Ва-Банк

Обычно Блейн не имеет привычки останавливаться, чтобы выпить, но фондовый рынок предпочёл этот день, чтобы подставить подножку, пнуть пару раз под рёбра, весьма щедро поработать бейсбольной битой и вдобавок плюнуть на его костюм от Армани. Итак, пребывая в несколько скверном расположении духа, Блейн Андерсон входит в бар «Plonk» — самое дорогое и, возможно, самое неудачно названное заведение в округе. Блейн даже не подходит к стойке, предпочтя столик в тёмном углу, удалённый от других посетителей. Общение — последнее, в чём он сейчас нуждается. Андерсон небрежно бросает свою сумку, морщится, вспомнив, что там ноутбук, и устало кладет голову на скрещённые руки. Он настолько увлечён мысленным перечислением причин для харакири после падения цен на акции, что даже не замечает подошедшего незнакомца, до тех пор пока он не садится напротив и не откашливается. Блейн поднимает голову и вздрагивает, встретив взгляд пары зелёных глаз, кажущихся тёмными в полумраке. — Хочешь выпить? — Юноша игнорирует удивление Блейна и придвигает ему стакан, оставляя на деревянной поверхности стола мокрый след. — Конечно, я не знаю, что ты предпочитаешь, но чёрт… Пиво есть пиво, верно? — Эм… Да, конечно. — Блейн берет в руки стакан и смотрит на своего собеседника сквозь мутное стекло. Взъерошенные каштановые волосы (по непонятным причинам со странными красными вкраплениями в них), слегка бледная кожа, узкие джинсы и трикотажный свитер — определённо, не завсегдатай этого бара. С фиолетовым маркером, спрятанным за ухом и тяжелыми мазками угля на лице, он выглядит молодо — примерно того же возраста, что и Блейн — и каждые несколько секунд расправляет плечи, будто пытаясь избавиться от ощущения дискомфорта в спине. Нельзя упустить и то, что он чертовски великолепен, не то чтобы Блейн тратит много времени на то, чтобы пялиться на мягкий изгиб его шеи, исчезающий в дразняще свободном воротнике, или на его высокие скулы. — Между прочим, моя обувь стоит двадцать пять баксов. Могу продать. Ты насмотрелся? — юноша насмешливо улыбается, и Блейн смущается, опуская стакан. — Я ничего не подсыпал в стакан, если ты переживаешь, что пиво отравлено. — Тогда зачем было мне его заказывать? — спрашивает Андерсон. В конце концов, он не обязан любезничать с первым встречным. Незнакомец пожимает плечами, взяв в руки собственный высокий стакан, наполненный янтарной жидкостью: — Со стороны ты выглядишь так, будто хочешь выпить, но не планируешь что-то заказывать в ближайшее время. Блейн хмурится и отпивает из стакана. На вкус пиво обычное или, по крайней мере, не слишком отличается от обычного. — Но всё же… Почему? — Почему я проявляю доброту к совершенно незнакомому человеку? – Юноша снова пожимает плечами. — Может, мне хотелось сделать что-то аномальное. Сломать стереотипы. Блейн хмыкает и делает ещё один глоток. Такого не может быть. Люди не ведут себя так без какой-либо на то причины. Андерсон тайком пытается изучить незнакомца ещё раз, рассматривая его сквозь опущенные ресницы. Но юноша ловит его взгляд, и его губы медленно растягиваются в игривой ухмылке. — Или может… Я хочу искупить свою вину за что-то, что я совершил. Может, я убил кого-то. Ограбил старушку. Пнул щеночка. Просто пытаюсь сбалансировать карму. — …А может ты просто пытаешься трахнуть мой мозг, — ворчит Блейн, но всё же не может сдержать улыбку. Кто же всё-таки этот человек? — …Именно, — с усмешкой говорит незнакомец, делая солидный глоток из своего стакана. Он ставит стакан на стол и поджимает губы. — Знаешь, на самом деле я подзаработал деньжат и просто захотел узнать, отличается ли вкус дорогого пива от дерьма за несколько десятков центов. И знаешь что? Не отличается. Он хмурится, отставляя стакан, и, подперев рукой подбородок, продолжает: — Объясни мне, в чём смысл богатства, если в любом случае всё пиво на вкус как моча? — Что? — поражённо переспрашивает Блейн. Испытующий взгляд юноши заставляет его смутиться и неловко поёрзать на стуле. — Просто интересно, — задумчиво отвечает собеседник, продолжая с интересом разглядывать его лицо. — По понятным причинам идея о богатстве всегда привлекала меня. Но это действительно бессмысленно. Не буду отрицать, стабильный доход определённо был бы приятным аспектом в моей жизни, но в конце концов… Деньги просто встают на пути. Куда их вложить, на что потратить? Трата денег — это как трата собственного времени и энергии с целью приобрести то, в чём на самом деле не нуждаешься, по крайней мере, если живёшь правильно. Так зачем это всё? — Я… — Блейн замирает. Почему он сам так старается стать богаче? Он делает ещё глоток пива, чтобы выиграть время на размышление, но это не помогает. Он не может ответить. Он не знает. Почему нужно быть богатым? Потому что родители всегда учили его тому, что это именно то, что он должен делать? Незнакомец понимающе вздыхает: — В этом ведь есть определённый смысл. Никто из тех, с кем я говорил, не мог дать ответа на этот вопрос. Блейн чувствует внезапный укол ревности при мысли о том, что его собеседник уже обсуждал это с другими людьми, с другими мужчинами. Но тем временем юноша продолжает: — Лично мне перспектива того, чтобы каждый раз надевать накрахмаленный костюм и проводить весь день, просиживая штаны и разглядывая бесчисленные цифры, кажется билетом в один конец на стакан цианида, но опять же это ведь всего лишь я и моё мнение. Но в итоге, все эти люди окажутся там, где мы с тобой сейчас находимся: в баре, с парой стаканов чуть менее концентрированного цианида. Блейн приподнимает бровь, и его губы растягиваются в усмешке. Он никогда не встречал человека, похожего на своего собеседника. Как глупо. Люди ведь совсем не такие, по крайней мере там, где он работает. И, надо сказать, незнакомец был прав. Чопорные костюмы, одно и то же место в офисе каждый день и пальцы, уже онемевшие от непрерывного набора скучнейших текстов на клавиатуре. Никто из работников не жалуется, и семья поддерживает, но… Всё это вдруг кажется бессмысленным. Бесцельным. — И всё же, кто ты? — Я? — Юноша замирает, улыбаясь. — Я просто случайный, разменявший второй десяток, любитель баров, которому нравится вовлекать незнакомцев в разговоры об экономике. Ничего особенного. А ты что можешь о себе рассказать? — вопрос приводит Блейна в шок. Тем временем, собеседник прищуривается, с любопытством рассматривая его. — Из богатой семьи? Готов поспорить, что да. Папочка хотел, чтобы его сын стал богатым бизнесменом? Мне очень жаль. Тяжело жить, когда от тебя ожидают чего-то подобного. Тон его голоса говорит сам за себя. — А чего ожидали от тебя? — спрашивает Блейн в надежде, что заданный им вопрос поможет избежать дальнейших обсуждений его жизни и того факта, что незнакомец прав. Папочка хотел… — О, ну, знаешь… Ничего особенного, — отмахивается юноша. Блейн уже хочет ответить, когда собеседник прерывает его: — Так у тебя есть семья? — Нет, — отвечает Блейн, — пока нет. — Я уже понял. — Заметив вопросительный взгляд Блейна, он показывает на свою левую руку, слегка пошевелив пальцами. — Нет кольца. Парни вроде тебя такие правильные. Ты бы точно надел его в первую очередь. — Может, я разведён, — говорит Андерсон, надеясь застать юношу врасплох и хоть раз стать лидером в этом разговоре. Ведь мысль о том, что он так предсказуем, почти пугающа. — Может. Ой? — это совсем не звучит виновато. …Но Блейн вдруг осознает, что незнакомец совсем не пытался оспорить его мнение, бороться против него. Ведь это то, что делают другие люди. Спорят до тех пор, пока их силы окончательно не иссякнут. Но… Признать, что они могли бы ошибаться… Ни за что. —…Важный, по крайней мере? — Что? — Блейн вздрагивает, вернувшись к действительности. — Я спросил, может, у тебя есть хотя бы кто-то, кто по-настоящему важен для тебя? — О. — Андерсон замирает, нахмурившись, но решает, что врать просто нет смысла. — Нет. — Хм, очень жаль. Юноша запускает руку в свои волосы с красными прядями. Эти пятна смотрятся как краска, но при таком освещении Блейн не может сказать наверняка. — Почему? – спрашивает он, в глубине души надеясь на кокетливый ответ. Но собеседник пожимает плечами: — Ну… Не иметь кого-то, кем дорожишь... Звучит довольно печально. Работать весь день, будучи безликой пешкой в чьих-то руках, а потом приходить в дом, где никто не ждёт. Думаю, мне было бы очень одиноко. Мне жаль. Незнакомые люди не должны говорить такие вещи. Они не должны жалеть друг друга. Это нервирует. Ситуация вывела Блейна из зоны комфорта, и теперь он не знает, как реагировать. Он чувствует собственную слабость, хрупкость, и ненавидит себя за это. Ненавидит потому, что его жизнь действительно бессмысленный набор цифр, текстов и бесконечных ночей, проведённых в одиночестве. А этот совершенно незнакомый юноша разгадал все эти тайны так легко и непринуждённо, в течение нескольких минут, при этом будучи таким чуждым ему, таким… Непохожим на других. Впервые за всю свою жизнь Андерсон не знает, что ему делать. И он завидует. Завидует этому человеку, сидящему напротив, с его взъерошенными волосами, с его лицом, перепачканным углём, с его ботинками за двадцать пять долларов. Завидует, потому что хочет быть таким же: простодушным, улыбчивым и свободным. Почему собственная жизнь вдруг кажется Блейну таким бардаком по сравнению с жизнью этого юноши? Она лишена смысла, ведь так? Ведь так? Осознание приходит внезапно. Ему нужно вернуть контроль над ситуацией. Андерсон смотрит на юношу напротив, надеясь доказать, что он не такой, что он не бездушный механизм, управляемый кем-то другим. Ему необходимо, чтобы незнакомец увидел, как разрушается эта мнимая оболочка вокруг него, и он, Блейн, предстаёт перед ним человечным и уязвимым, доказывая, что он всё ещё жив. Ему нужно это. Ему нужен он. …Но Андерсон не может. Он ведь даже не знает имени своего собеседника. Но стоит Блейну попытаться его узнать, как вдруг незнакомец встает, оставляя едва тронутый стакан на столе: — Боже, пиво отвратительное. Ладно, ещё увидимся, стиляга. Он направляется к выходу, расправляя плечи и отбивая ладонью по бедру незамысловатый ритм. Будто всё это не имеет значения. Будто Блейн ничего не значит, будто он только очередное лицо, очередное воспоминание, очередной камень преткновения. Андерсон не может смириться с этим. В голове проносится ряд картинок, где этот человек ждёт его дома, когда Блейн возвращается с работы, ужинает с ним и засыпает, заключив его в нежные объятия, и вдруг всё кажется настолько реальным, что Андерсон почти может это почувствовать, ощутить, попробовать на вкус. Блейн замирает на мгновение, охваченный своими мыслями, после чего встает и зовет уходящего собеседника: — Подожди! Юноша оборачивается. На его лице сияет довольная улыбка: — М-м? Я что-то забыл? — Да. Я хочу твой номер, — говорит Блейн, прежде чем успевает обдумать свои слова. — Зачем? – он смеется. — Я же просто посторонний парень. — Я хочу поговорить с посторонним парнем снова. С кем-то, кто не похож на меня. С кем-то, кто может доказать, что я не бесполезен и жалок. Что я что-то значу. «С кем-то, с кем я возможно смогу построить отношения», — мысленно добавляет Андерсон. Незнакомец прикусывает губу, ведет плечами и некоторое время смотрит на него, прежде чем произнести: — Ладно. Дай руку. Блейн протягивает руку, не задумываясь, и прежде чем он успевает убрать её, юноша вытягивает маркер из-за уха и что-то царапает на его коже. — Эй! – Андерсон отдергивает руку и мельком видит фиолетовые разводы, появившиеся на ней. — Что? Это мой номер, — незнакомец улыбается, надевая колпачок на маркер. — Я буду ждать твоего звонка. — Блейн. Меня зовут Блейн. — Чудно, — юноша снова смеется, но вскоре его лицо приобретает задумчивое выражение. — Ну, до скорого, Блейн. Развлекись, как можешь, следя за тиккером на Уолл Стрит. Он разворачивается и толкает входную дверь бара. Блейн снова смотрит на свою руку и вместо номера видит только бессмысленные каракули.