Quid pro quo (Услуга за услугу)

Шерлок ждал несколько дней, терпеливо, словно хищник, поджидающий свою желанную добычу. Медленно и не спеша он наматывал круги вокруг кресла, то и дело поглядывая на Джона, который не показывал никакой заинтересованности, сосредоточенно глядя в экран телевизора. Шел какой-то сериал про пришельца, путешествующего во времени в синей полицейской будке. «Доктор Кто» – в сотый раз повторял Джон, не отрывая взгляда топазовых глаз от телевизора. Детектив лишь чувствовал легкое раздражение от того, что все внимание доктора было сосредоточенно на Докторе, а не на единственном в мире детективе-консультанте, который не только действительно существовал, но еще и стоял всего в паре шагов. – Джо-он, мне скучно, – протянул Холмс, устроившись на подлокотнике кресла. – Слушай, завтра ты навеселишься вдоволь, – устало отозвался доктор, переводя взгляд на своего скучающего соседа. – Мы ведь уже все обсудили и обговорили. Потерпи. – Пф. Терпение-терпение… – Шерлок взглянул на экран и вновь уставился на омегу. – Как ты можешь это смотреть? – Так же, как ты – расследовать преступления. – А, ску-ка, – снова протянул Холмс, устраиваясь на коленях Джона и не обращая внимания на встреченные возмущения. – Может, прогуляемся или поужинаем? – Шерлок, я не выйду из дома, зная, что в любой момент может начаться течка. – Тогда закажем ужин на дом. Джон тихо вздохнул, улыбаясь и смотря на это кучерявое недоразумение, пытающееся уместить свое тело на его коленях и сохранять равновесие, дабы не упасть на пол. Иногда, когда наступало время «Великой Скуки», Шерлок становился похожим на маленького капризного ребенка, требующего, чтобы его развлекали и веселили. Холмс неустанно требовал новые дела от Лестрейда, отправляя ему сообщения каждый час, требовал новых поручений от Майкрофта, который, в конце концов, просто отключил свой мобильник, и требовал безраздельного внимания от Джона, который отчаянно пытался все-таки смотреть свой сериал. И вот, Шерлок снова загородил собой экран, изучая лицо доктора своими проницательными серыми глазами, а затем переключил свое внимание на смартфон, быстрыми движениями пальцев набирая номер пиццерии. Не нужно было быть великим детективом, чтобы понять, как Ватсон любил сладости, пиццу и ароматный ягодный чай по утрам, хотя и отдавал предпочтение домашней кухне и часто готовил сам. Джон снова улыбнулся, наблюдая за Шерлоком и положив руки на его ноги, и снова задумался о том, что завтра ему предстоит самый странный и тяжелый день. Талибы, война, пролетающие со свистом пули – все это казалось мелочью по сравнению с безумной идеей Холмса. Мысли о близости не приносили ничего, кроме ледяного равнодушия. Мысли о близости с Шерлоком заставляли сердце биться в сумасшедшем ритме, а тело – мелко дрожать, и Джон не мог понять – из-за страха или предвкушения? Около двадцати лет он не подпускал к себе ни одного альфу, но сейчас был готов довериться этому странному, удивительному, не похожему ни на кого гению, Шерлоку, своему другу. А другу ли? В этом он уже не был окончательно уверен. Конечно, Шерлок проявлял какие-то знаки внимания и заботы, но Майкрофт как-то сказал, что его брат – воплощение вежливости и учтивости, и что он может быть просто шелковым, если захочет что-то получить или узнать. Но Джон не верил в то, что известный своей бессердечностью детектив просто притворяется, играя роль, которую выбрал в самом начале их знакомства. «Вы можете оказать мне услугу за услугу» – раздался мягкий низкий голос в голове, и доктор тяжело вздохнул. Он переставал понимать самого себя. Еще недавно он был уверен, что не позволит себе взглянуть на какого-нибудь альфу, не позволит подойти к себе слишком близко, а сейчас на его коленях сидел этот несносный брюнет, спорящий с диспетчером и упрямо поджавший нижнюю губу. Временами он был похож на ребенка, а иногда он, словно кот, лежал в ногах Джона, листая какую-нибудь книгу или папку с новым делом. Иногда он сидел на кухонном столе, глядя в окно и делая неспешные глотки холодного молока, а иногда - с кошачьей грацией расхаживал по гостиной, скользя смычком по струнам скрипки и наигрывая какую-нибудь классическую мелодию. В такие моменты соблазн подойти сзади, обвить руками стройную талию и бездумно целовать мягкую молочную кожу на шее, достигал особого пика, и Джон едва ли не срывался с места, но затем вспоминал, что Шерлок – его единственный друг. Эта мысль стала единственной отмазкой, тем оправданием, которое Ватсон повторял про себя сотню раз, удерживаясь от шага в сторону Шерлока. Детектив задумчиво смотрел на него, давно сделав заказ и отложив мобильник на кофейный столик, и кусал нижнюю губу, скрестив руки на груди. Джон хорошо знал этот жест и знал, что сейчас он что-нибудь скажет, утверждая, а не спрашивая. – Тебя что-то беспокоит. – Нет, я просто задумался, прости. – Джон, я повторю это еще раз – я не сделаю ничего, о чем ты сам не попросишь, и остановлюсь, если ты скажешь «стоп», – Шерлок говорил тихим, но серьезным голосом, пристально глядя омеге в глаза. – Знаю. Ты ведь обещал, просто… Это как-то неправильно. – Вся наша жизнь неправильна и иррациональна. Женщины встречаются с женщинами, мужчины с мужчинами, хотя раньше наше общество было преимущественно гетеросексуальным. Школьницы и домохозяйки сходят с ума от гламурных вампиров, хотя пару сотен лет назад их боялись и проклинали. Все вокруг нас – неправильно, Джон. – Возможно, ты прав. – Я всегда прав, – улыбаясь, отозвался Холмс и слез с кресла, быстрыми шагами подходя к окну. В Лондоне было мирно, тихо, и из уст Шерлока часто можно было услышать: «Какое гадство…». Был конец июня, по улице редко проходили прохожие и проезжали машины, а небо было окрашено в темно-синий цвет с рыжими и лиловыми переливами. Солнце только скрылось за линией горизонта, и его последние лучи отчаянно цеплялись за вечернее небо. Шерлок смотрел на пустующую улицу, прислушиваясь к тихому шуму телевизора и не менее тихим шагам Джона, который медленно подходил к нему. Взгляд на мгновение метнулся к омеге и застыл, словно прикованный тысячей цепей. Его мягкие черты лица, золотистые волосы и легкая полуулыбка на губах – все это освещалось тусклым светом уличного фонаря и оранжевыми лучами заката, что падали на два просторных окна гостиной. Холмс невольно вздохнул, ловя себя на том, что снова любуется этим удивительным мужчиной, в чьих лазурных глазах мелькало его собственное отражение. – Шерлок? – М-м-м? – Знаешь… – Джон по-привычке облизнул губы, впившись взглядом в серые глаза. – …раз уж мы все решили, то я хочу знать, с чем буду иметь дело. Шерлок часто говорил, что у него нет сердца, но кусочек льда, мгновенно оттаявший от тихого и чуть взволнованного тембра голоса, провалился куда-то в пятки, оглушительно стуча, словно товарный поезд. Да что там, он был готов поклясться, что стоял с раскрытым ртом, впервые ни о чем не думая, как будто все его гениальные мысли вмиг разбежались, как напуганные тараканы. Даже череп на каминной полке взволнованно и с интересом наблюдал за происходящим. По крайней мере, детективу именно так и показалось, когда он бросил мимолетный взгляд на гладкую кость, пустыми глазницами следящую за просторной гостиной. – И что ты… Кхм, что ты предлагаешь? – Для начала… – Джон замялся, тихо смеясь. – Прости, я чувствую себя очень глупо, как будто мне снова семнадцать. – Ничего. Продолжай. – Просто поцелуй, – наконец, взяв себя в руки, закончил доктор, лицо которого медленно краснело от непривычного смущения. И Шерлок, находясь в полусознательном состоянии, не мог не упиваться чувством, что этот очаровательный румянец вызывал именно он и то, что Джон хочет попробовать поцеловать его. Сколько раз Шерлок мечтал коснуться этих мягких, чуть влажных губ своими, зарыться пальцами в золотистые волосы, кусая нежную кожу шеи и покрывая ее своими метками? «Сто тридцать семь», – мгновенно отозвался его «жесткий диск». – Хорошо. Давай, да. Это… будет правильно. – Да-да… Так правильно, я думаю. Да. Кажется… – Джон запинался, продолжая смотреть в эти пепельные глаза и утопая в их холодном омуте. Он медленно положил ладони на худые плечи, прикрытые тонкой тканью синего халата, и несколько секунд смотрел на свои руки, затем перевел взгляд на Шерлока и улыбнулся. Сам детектив едва ли не подпрыгивал на месте от охватившего его нетерпения, и облизывал губы, не сводя заинтересованного взгляда с омеги. Тот лишь тихо вздохнул и придвинулся ближе, замерев лишь тогда, когда их носы почти соприкоснулись. Теплое дыхание приятно ласкало кожу и губы, легкий запах яблок и молока обволакивал собой, принося чувство умиротворения и защищенности, в котором Джон сейчас так отчаянно нуждался. Губы замерли всего в нескольких сантиметрах от губ детектива, как омега снова замер, вздыхая: – Я не могу… Когда ты смотришь. – Могу закрыть глаза. – Да. Пожалуйста. Шерлок послушно прикрыл веки, снова облизнув губы и замерев, не смея даже дышать, чтобы не спугнуть такую странную и удивительную возможность. И боясь, что сможет спугнуть собственную мечту, которую долгое время желал схватить за хвост. А эта мечта стояла на месте, судорожно дыша и сжимая пальцами ткань его халата. Так прошла почти минута, и детектив, выдохнув и не выдержав, предпочел идти на крайние меры, зная, что на докторе это должно будет сработать с восьмидесяти процентной вероятностью. – Выходит, «Три континента» – миф? Может, ты еще девственник? – подло, но Шерлок твердо решил растормошить эту смущенную пташку и, судя по тому, как сила сжатия пальцев и дыхание изменились, он не промахнулся. – Я? Девственник? – выдохнул Джон, сменив тон на решительный и почти оскорбленный. – Зря ты так, Холмс. Удивленное «Ох» было заглушено последующим глухим стоном, когда Джон притянул к себе детектива, с силой впиваясь в его губы, кусая их почти до крови, лаская языком и ловя сдавленные выдохи и стоны. Ладони переместились с плеч на затылок и талию, когда оба мужчины с грохотом упали на мягкий ковер. Шерлок изучал подтянутое тело, скользя руками по изгибам спины, прессу, поднимаясь к груди и мысленно проклиная плотную материю, не дающую в полной мере насладиться изучением желанного тела. Джон же пытался взять свое тело под контроль, который, кажется, давно помахал ему рукой. Кто-то невидимый сломал тормоза, сместил поезд с рельс, остановил движение планеты вокруг ее оси и само время. – Шерлок, я… Черт, я, кажется, слишком увлекся, – сказал Ватсон, отстраняясь и извиняющееся глядя на Холмса, в глазах которого мелькнуло вселенское разочарование. – Все нормально. – Нет, все не нормально. Шерлок осторожно обхватил ладонями лицо Джона, глядя ему прямо в глаза и медленно произнося каждое слово: – Джон. Поцелуй меня. – Что? – Я вполне ясно выразился. – Шерлок… – Поцелуй меня. Пожалуйста, – Холмс продолжал прожигать доктора взглядом дымчатых глаз, ожидая ответа. «Он откажется. Для него это слишком неправильно. На что я только рассчитываю?» – Мне это нужно. Джон слегка улыбнулся, накрывая влажные губы своими, делая это мягко, не спеша, нежно скользя языком по контуру губ. Длинные пальцы перебирали темные завитки волос, получая в ответ едва различимое мурчание, вызывающее приятную дрожь по всему телу. Шерлок же, отвечая на поцелуй, продолжил изучение тела, нависшего над ним, проводя руками по спине и бокам и продолжая ненавидеть темную плотную ткань. Его пальцы замерли возле перламутровых пуговиц, а глаза неуверенно взглянули на Джона: – Можно? – Я сам. Ватсон привычными движениями высвобождал пуговицы из петель, обнажая гладкую кожу. Она была светлой, почти такой же, как и у самого детектива, и контрастировала с кожей рук и лица. Джон говорил, что бронежилет закрывал лишь грудь и спину, поэтому руки были часто покрыты шрамами и царапинами, и всегда загорали на ярком афганском солнце. Шерлок же молча наблюдал, как расстегивалась последняя пуговица, и как рубашка мягко соскользнула с плеч, падая на пол. Затем в комнате повисло молчание, и мужчины безмолвно смотрели друг на друга, не зная, какой шаг предпринять дальше. – О-о-о, – неожиданно и многозначительно протянул Шерлок, шумно втягивая воздух через нос. – Что «О-о-о»? – Ты не чувствуешь? Джон замолчал, прищурив глаза, а затем вздохнул, качая головой: – Мы ошиблись. – Немного, – Шерлок говорил медленно, втягивая аромат, исходивший от Джона, словно сильными волнами. – Полагаю, раз мы начали… – Подожди, – пряжка на ремне звонко щелкнула, и Джон снова вздохнул. – Итак?.. – Знаешь, в более нелепой ситуации я никогда не оказывался, – отозвался Холмс, пальцами выводя узоры на животе омеги. – И впервые не знаю, что делать… – Замечательно. Просидим на полу, пока нас не найдет миссис Хадсон. – Ох, Джон! Просто заткнись и поцелуй меня. Джон усмехнулся, освобождая руки из рукавов рубашки и впиваясь в чувственные губы поцелуем, заглушая крики всего своего существа, которое бессильно молило прекратить, остановиться и уйти, чтобы в одиночестве пережить очередную течку. Детские глупые страхи, обида и ненависть, что переплелись между собой и прочно обвились вокруг сердца Джона, медленно сгорали, превращаясь в пепел. Сейчас он был готов отдаться целиком и без остатка в эти надежные руки, скользящие по его животу и перемещающиеся к ширинке джинсов, которая через несколько мгновений расстегнулась с характерным звуком. Бледная кожа плавилась под теплыми ладонями, а яростное желание обладать сменилось желанием дарить ласку этому мужчине, покрыть его тело тысячей поцелуев, не оставив ни одного участка кожи без легкого прикосновения губ. Шоколадный запах, с примесью апельсинов и ягод, мягко обволакивал легкие, а пепельный взгляд утопал в топазовом, растворяясь в нем без остатка. Ладони Джона скользнули к плечам, сбрасывая ткань халата, и Шерлок, приподнявшись, стянул с себя и серую футболку, бросая ее куда-то вглубь комнаты. Воспоминания и обрывки сна смешивались с реальностью, переплетаясь между собой в шипучий коктейль, и Холмс, улыбнувшись хитрой улыбкой, выбрался из-под Джона, вставая на ноги. – Я предпочитаю свою спальню, – сказал он, продолжая улыбаться и протянув руку. Через минуту все продолжилось, стоило только белоснежной двери закрыться. Шерлок мягко прижимал к себе Джона, устроившись на просторной постели, скользил ладонями по его спине и мягким коротким волосам, и целовал податливые губы, охотно отвечающие на поцелуи. Его язык хозяйствовал во влажном рту, переплетаясь в жарком сумасшедшем танце с другим языком. Казалось, что их тела горели пожаром и медленно сгорали от желания, которое постепенно сводило с ума. Губы с упоением и страстью изучали каждую клеточку других желанных губ. Сердце Джона оглушительно громко билось в грудной клетке, кровь прилила к лицу, окрашивая его в чувственный румянец, пока руки Шерлока мягко ласкали спину, спускались ниже, сжимая ягодицы, и скользили по внутренней стороне бедер. Джон чуть улыбнулся, встречаясь взглядами с альфой и кусая его аккуратные губы, и сильнее обвил руками длинную шею. Шерлок, не прекращая целовать желанные губы, ловкими движениями стянул плотную ткань джинсов, бросив их на пол. Свои пижамные штаны он снял еще тогда, когда они ввалились в спальню, падая на кровать и смеясь, словно подростки, которых едва не застукали родители. Расправившись с джинсами, длинные пальцы потянулись к темным боксерам, скрывающим собой самое интересное. Но сон отличался от реальности тем, что настоящий Джон сам привык обладать, доминировать и опережать желания партнера. Его руки стянули белье раньше, вызвав лишь довольную улыбку детектива и очередной жаркий поцелуй. С необычайными страстью и желанием Шерлок ласкал руками стройное тело, желая наяву почувствовать жаркую тесноту вокруг своего налитого кровью члена и не менее отчаянно желая полностью овладеть этим телом, беззащитным и обнаженным. Алеющие губы, влажные и приоткрытые, меж которых мелькал кончик языка, вызывали еще большее желание, лишь сильнее распаляя. Сладкий запах распространился по всей комнате, смешиваясь с другими, цитрусовыми и фруктовыми. Светлые волосы, с бронзовым оттенком в полумраке спальни, были взъерошены, а в небесно-голубой бездне глаз читалось уже не сдерживаемое желание, растекающееся по жилам и распространяющее тепло по всему телу. Джон, тяжело дыша, кусал губы и плавился в мягких и теплых ладонях Шерлока, словно кубик льда на солнце, пока эти самые ладони с силой сжимали влажные от проступающей смазки ягодицы. Приглушенный стон сорвался с покрасневших губ, когда губы детектива мягко коснулись сосков, посасывая и лаская их языком. Джон лишь раздвинул ноги шире, выгибаясь в спине и запуская длинные пальцы в темные шелковистые кудри. Скользя ладонями по желанному телу, Шерлок поднялся выше, целуя шею, ключицы, плечи, оставляя на нежной коже засосы и укусы и желая украсить тело Джона мириадами своих меток, стерев старые шрамы и заменив их своими. Желая создать это тело заново, словно скульптор, добавляя свои детали в уникальное и потрясающее изваяние. Желая сделать их двоих грешниками, перейдя все черты и грани. Длинные пальцы, влажные от смазки, осторожно погладили сжатое колечко мышц, вырывая протяжный стон с губ Джона, который чуть заметно толкнулся бедрами в сторону пальцев. Казалось, что в воздухе витал приторный запах желания и похоти, который окутывал собой, как плотной пеленой, а тишина нарушалась лишь сбитым дыханием и приглушенными стонами. Пальцы, двигающиеся внутри него, ласкали мокрые от смазки, горячие и тесные стенки, набирая темп, а серые глаза зачарованно смотрели, как омега стонет и сжимает пальцами белоснежную простыню, двигаясь бедрами навстречу искусным пальцам, почти насаживаясь на них и едва не срываясь на крик. Восхитительное и не передающееся описаниями зрелище представало перед его глазами, когда он задевал самую чувствительную точку, получая в награду стоны, ласкающие слух. Все в точности также, как и в его сне, но явь была неизменно лучше в миллионы раз. Он чувствовал этот запах, эту горячую влажную тесноту вокруг своих пальцев, он слышал эти стоны и свое имя, срывающееся с алых от бесконечных поцелуев и ласк губ. Шерлок вынул пальцы и, раздвинув ноги Джона чуть шире, плавно вошел в разработанное и мокрое отверстие, на мгновение прикрыв веки от разом нахлынувших на него ощущений и чувств, которые были неповторимыми, непередаваемыми и реальными. С приоткрытых губ омеги раздался оглушительный и протяжный стон удовольствия, который должны были услышать даже за несколько кварталов, а пальцы с силой вжались в белоснежную гладкую спину, оставляя короткими ногтями небольшие царапины и покраснения. Он был со многими омегами, количество которых заходило за несколько десятков, но ни одна живая душа не могла сравниться с этим удивительным, восхитительным и потрясающим мужчиной. Он мог за мгновение превратиться из строгого волевого солдата в добродушного весельчака и душу компании. Он мог стать искусным любовником, а мог стать надежным и верным другом, готовым отдать жизнь за дорогих и близких людей. О лучшем подарке судьбы Шерлок не мог и мечтать даже в самых смелых грезах и снах. И казалось, что разум, недавно бунтующий против любых отношений с Джоном, теперь слился с чувствами, живущими в сердце, сливаясь воедино. Разум, как и тело, растворялся в ни на что не похожей гамме ощущений, переплетающихся в один шипучий коктейль и вызывающих дрожь по всему телу, горящему жарким огнем. Руки Джона ласкали мраморную грудь, а тишину разрезали его крики и протяжные стоны Шерлока, который почти сходил с ума от этой невероятной близости тел, двигаясь в сумасшедшем ритме и покачиваясь на волнах наслаждения, окутывающих собой его тело. Джон двигался ему навстречу, пытаясь найти единый темп и ритм, ловил губами воздух и утопал в ощущениях, уже не пытаясь сдерживать стоны, крики и его, Шерлока, имя. Возбужденный член, вгоняемый до упора и каждый раз задевающий чувствительную точку, еще больше растягивал стенки мышц, увеличиваясь в размерах. С темных висков скатывались прозрачные капельки пота, которые также проступали по всему телу, словно утренняя роса, слабо переливаясь под золотистым светом фонарей, заглядывающем в просторное окно и запутывающемся в полупрозрачных занавесках. Продолжая двигаться и приближаясь к краю, Шерлок бездумно целовал тонкие губы, ловя губами стоны и отвечая тем же. Тела, слившиеся в одно целое, в безумном страстном ритме двигались на просторной белоснежной постели, найдя идеальный темп движений и лаская друг друга руками и губами, еще сильнее усиливая ощущения, еще быстрее приближаясь к пику, оставляя еще больше отметин своей страсти друг на друге. Мириады царапин, укусов и кровоподтеков, словно замысловатые узоры, украшали собой загорелую и мраморную кожу. Достигая пика и кончая во влажную тесноту, разум детектива окончательно растворился в оргазменной неге, что растекалась по жилам, вызывая сладостную боль на грани безумного наслаждения, а затем – чувство бесконечной расслабленности и удовлетворения. Крики и стоны, хриплые от своей продолжительности и протяжности, звучали для него, словно самая невероятная мелодия на свете, которая уносила сознание за грани и ласкала, словно теплые воды Средиземного моря. Обессиленно упав на кровать, Шерлок закрыл глаза, пытаясь перевести сбившееся дыхание. Джон лежал рядом, не двигаясь и глядя на белый потолок. В комнате царила умиротворяющая тишина, в которой растворялось тяжелое дыхание мужчин. Холмс хотел что-то сказать, но, повернувшись набок и взглянув на омегу, лишь тихо вздохнул и улыбнулся, любуясь расслабленными чертами лица и скользя взглядом по узорам из укусов и засосов, оставленных после бурной ночи. Джон, насколько позволял себе судить детектив, казался довольно счастливым и довольным, что давало призрачную надежду, что после этого их отношения изменятся в лучшую сторону. Однако пессимистичная часть кричала, что после этого Джон будет избегать его, как открытого огня, если не покинет Бейкер-стрит вовсе. Холмс снова вздохнул, бросая взгляд на спящего омегу, и осторожно поднялся с постели, ища глазами свои штаны. Джон проснулся от того, что солнечные лучи настойчиво заглядывали в приоткрытое окно, падая прямо на подушку, словно само Солнце целилось именно в эту точку. Он лишь фыркнул, положив руку туда, где по идее должен был быть Шерлок, но холодная половина говорила о том, что детектив давно покинул эту постель. Джон сначала открыл один глаз, затем другой, а после – начал осматривать комнату на предмет нахождения этого невыносимого брюнета. Из гостиной доносились приглушенные голоса, и Ватсон, поднявшись с постели, замер около белоснежной двери, прислушиваясь. – Сан-Франциско? Это слишком далеко, я не могу взять, и уехать, – голос Шерлока звучал раздраженно и с нотками досады, словно он жалел, что не может отправиться в Америку. – Я тоже не могу, меня, знаешь ли, дела держат, – второй голос Джон слышал впервые, но в нем было что-то властное, а высокие нотки с ирландским акцентом придавали ему некую изюминку. – Решил напоследок сделать больше «добрых» дел? – Нужно многое доделать, сам понимаешь. Но это такая скука! – теперь раздражение слышалось во втором голосе, и Джон не мог не заметить до боли знакомое слово «скука», которое Шерлок употреблял едва ли не каждый день. – Отправь за ним Морана. Джон напрягся, услышав фамилию своего друга, с которым прибыл в Лондон пару месяцев назад. Какое отношение Себастьян имеет к Шерлоку и к этому таинственному мужчине, не спеша пьющему чай в их гостиной? – Ты действительно полагаешь, что я отправлю Себа к этому ублюдку, когда тот только этого и ждет? Нет, я дождусь, когда он вернется и собственноручно вырву его сердце. – Почему ты думаешь, что он вернется? – Потому что я с Басти здесь и ему нужны мы оба. Так что вернется. – Ты знаешь, что я не могу позволить тебе вершить самосуд. – Не нужно нравоучений, Холмс! Не забывай, что мы оба живы только потому, что нужны друг другу. Повисла тишина, затем скрипнуло кресло и послышались тихие неспешные шаги. – Как только с Селденом будет покончено, мы продолжим нашу игру, – раздался спокойный голос незнакомца. – И я выжгу тебе сердце. – У меня нет сердца. – Но мы оба знаем, что это не совсем так, – равнодушно отозвался мужчина. – Спасибо за чай! Послышался хлопок двери и тяжелый вздох Шерлока, откинувшегося на кресло. Джон шумно выдохнул, понимая, что только что узнал то, чего ему явно не стоило знать. Но теперь вопросы теснились в его голове, не находя ответов, хоть немного похожих на истину. Он думал, что знал о Шерлоке все, что было возможно знать, а выходит, он знал только вершину огромного айсберга, который на много километров уходит под воду. Ватсон снова вздохнул, держась за ручку двери и думая, что самое интересное в его жизни, видимо, только начинается…