Сборник драбблов

За дверью – сдавленные рыдания. Днем тут, конечно, спокойнее, она работает дома или уходит к своей подруге, а он слоняется без всякой цели вокруг, облокачивается на стены, рассматривает свои руки – ему есть о чем подумать. Они почти не разговаривают. Она всегда отводит взгляд, он же просто не знает о чем говорить, о чем можно сказать. Ночью он сидит под дверью в ее комнату и слушает, как она захлебывается рыданиями, пока не заснет. Он хочет постучать, но не смеет. Он не может ее утешить, может лишь сказать, повторяя то, что он сам говорил, что говорили ему, «пожалуйста, не плачь». Но в любом случае, он не хочет слышать ее ответ. Потому что «все хорошо» отдает горечью, потому что «я в порядке» – ложь для них обоих. Никто не в порядке. Его существование – лишь случайность, жестокая шутка. «Я так устал плакать», он помнит и действительно чувствует, что устал. «Все будет хорошо», он помнит и хочет в это верить, но они оба не верили. Иногда ему кажется, что он слышит голоса. Иногда он их действительно слышит. «Это все моя вина», постоянно плачет один и ему хочется сожалеть об этом. «Это моя вина», думает другой, загоняя эту мысль подальше в уголок сознания. Он не может поступить так же. Лишь случайность. Лишь шутка. Это не их вина, что мироздание так решило. Это и не его вина, он этого не делал. Ничья вина. Но это случилось. Она почти перестает плакать ночью, она может говорить с ним, хотя в ее глазах все еще грусть (он не смог бы заменить ей друга) – она волнуется и за него тоже. Он ей благодарен. Он почти жалеет, что вышел на улицу. За спиной – удивленные вздохи, они не подходят, но он чувствует взгляды. Они смотрят, но видят вовсе не его. Хотя тот, кого они ожидают увидеть уже никогда не появится... они продолжают смотреть. Они об этом еще не знают. Он уничтожает все, до чего может дотянуться, все, что напоминало бы о нем. Он почти слышит крики возмущения и ярости и грустные вздохи где-то совсем рядом. Да, он их слышит. Несомненно. Он кричит на неправильно обратившихся к нему девушек и убегает. Он не смог бы назвать им свое имя, его просто не существует. Его все еще нервирует, что слишком много народу знает о нем, почти никто не знает о его существовании и уж точно никто не знает его. Даже он сам. Он уничтожает их дом. Они не вернутся, так зачем же оставлять хоть что-то от них? Он уничтожает их дом и ему – ему! – угрожают. Слушает обвинения в свой – нет, правда, свой – адрес и понимает, что ему смешно. Она знала их обоих, они не были ее друзьями, лишь знакомыми, она не знает что именно с ними случилось, знает, что они пропали. Ей не приходит в голову сравнивать его с ними, она просто кричит на... него. А он помнит ее и ему так безумно смешно, что он смеется сквозь слезы на ее предложение убить его. Он бы позволил ей, это невыносимо – существовать вот так, но ему хочется жить. Остаться единственным воспоминанием о них и просто жить. Он знает, что это невозможно. Но может быть и правда «все будет хорошо».