Сборник драбблов

Плестись по ночным улицам окровавленной тенью – Дамион бы дорого отдал бы за то, чтобы его находили прохожие. Ноги почти отказывались его слушать, но остаться здесь было еще хуже. Истекать кровью лучше дома, там хоть визжать никто не будет. Если бы он хотя бы мог потерять сознание. Когда это случилось впервые он плакал. За окном шумела гроза, свет мигал, он же рыдал, зажимая левой рукой алое от крови плечо, а его названные братья смеялись, наблюдая за его попытками отодвинуться от них подальше. Ему было безумно страшно, не от боли даже, он их ужасающего смеха. Жестокость была у них в крови. На самом деле, Аарон никогда не желал ему зла. Просто не вмешивался и позволял происходить всему, что происходит. Раз за разом, стоял и смотрел. И смеялся, ржал, глядя, как он корчится на полу, на земле, на асфальте. Возможно, он хотел причинить ему боль, просто не своими руками. Дамион собирал по траве обломки костей – для регенерации нужно было хоть что-то – и думал. Боли он не чувствовал, боль придет позже, а сейчас у него есть небольшая передышка, минута на отдых, попытка отделить реальность от видений, что преследовали его в минуты слабости. Из-за контраста с кровавой пеленой перед глазами, волосы Аарона казались серебристо-белыми, как у той девушки, что Дамион случайно увидел в отрывке какого-то сериала, хотя такого цвета в реальности не было и в помине. Кости тоже были белыми. Если вокруг Байрона не ломались предметы, то это значило лишь, что будут ломаться люди. Всегда странная улыбка на лице, складной нож в кармане и бесчисленное количество жертв. Не всегда это были убийства, чаще – что-то похожее на насмешку. Жестокую, кровавую насмешку. Когда имеешь дело с сумасшедшим с ножом быстро учишься разбираться в типах кровотечений. Он мог игнорировать боль, но не слабость от потери крови. Дамион дышал, чувствуя, как легкие медленно наполняются кровью. Раны каждый раз затягиваются долго и он успевает перепачкать всю автобусную остановку в своей крови. Люди, конечно же, это видят, кто-то кричит, но все они проходят мимо него. Они не видят его, раненого, они видят кровь, их это пугает. Дамион смотрит на кровавый след позади себя и видит дикие глаза Байрона. Такие же красные. Кливона он видел лишь раз в своей жизни. Дамион даже не был уверен, что остальные встречали его. И тем не менее это не мешало им угрожать его приходом. Все же вряд ли они знали друг друга лично. На этот раз они даже не стали его калечить, просто связали руки и бросили в реку. Он захлебывался горьковатой водой, пытался освободить руки и просто не понимал что происходит. Течение несло его вперед, тащило и переворачивало и, казалось, это будет продолжаться вечность. Дамион уже почти успел привыкнуть к этому, но тут его вытащили на берег. Веревки на запястьях исчезли, он закашлялся, пытаясь избавиться от воды в легких. Кто мог знать, что он здесь, кто мог на самом деле вытащить его из бушующего течения? Конечно же... Кливон откинул капюшон – единственным светлым пятном на его лице были чуть светящиеся белки глаз. ...сама тьма. Дамион знал, что он лишний. Не самый старший, не самый младший, не умный, не глупый, не добрый и не злой. Почти полностью седые – в двадцать лет то – волосы, испещренное морщинами и язвами лицо, сероватая кожа — люди шарахались от него. Братья не любили его по другой причине. Им было просто жить, они знали отражением чего являются – Дамион же был нелепой пародией, жутким компромиссом двух давних существ. Серый не был предусмотрен никем.