Елисейским полям, обойти Эйфелеву башню, окунуться в разнообразие галерей и музеев, и так остановиться на одной выставке, любуясь загадочными произведениями потрясающе талантливых художников. Майкл стоял в холле картинной галереи и, всматриваясь в один из понравившихся экспонатов, о чём-то глубоко размышлял. Музей был закрыт «для редкого посетителя», охранники сновали по залам в ожидании, что их начальник наконец-то решит уйти. А он находился здесь уже около часа, любуясь только одной картиной, даже не пытаясь осмотреть что-то другое, представленное в зале. Картина на первый взгляд не привлекала к себе такого внимания других людей, но Майкл был не «другим человеком», он был тем, кто сразу уловил идею автора, его основную задумку, почувствовал всё то, что испытывал художник, когда писал своё произведение. На картине был изображён человек. Он стоял на краю обрыва, спиной к зрителю, и смотрел на небо, расколотое на две части, на два мира. В одном мире – тишина, спокойствие, благая нежность, отсутствие проблем, словом, райское место из сказок. Нет ничего, что могло бы навеять переживания. Но там нет интереса, нет самой жизни, лишь бессмысленное существование. Если в этом «раю» всё настолько прекрасно, ради чего жить, ради чего бороться? Все эти мысли появлялись сразу, как только взгляд падал на левую сторону полотна. В другом мире – суета и смятение, боль и жестокость, страх и коварство. Обычная человеческая жизнь с насущными проблемами. Но там есть нечто настоящее со своей прелестью, со всем тем, ради чего хочется жить. В этом мире есть чувства, есть искорка, есть что-то стоящее, что-то такое, ради чего готов отдать всё. И Майкл стоял перед этой картиной в оцепенении, изумлении, смятении, и все чувства ежесекундно сменялись на его лице. Произведение определённо заставило его задуматься о своей жизни. Он подумывал и о том, удастся ли ему договориться о продаже картины, но заранее предугадывая, что его идея неудачна, нервно перебирал пальцы и покусывал нижнюю губу. Он всегда так делал, когда находился в странном состоянии душевной пустоты, какой-то неудовлетворенности. И его работники понимали, что, если они не смогут договориться с организатором выставки, Майкл будет все себя от злости и разочарования. Мистер Джексон привык, что все его прихоти, все желания исполнялись по одному щелчку его королевских пальцев. Когда ему не угождали, он был готов уволить всех и вся – главное, чтобы всё было так, как он этого желал. И в этой ситуации всё было так же: если картины не будет, можно сразу заметить, как уменьшится список работников Майкла Джексона. Организатор выставки был не прочь обговорить возможность продажи картины, но он чётко дал понять, что без разрешения автора и пальцем не тронет произведения. Также организатор объявил, что автор присутствует в галерее и появится через двадцать минут. Майкл ждал эти минуты с нетерпением, которого с каждой минутой становилось всё больше. Он не любил ждать, не умел терпеть, не мог усидеть долго на месте, если того требовали обстоятельства. Простое «хочу», и больше ни о чём не могло быть и речи. Спустя сорок минут в зал вошла девушка настолько незаметно и тихо, что никто и не заметил её появления. Стройная фигура, небольшой рост, длинные волнистые волосы цвета тёмного шоколада, полностью закрывавшие спину, ясные, почти синие глаза, чуть прикрытые пышными и длинными ресницами. Она шла плавно, изящно, грациозно, чуть покачивая красивыми бёдрами в свой собственный такт. Казалось, она была одна в зале и наслаждалась тем, что осталась никем не замеченной. Девушка близко подошла к знакомой фигуре посетителя выставки и тихо сказала: «А он стоял среди миров, пытаясь выбрать то, что нужно…» Майкл немедленно обернулся на спокойный уверенный голос и ответил: - Потрясающе верно подобраны строки… вы не знаете, кто их автор? - Знаю… - девушка улыбнулась, - Софи Боннэр. - Это удивительно… - сказал Майкл и вдруг опешил. Взгляд его устремился на картину, где в правом нижнем углу красовалась подпись «София Боннэр». - Боже мой… - глаза его широко распахнулись, телом он подался назад и резко остановился, - вы написали эту картину? - Да, - девушка удивилась, - что-то не так? - Простите, - сказал он медленно, – просто я смотрю на вас и вижу слишком молодую девушку для автора такой картины, понимаете? Она кивнула и добавила: - На двери галереи висело небольшое объявление, что будут картины юных дарований. - Простите за нескромный вопрос, а сколько лет юному дарованию передо мной? - Девятнадцать, - коротко сказала девушка. Боже мой! Сколько в этом момент пронеслось мыслей в его голове! Ему, мужчине в тридцать три года, много повидавшему за свою жизнь, дала отпор девятнадцатилетняя девчонка, которая ещё жизни и знать не может. Как ей могла прийти в голову такая идея картины? Одиночество, невозможность сделать правильный выбор? - Вы француженка? – спросил он, разглядывая непривычную фамилию на картине. - Почти, - уклончиво сказала девушка. Майкл удивлённо вскинул брови, на что она сразу добавила: - Мой отец – американец, но родилась я в Париже. - Вы прекрасно говорите по-английски, - заметил Майкл. - С детства родители со мной общались на двух языках, поэтому оба знаю в совершенстве. Непонятно почему, но Майклу вдруг стала интересна эта девушка: то, как она говорила и держалась, нравилось ему. Тембр, звучность её голоса были поразительно красивы. Софи говорила медленно, разборчиво, с приятным, чуть заметным акцентом родного языка. - Мисс Боннэр! – в конце зала раздался чей-то незнакомый Майклу голос, - вас срочно просят подойти! - Простите, мистер Джексон, но мне нужно идти… - начало было она, как вдруг вспомнила, ради чего пришла, - знаете, нам нужно поговорить о картине в другое время. - Когда вы будете свободны? – удивлённо сказал Майкл. О, великое и безоговорочное «хочу» никто не услышал и не исполнил. Было заметно, как его удивление переходило в раздражение, раздражение – в злость. - Я живу недалеко отсюда, - сказала девушка, но заметила какое-то странное выражение на лице посетителя, - Майкл, вы меня слышите? - Да, да, конечно, - рассеянно сказал он. - Я дам вам адрес, чтобы не было лишних проблем… - она посмотрела на охранников, - я знаю, что будет, если мы появимся в общественном месте. Она достала небольшую бумажку из блокнота, написала всё необходимое и подала её Майклу. Тот быстро взял её и, даже не взглянув, передал ближайшему бодигарду – Уэйну. - Спасибо, - сухо сказал он. Девушка улыбнулась и осторожно пожала его руку, затем развернулась и пошла прочь по коридору на чей-то голос, снова раздавшийся в галерее. Сколько было детского в этой улыбке, в этом пожатии, сколько наивности и доверчивости. Господи, да когда он последний раз видел это? Разве что, в больницах, где дети постоянно радовались его приходу. В его воображении снова возникла её улыбка, и он улыбнулся сам себе. - Да… - прошептал он, - ребёнок совсем, а как она мыслит! – он присвистнул и в сопровождении вечной охраны покинул галерею искусства.