Тебе можно

Стоя перед зеркалом, Чунмен оценивающе разглядывает свое отражение. Круги под глазами, царапина на тыльной стороне ладони, покусанные губы и мокрые после душа волосы. Чунмен трясет головой, морщится, надевает футболку и выходит из ванной. Внимательно оглядывает бардак вокруг и фыркает. Мама уехала на две недели. Сказала Чонину вести себя хорошо, а Чунмену следить, чтобы Чонин вел себя хорошо. Все закончилось вечеринкой через три дня после ее отъезда. В квартире почти идеальная тишина. Те, кто не ушли ночью, слиняли рано утром, прихватив с собой половину холодильника. Чунмен поднимает с пола ярко-красную кофту, которая принадлежит, кажется, Сехуну. Нужно будет потом вернуть. - Ты должен встать и помочь мне прибраться, - заявляет Чунмен, входя в свою комнату и направляясь к кровати. Чонин никак не реагирует и даже не просыпается. Он отключился ночью в начале третьего. Чунмен тянет край одеяла, стаскивая его с брата, и дует младшему в лицо. - Мелкий. Чонин, вставай. - Я не мелкий, - хрипло протестует Чонин и, не открывая глаза, обнимает Чунмена за шею и прижимает его к себе. Старший возится, устраиваясь на груди брата поудобнее. - Около четырех утра пришли соседи, устроили скандал, - сообщает он. - Это которые злые сверху? - Это которые теперь еще злее и напротив. Чунмен надеется, что у них в будущем не будет проблем. - Ты же с ними поговорил, да? - Я их выслушал, принял к сведению и выгнал всех по домам, - подумав, отвечает Чунмен. - То есть все уже ушли? - Конечно, времени то много. - Чунмен приподнимается на локтях и в упор смотрит на брата. Под таким пристальным взглядом Чонин все же разлепляет глаза. - Что? – немного нервно спрашивает он. - Ты вчера целый час ходил за мной хвостом и говорил, что хочешь примотаться ко мне скотчем и всегда быть вместе. Спасибо хоть целоваться при всех не полез. - Мне до сих пор нравится эта идея, - улыбается младший, поднимает руку и гладит кончиками пальцев искусанные губы Чунмена. - К Сехуну скотчем приматывайся, - не разделяет его порывов Чунмен. - Не хочу Сехуна, хочу тебя. Тем более, он сам на меня вешался. Подумав, Чунмен кивает. - Ох уж этот Сехун, драгоценный мальчик Пак Чанеля, - фыркает старший, садясь на кровати. Чонин радостно кивает, садится, целует Чунмена в плечо сквозь ткань футболки, встает и, чуть пошатываясь, идет в душ. Чунмен сидит еще пару минут на кровати и смотрит в окно. К стуку дождя по стеклу добавляется шум воды в ванной. Еще через минуту звонит телефон, который Чунмен находит под кроватью. Чанель интересуется, не забывал ли его Сехун свою кофту. Под вечер Чонин уже пятый раз гоняет по кругу какой-то видеоклип. Чунмен садится рядом с ним, опускает голову брату на плечо и смотрит в экран. Тот обнимает старшего за талию и улыбается. В квартире чисто, а вот в холодильнике все еще нет еды. Чанель с Сехуном заходили около трех. Сехун любит Чанеля. Он цепляется за него, извиняется перед Чунменом за случайно разбитую рамку для фотографий. Они вместе около месяца, кажется. У них еще все впереди. Чонин захлопывает крышку ноутбука, поворачивается к Чунмену и утыкается ему носом в шею. Чунмен живет с Чонином уже почти три года. Чонин любит Чунмена около года. Им везет, и о них до сих пор никто не знает. - Пойдем, погуляем и купим еды? – предлагает старший, проведя ладонями по спине брата. Чонин кивает. Через десять минут они выходят из дома. На улице тепло, хоть и очень сыро. Чунмен первый берет брата за руку и кивает ему, а Чонин крепче сжимает пальцы. Идея со скотчем, конечно, была интересной, но так даже лучше. На Чунмене рваные на коленках джинсы и старые кеды, а Чонин перепрыгивает через лужи, умудряясь не отпускать при этом руку брата. Чунмен идет спокойно. Он знает, что детство Чонина еще не умерло, хоть и бьется уже в предсмертных конвульсиях. Возможно, оно слишком задержалось, но это совсем неплохо. Им на двоих хватит самого Чунмена, который так сильно старается стать лучшим, что просто боится показаться слабее, хуже, чем прежде. - Прости-прости, - быстро проговаривает Чонин, когда вода из лужи обрызгивает светлые джинсы Чунмена. Тот только закатывает глаза и отворачивается. Чонин еще крепче сжимает руку старшего и даже успокаивается до второй лужи. - Я сегодня буду спать с тобой? – спрашивает Чонин. Чунмен кивает, и Чонин радостно двигается на своей кровати и отгибает угол одеяла. – Свет выключи, - просит он. Старший выключает свет и в темноте добирается до кровати брата, залезает под одеяло и прижимается к Чонину. Тот, полежав спокойно минут пять, начинает возиться, и наконец откидывает одеяло и садится на бедра Чунмена. Чунмен смотрит в блестящие глаза младшего и усмехается, когда Чонин наклоняется к нему и робко спрашивает, щекоча горячим дыханием ухо: - Можно? - Тебе можно, - разрешает Чунмен. В конце концов, это честно. Он запрокидывает голову, подставляя брату шею для поцелуев, и гладит его спину и бока, забравшись пальцами под футболку. Чонин целует мягко и нежно, ласкает горячую кожу и старается, чтобы старшему понравилось. Тот тихо и ободряюще стонет и кивает Чонину. Но когда Чонин входит в него, придерживая за бедра и заставив подавиться своим стоном, Чунмен думает, что он плохой брат. Он очень плохой брат, если заставляет Чонина каждый раз терпеть такую боль. - Расслабься, потом не будет больно, - шепчет Чонин, собирая губами слезы с ресниц и целуя скулы. – Пожалуйста. Чунмен резко выдыхает и обнимает брата за шею. Чонин выбивает из него весь воздух, но постепенно Чунмену начинает нравиться, и он наблюдает, как меняется лицо Чонина, как младший перестает сдерживать себя, как стонет и двигает бедрами все быстрее и быстрее. Когда Чонин засыпает, Чунмен держит его за руку, смотрит в потолок, и позволяет мыслям унести его куда угодно. Мысли несут его в прошлое, все глубже, дальше в прошлое. Он вспоминает свою первую любовь, ссору с другом, первый поцелуй, школу, советы отца. Отец многому научил Чунмена, но почему-то забыл упомянуть о том, какой сложной может быть жизнь. Чунмен стоит у открытого окна, опершись руками на подоконник, и выглядывает на улицу, как будто стараясь разглядеть там что-то определенное. На нем не застегнутая мятая рубашка Чонина с закатанными рукавами, волосы растрепанные, а кожа в утренних лучах солнца как будто фарфоровая. Чонин встает и, потянув за собой одеяло, подходит к брату, обнимает его сзади и зарывается носом в волосы. - Оденься хоть, - говорит Чунмен. – И зачем тебе одеяло? Тепло. - Тепло, - соглашается Чонин, заворачивая их обоих. – Что там? Чунмен снова высовывается в окно, придерживая одеяло и руки Чонина, заставив того потянуться за собой. - Смотри, смотри, - показывает он на фигурку в красной кофте. - Сехун бежит, - комментирует Чонин. – Куда он в такую рань? - Начало девятого – не рано, - говорит старший, наблюдая, как Сехун скрывается за углом. - У них что, с Чанелем проблемы? – не понимает Чонин. - Не знаю, в чем его проблемы, - фыркает Чунмен, - но точно не в Чанеле. - Ты так уверен? - Да. Еще пару месяцев назад я говорил Чанелю, что Сехун его обязательно полюбит. Только его. И серьезно, кажется они теперь друг для друга весь мир. Прямо как ты для меня, а. Чонин выдыхает и до боли прижимает брата к себе. Любить Чунмена нельзя и больно, но он для Чонина и правда весь этот чертов мир. - Смотри, Сехун уже с Чанелем. Чанель! – кричит Чунмен на всю улицу, высовываясь из окна. Чанель и Сехун задирают головы и машут им. Чанель вытаскивает телефон, и звонит другу. Они договариваются, что Чунмен берет Чонина, и они вчетвером идут завтракать и смотреть, какой новый фонтан поставили в соседнем районе. Сехун говорит, что крутой. Чонин жмурится на солнце, грызет трубочку от сока и болтает ногами, сидя на бортике фонтана. Чанель увел Сехуна полчаса назад, а Чунмен сидит рядом и разговаривает с мамой по телефону. Младший слушает про то, что у Чунмена все хорошо, и про то, что у него самого тоже все хорошо. Вообще и в принципе все хорошо и сейчас они гуляют. Конечно, они проживут самостоятельно еще несколько дней, это совсем не проблема. Чунмен уже взрослый, и Чонин тоже не ребенок, для них жить самостоятельно не проблема. - А давай жить вдвоем? – предлагает Чонин, прислоняясь к плечу старшего. - Мы итак живем вместе, - говорит тот. – И я никуда не собираюсь. - Я имею в виду: давай жить только вдвоем, отдельно. Мы сможем делать что угодно. Чунмен отбирает у Чонина пакетик с соком и не отвечает. - Чунмен, - зовет Чонин. - Даже если мы переедем, все равно все знают, что мы братья, - говорит тот. - Зато дома мы сможем делать что угодно. Представляешь? Чунмен? - Да. - А совсем потом – мы сможем уехать далеко-далеко. Туда, где о нас не знают и где нас не найдут. - Придется оставить маму, Криса, Чанеля, Сехуна, вот этот фонтан к которому мы привыкнем, - перечисляет Чунмен первое, что лезет в голову. – Придется оставить все, что мы любим или еще успеем полюбить. - Ну и что, - пожимает плечами младший. – Ты же будешь со мной. Чунмен толкает его в плечо, а потом кивает. Может быть, идея Чонина – не плохая. Они никому ничего не скажут и будут вместе по-настоящему. Они смогут прожить эту жизнь так, как захотят. Но уезжать далеко-далеко – страшно, и спрыгивая с бортика фонтана, Чунмен решает, что подумает об этом как-нибудь потом. Поэтому он протягивает руку Чонину и спрашивает, куда тот хочет пойти дальше. У них впереди почти целый день, вечер, а потом еще больше недели. - Ну чего ты возмущаешься? Сам-то попробуй тридцатиминутную серию за две недели отснять, - пытается успокоить Чонина Чунмен. – Нужно же еще поесть пиццу, поболтать по телефону, сходить к психологу поныть о том, какая работа сложная и что тебя никто не слушает, а потом вечером в среду подать в суд на производителя стиральных машинок, что они не написали в инструкции о том, что там нельзя котов стирать. - С котами жестоко было, - сообщает Чонин. - Верно, - раскаивается Чунмен. – В любом случае тебе придется ждать серию еще две недели. Чонин все же смеется и тянет руки к брату. Чонину нравится постоянно касаться Чунмена, держать его за руку, целоваться. В общем, делать все то, что нельзя. Чунмен двигается к нему, устраивает свою голову у младшего на коленях, закрывает глаза и отмахивается от зазвонившего телефона. Телефон в другом конце комнаты, на столике, чтобы ответить, нужно встать. Чонин на всякий случай перехватывает руки старшего, если тому вдруг захочется до этого телефона добраться. Песня играет еще полторы минуты, а потом снова становится тихо. Чунмен осторожно высвобождает запястья и смотрит прямо в глаза наклонившемуся Чонину. Чунмену в один день просто стало проще. Без каких-либо догадок или причин, просто проще. Да, он любит своего младшего брата. Конечно, это не нормально. Но Чунмен больше не злится на себя, и он никогда не злился на Чонина. - Мелкий, - выдает Чунмен. С недавних пор Чонин обижается на это слово. Но на этот раз младший только вздыхает и наклоняется еще ниже, почти касаясь своими губами его. - Что? Чунмен молча улыбается.