Нереально

Саэки

Если закрыть глаза и притвориться, то можно представить, что ты проходишь очередную тренировку на шесть чувств. Если постараться хорошенько обмануть себя, то можно смириться с пустотой и миром, таким же нереальным, как и то, во что она верила последние годы своей жизни. Саэки принимает позу лотоса, ее руки застыли в молитвенном жесте, вдох – выдох, чтобы не слышать оглушающих мыслей своего «тела». Сейчас она способна контролировать реальность вокруг, немыслимая сила, право слово, но кому это нужно, если реальность – просто клетка из плоти и крови. Первые капли соленой воды заморосили, отбивая нервную дробь от щек и плеч наследницы клана. «Тело» снова плачет, забившись в угол, трясется от страха и боли, которую чувствует даже Саэки. Нервное движение правой брови, мир рушится, осыпаясь блестящими осколками, чтобы открыть перед девушкой свалку памяти «тела». Здесь нет слез и боли, здесь – сухие факты и перечень дат, ради которых можно потерпеть. Я люблю теб… Я не знаю значения этих слов Громовый голос под сводчатым потолком. Тени ее мыслей мельтешат среди грязных стеллажей, принимая облики тех, кого наследница клана совершенно не желает видеть. Он сидит неподалеку от сваленных в кучу альбомов их памяти, листает какую-то книжку в цветастой обложке. На ней нарисованы кривые облака. - Призрак, - сухо констатирует она. – Убирайся. Саске даже не удостаивает ее взглядом. Молодой человек, такой, каким запомнило его «тело», не старше восемнадцати лет. Он молча отмахивается от Саэки, с ленцой, показательно, переворачивает очередную страницу. - Это мой мир, - продолжает Саэки. – Ты нереален. Она не хочет признавать, но в глубине своей маленькой и черной души, девушка все-таки рада компании. Последнюю вечность в ее мире было одиноко. Она медлит, делает шаг, затем второй, нарочито медленно, присаживается за стол напротив младшего брата предателя. - Откуда ты знаешь? – вдруг говорит он своим до омерзения обыденным тоном. – Откуда ты вообще можешь знать, что реально, а что – нет? - Я видела мир ее глазами, я знаю, что тебе только двенадцать лет, - спокойно отвечает Саэки, протягивает руку и забирает цветастую книжку. Крупными буквами на обложке нацарапано «Мечты» - Здесь есть и твои, - кивает младший Учиха, подперев щеку кулаком. – Почитай, может, вылечишься. - Вылечусь? – Саэки приподнимает уголок губ в ядовитой улыбке. – От чего же? - Проклятие Учиха, - Саске пожимает плечами, его взгляд падает на окровавленный меч, по лицу мстителя проходит уродливая тень. И смотря на это, Саэки становится до ужаса смешно. Этот смех – немой, оглушающий – раздается от стен, этим смехом шелестят страницы исписанных книг, с ним же - в дребезги разбиваются посеревшие витражи памяти. Скромный мирок рушится под безумный аккомпанемент, чтобы собрать мозаикой новый – очередной, нереальный. - А теперь смотри, мальчишка! – почти кричит она, хватая Саске за шкимон, с силой толкая к телу его мертвого брата. – Вылечись от этого! Побледневшее, окровавленное лицо последнего гения Учиха было слишком умиротворенным. Блуждающая полуулыбка застыла на помертвевших губах, даже сейчас он выглядел слишком живым. Счастливым. В этом отрезке мира всегда шел дождь, проклятие, даже небо оплакивало предателя, которого полюбило сильнее, чем солнце. Саэки отвернулась: она видела его смерть достаточно часто, чтобы больше ничто в ней не всколыхнулось. - Ты знаешь, что так сильно мы можем ненавидеть только тех, кого когда-то любили, - сдержанно заметил Саске, присаживаясь перед мертвым братом на корточки. - Тебе ли не знать, - хмыкнула в ответ девушка, подставляя лицо прохладному дождю. Саске криво усмехнулся, скосив на собеседницу алые глаза: - Я ведь нереален, забыла? Саэки моргнула, обернувшись к парню, но его уже не было рядом. Только безжизненное тело предателя клана, счастливое и такое родное. - Ненавижу.