Душу и губы в кровь

Пересыпанная драгоценностями звёзд бархатная тьма раскинулась над Харузой. С наступлением ночи жизнь в столице не замирала, а лишь немного изменялась. Толпа кольцом окружила уличных музыкантов и юную плясунью, смеясь и громко хлопая в ладоши. Джайны — прирождённые артисты. Неважно, что кочевники, что никто из них не брал уроков танцев и пения, что вместо крыши лишь небо над головой, а родной дом — бесконечная дорога в даль. Изящная и смуглая девушка в расшитых золотом чёрных шелках кружилась перед восхищённой публикой под звон бубна, глухой ритм барабанов и страстную мелодию удда. Руки, унизанные широкими браслетами, взлетали вверх, босые ступни, казалось, не знали усталости. Через полупрозрачную ткань мелькали стройные ноги, монеты на широком поясе вокруг бедёр звенели при каждом движении джайнской плясуньи. Тёмные глаза лукаво глядели на зрителей, блестящие локоны рассыпались по спине, а губы не покидала улыбка. И чем больше меди появлялось в глиняной миске, тем шире становилась улыбка. Фархад обходил людей, медленно, но верно пробиваясь ближе к танцовщице, двигаясь с холодной решимостью и спокойствием. На человека в скромной светло-серой одежде со скрывающим голову капюшоном не обращали внимания. Никто и не знал, что в простеньких ножнах скрывается оружие демонической силы, а в наручах спрятаны метательные ножи работы Малхата Рыжего. Да и не видно, что на бедре алеет рваная рана, но морок умело прикрывает её, и кажется, что человек лишь немного прихрамывает. Но все мысли о боли и отдыхе — потом. Сейчас только яркоглазая джайна и золотой блеск её украшений, среди которых затесался серебряный перстень с полночно-чёрным ониксом. Ассасин закусил губу и выдохнул, стараясь забыть о боли. Нельзя дать джайне уйти. Точнее, тому, кто завладел телом смуглой красавицы и посмел украсть принадлежащую Фархаду вещь. Звон монеток замолк. Замершая изваянием девчонка словно забыла, что должна танцевать. В её тёмных глазах плеснулось золотистое пламя — жуткое, нечеловеческое, полное удивления и неверия одновременно. Высокая грудь резко поднялась при вдохе. Лишь долю секунды золотистая тьма жгла светло-серую фигуру. Расчёт оказался неверным. Она ошиблась. Джайна рванула в сторону, зацепив миску с монетами — медь тут же со звоном покатилась по земле. Фархад кинулся вслед за ней. Музыканты прекратили играть, толпа зашумела. Ассасин, не отвлекаясь, мчался за девчонкой. Слишком быстро, слишком легко бежали смуглые ноги танцовщицы, почти не касаясь земли. Она обогнула шумного торговца, чуть не сбила с ног зазевавшуюся девицу, врезалась в белокожего щеголя. Фархад не повторял подобных ошибок. Впрочем, не за ним же бежал оживший мертвец. Во всяком случае, джайна была уверена, что сумела его убить. Ассасин расшвыривал в стороны всех, кто нечаянно преграждал путь, не заботясь о последствиях. Девчонка свернула в проулок, Фархад — за ней. На бегу сорвав с себя пояс, она швырнула его назад. Не сбавляя хода, Фархаду пришлось его перепрыгнуть, хоть для раненой ноги это было лишним. Джайна была увешана магическими штучками, поэтому прикасаться к ним не стоило. Маги, музыканты и воры. Не дай, Создатель, связаться с кем-то из них! Проулок не освещался, джайна потеряла драгоценные секунды, пытаясь сообразить, куда бежать дальше. Ассасин сшиб её наземь и, не дав опомниться, прижал к земле. Впрочем, хватило мгновения, чтобы понять — перстня у неё больше нет. — Где он? — голос звучал глухо и хрипло, интонация не предвещала ничего хорошего. Тёмные глаза смотрели с ненавистью. — Убивай, раз пришёл за этим, — произнесла она. — Вместо меня будут другие. Бесстрашные и глупые. Жаль, нельзя уничтожить аукру, не убив саму девушку. Сильные пальцы сжались на смуглой шее. — Где перстень? — Фархад говорил спокойно, почти давая намёк, что отпустит, если услышит ответ. — В Харузе! — мелодичный голосок неожиданно сорвался на змеиное шипение. — Поищи его теперь! Позаглядывай в каждое окно, в глаза и сердце каждому жителю! — Шипение сменилось хохотом — таким же шипящим и неприятным. — Прихвостень Бездны! Будь ты проклят, Альджазо! Сзади послышались чьи-то шаги. Обернувшись, Фархад понял, что совершил ошибку — руки и лицо тут же обожгло мгновенно вспыхнувшим пламенем. Отчаянно рванувшись в сторону, он понял, что аукру обернулся огнём. Посмертный фокус, который вытворяют эти демоны, желая прихватить с собой на тот свет как можно больше народу. Боль в ноге тут же ожила, разрывая на части. Незнакомый голос произнёс какое-то заклинание, но через секунду ассасин потерял сознание. *** Прийти в себя получилось не сразу. Глубоко вдохнув прохладный воздух, Фархад с удивлением обнаружил, что не чувствует боли. Нигде. Лишь немного затекли мышцы, но это мелочи. Пальцы сами скользнули к лицу — чисто, ни ожогов, ни царапин. Только шрам, пересекающий уголок губ, но он получен давно. Фархад огляделся, пытаясь понять, что произошло. Уютная светлая комната из разряда тех, что сдают небедным постояльцам. Однако достаточно скромная, чтобы не привлекать ненужного внимания. Сам ассасин лежал на диване, внизу в ногах обнаружилось смятое покрывало. Обстановка была незнакома, но то, что аукру опять провалили задание, безусловно, радовало. Иначе б проснулся в другом месте. Аукру — низшие демоны, обретающие жизнь только в том случае, если их вызовет маг. Само по себе служить людям — не слишком хорошее занятие (по мнению демонов), но на большее они не способны. Есть те, кто говорит, будто раньше аукру жили в Бездне, но потом настолько их народец обмельчал, что растерял всю свою мощь. А человеческие маги зря времени не теряли. Человека вообще можно очень многому научить. Было бы желание. Глянув вниз, Фархад обнаружил свою одежду — чистую и приведённую в порядок. Рядом лежали ножны с ятаганом. Коснувшись инкрустированной ониксом рукояти, он почувствовал лёгкое покалывание. Всё в порядке, оружие не трогали. Растущее удивление исчезло, когда в комнату зашёл молодой мужчина. — Если ты пришёл в себя, то можно одеться. А если поторопишься, то успеешь на поздний завтрак. У меня была беспокойная ночь и голодное утро. Поэтому долго ждать тебя не буду. До Фархада только сейчас дошло, что он не совсем одет. — Как я тут оказался и кто… Собеседник поднял руку, останавливая поток вопросов: — Можешь считать меня своим благодетелем. Остальное — за завтраком. Развернувшись, он вышел, при этом у Фархад создалось ощущение, что собеседник едва сдерживает улыбку. Причем, ехидную такую улыбку, будто знает больше, чем положено. Да и сам, кхм… Быстро одеваясь, ассасин вспомнил, что уже видел его. Когда мчался за джайной. Ещё в глаза бросилась белая кожа и изысканный наряд. И что-то… что-то ещё, смутно знакомое. То, что видел очень давно, но потом забыл. Вблизи Фархад сумел рассмотреть тонкие черты лица, чёрные волосы, глаза… Жгут похлеще глаз аукру, но безжизненными назвать нельзя. Получается, этот человек последовал в проулок и теперь притащил сюда. Хотя… поспешные выводы — залог внезапных неприятностей. Единственное, в чем мог Фархад поклясться именем Создателя и Семи стражей Бездны, так это тем, что «благодетель» такой же чужак в Харузе, как и он сам. Правда, если внешность мужчины бросалась в глаза, как бриллиант среди простого стекла, то Фархад особо ничем не выделялся. Разве что кожа чуть светлее, чем у обычного харузца, но тут уже ничего не поделаешь. Кровь матери-северянки не скрыть. … Лепёшки и мясо — это хорошо, это просто замечательно, когда есть очень хочется и надо как-то извинить своё молчание. А ещё этому помогает восхитительный кофе с кардамоном в серебряных чашках, от которых бы не отказался сам шах. — Фархад ир-Шази? — имя повторили так, будто пытались распробовать на вкус и в то же время о чём-то раздумывали. — Да, именно так. Фархад постарался вложить в ответ побольше искренности, но вышло из ряда вон плохо. Распространяться о том, что ир-Шази — не родовое имя, он не собирался. Не нужно, чтобы возникали лишние вопросы. К тому же Арвейд Раэн звучало куда более подозрительно. Раэн поморщился, будто его это раздражало. Впрочем, кого бы не раздражало, если бы волк начал прикидываться овечкой. То, что чужеземец не верит в ассасинскую кротость, Фархад понял сразу. Поэтому, ещё немного подумав, он отбросил все расшаркивания в сторону. — Почему ты меня вытащил оттуда? Раэн в это время что-то держал на ладони и увлечённо рассматривал, кажется, позабыв о своём госте. — Я не люблю демонов, — тем не менее, прозвучал ответ. Почти правдоподобно. Кто же их любит, хотя есть весьма полезные экземпляры. — Настолько, что оказал первую помощь, что даже царапины не осталось? — нет, на самом деле Фархад и не думал язвить, но складывающаяся ситуация начинала ему надоедать. Собеседник был явно не простым человеком, простой не сумеет излечить от пламени аукру за одну ночь. Маг? Бесспорно. Сильный? Нет сомнений. Наконец, подняв глаза, Раэн усмехнулся. Бездонная смоль зрачков, казалось, забавлялась выражением лица ассасина. — Я — целитель. При этом, как видишь, достаточно неплохой. Вид у тебя был — врагу не пожелаешь. Ну, допустим, врагу можно пожелать и чего похуже, а не только ожогов и раны от сабли. Но об этом можно поговорить позже. — Ты мне лучше вот что скажи… — Чужестранец раскрыл ладонь — по комнате рассеялось мягкое серебристое сияние. — Что это? Фархад потерял дар речи. Массивный матовый перстень притягивал взгляд, полночный оникс отражал тонкий, едва заметный блик света. На чернёном серебре выгравированы таинственные письмена, которые ассасин знал наизусть: каждый виток, каждую линию. Жаль, никто не мог сказать, что они несут. Дед говорил, что похоже на древнешазийский, но уже три века никто не использует такую замысловатую вязь букв. Как перстень оказался у этого человека? И почему ятаган он всё же не тронул? Почувствовал неприятности? Впрочем, перстень-то никакого ему вреда не причиняет. А до этого к данной вещице мало кто изъявлял желание прикоснуться… кроме демонов и самого Фархада. Исключением был Зафар — отец непутёвого ассасина, подаривший ему эти вещицы. — Подарок, — невозмутимо ответил он, забирая перстень и надевая на палец. Раэн не попытался как-то воспрепятствовать этому, лишь бросил взгляд на то, как оникс мгновенно вспыхнул багровым пламенем. — Как он оказался у тебя? — С возвращением воро… заимствованной демонами вещи Фархад почувствовал спокойнее и увереннее. Впрочем, так было всегда. — Джайна всунула мне его в карман, после чего я сразу почувствовал резкую слабость. Потом, правда, стало ясно, что на нём такие чары — лучше не трогать. — Это она просчиталась, — Фархад хмыкнул. — Видишь ли, она… точнее, завладевший ею демон хотел мне навредить. Но, бедняга, не ожидал такого поворота событий. — Почему она назвала тебя Альджазо? При всей видимой мягкости Раэн неплохо вёл допрос, а Фархад, сам не понимая почему, отвечал. Потому что спас жизнь? Не совсем. Умереть от пламени аукру он не мог, разве что долго бы приходил в себя. Но эти неприятности не того сорта, из-за которых стоит исповедоваться каждому лекарю. Пусть даже с такой экзотической внешностью и редкими умениями. — Прозвище, — спокойно ответил ассасин. — Полное надежды, светлого и прекрасного. С моего родного языка переводится как «уносящий радость». Фархад тут же прикусил язык. Ради каких демонов Бездны он так разболтался? Зачаровал чужестранец? Вон как смотрит из-под полуприкрытых ресниц, а губы вот-вот улыбаться будут. Наваждение какое-то! Может, владеет гипнозом? Или ещё какими магическими штучками? Раэн и правда улыбнулся. — Да, в фантазии не откажешь. Ты не из Харузы? Задано как вопрос, но звучит утверждением. Фархад сделал вид, что занят изучением поверхности серебряной чашки. — Нет, издалека. Неожиданно показалось, что что-то не так. Ничего подозрительного не происходило, но интуиция утверждала обратное. Он снова посмотрел на Раэна. Стало интересно, что думает чужестранец, разглядывая его. Кожа почти как у любого жителя шахства, глаза карие, не темнее ароматного кофе, который они пьют. Черты лица правильные, но резковатые. Уголок губ пересекает шрам, волосы такие же, как у самого Раэна. Во всём облике ни следа мягкости или изящности. Крепкие руки воина, правое плечо оплетает тонкая сеть шрамов. Если б не странные происшествия, то вряд ли бы и подобрал странного бродягу. Такие любят что поэкзотичнее. Правда, не такого уж бродягу и в компании с демонами, но это уже другое. Впрочем, на внешность Фархад никогда не жаловался. Если не помогала она, то в дело шли настойчивость и умение убеждать. Вялотекущий разговор оборвался едва слышным свистом — тёмно-серая тень мелькнула в окне и рванула к целителю. Не медля ни секунды, ассасин упал на пол, утягивая Раэна за собой. Дурак, идиот! Как можно было не разобраться, что рядом посланники Бездны? А ведь почувствовал же! Из рук целителя выпала сломанная стрела, превратившись в горстку белого пепла. Он тут же негромко вскрикнул, на белой коже ладони появились алые рубцы. — Не трогай их! Несколько стрел вонзилось рядом, Фархад вскинул руку, в которой тут же оказался ятаган. — Гости из Бездны, не смей подходить к ним! — Какая жалость! А я хотел с ними познакомиться поближе! Потом последовало витиеватое ругательство. Фархад даже не сразу сообразил, что его послали с аукру в одном направлении. Не удосужившись дать ответ, Фархад перекатился в сторону и одним движением рассёк сизую тень, падавшую сверху. В одно мгновение комнату будто затянули паутиной газового серого шёлка, среди которой вспыхивали жемчужные огоньки. При этом возникало ощущение, что огоньки мёртвые и гнилые, словно призванные освещать места пороков и злобы. Оказавшись на ногах, Фархад разрубил следующую тень, кинув взгляд в сторону Раэна. Молодец целитель, убивает этих тварей при помощи своих штучек: слышен тихий голос с напевным выговором, вспыхивает белым пламенем каждая приблизившаяся тень. Клинок превратил сплетение паутины в лоскуты, рассек гнилую жемчужину. В голове не укладывалось, как Раэн сумел поймать стрелы аукру, но при этом получить рану? — Твоя свита явно не обучена хорошим манерам! — донесся полный яда голос. Серая тень оплела ассасина, но тут же растаяла под белым огнём, посланным Раэном. Отблагодарить целителя Фархад не успел, будучи слишком занят превращением в лохмотья подрагивающей паутины. Впрочем, посланцы-аукру, кажется, сообразили, что чародей им серьёзно мешает. Так же серьёзно, как и клинок Воина Бездны. — Это не моя свита! — Серая сталь свернула молнией, уничтожая всё, что попадалось на пути. — Я люблю работать в одиночку! — А потом валяться в собственной крови рядом с демоном! Тёмное кольцо пульсирующих жемчужным светом теней сгустилось возле Раэна. — Каждый отдыхает, как умеет! — Если так, то я лучше буду работать без передышки. Зная коварный фокус, Фархад кинулся к целителю. И хотя белый огонь продолжал жечь, аукру появлялись снова и снова. Откуда только их столько? Чёрная полоса подобно смоляному щупальцу осьминога обхватила горло Раэна. Белый огонь погас. Фархад перестал дышать, острие ятагана прошло сквозь туманные тела демонов, почти ласково скользнуло к черноте, погружаясь в неё. Чтобы уничтожить демона, но не тронуть целителя. Вспоротое теневое щупальце исчезло, Раэн шумно выдохнул. — Предупреждай в следующий раз. — Обязательно. Если получится… Фархад не был настроен на разговор, закрывая собой Раэна, прекрасно понимая, что контакт с аукру для целителя незамеченным не останется. Мельком бросив взгляд на него, ассасин понял, что медлить нельзя. След демонической удавки начал багроветь, целитель чертыхнулся. Фархад резко развернулся, зная, что от этого зависит жизнь его спасителя. Разом потускневшее лезвие ятагана распороло плечо ассасина, однако, вместо крови из раны взвился чёрный клубящийся дым, словно кожа лишь прикрывала дымное исчадие неведомого мира, не уступавшее аукру. Обхватив целителя за плечи, он едва успел предупредить: — Ничему не удивляйся. Едва прозвучало последнее слово, как обоих тут же окутала непроницаемая тьма, а бешеный порыв ветра сбросил куда-то вниз. …Нет, не тьма — тяжелый влажный шёлк, со всех сторон пытающийся закрыть, завернуть, спрятать. Не дающий увидеть свет. Сердце стучало в висках, в лёгкие врывался ледяной воздух, словно все вихри преисподней собрались в одном месте и задались целью уничтожить двух существ, оказавшихся в этом месте. — Тебе надоело приходить в одиночку? — раздался довольный смешок. Фархад уже пришёл в себя, но Раэна приходилось держать. Потому что, во-первых, кем бы ни был целитель, он самостоятельно не может долго находиться в Бездне. Даже на её окраине. Нет, Фархад уже давно понял, что имеет дело не с простым человеком, но… — Да, мне нужна помощь. Снова раздался смешок, голос, казалось, шёл со всех сторон, больше ничего понять нельзя было. Только клубящийся смоляной дым, слабо мерцающий пурпурно-алыми и гранатовыми огоньками, будто Фархад и Раэн оказались внутри огромного чёрного опала. — Излечить? Отправить подальше? Или, может, оставишь его здесь? — голос явно забавлялся, однако привыкший к этому Фархад едва успел зажать рот возмущённому таким обращением целителю. — Да, чем быстрее, тем лучше. Шутки шутками, а ласка щупалец аукру — это не совсем то, что нужно терпеть. К тому же удовольствия никакого, хоть находящийся в его руках мужчина явно обладал великолепной выдержкой. Ассасин видел, что кожа Раэна стала ещё бледнее, взгляд чёрных, соперничающих с тьмой Бездны, глаз затуманился. И при этом он прекрасно понимал, что если хоть на секунду выпустит его — быть беде. Покровитель… да, покровитель Фархада хоть и повеселится, но дерзости может не простить. А Раэн хоть и почти повис, но явно готов послать подальше кого угодно. Ведь даже через тьму можно почувствовать, как пристально на них смотрят, с ленивым, но откровенным любопытством. — Ну… — Он мне спас жизнь, — с нажимом произнёс Фархад и, вскрикнув, отдёрнул руку. — Дважды, — хрипло произнёс Раэн, — да, и это не предел… Осмотрев руку, ассасин понял, понял, что больше ничего из своих частей тела рядом с зубами Арвейда оставлять не будет. Ибо можно лишиться чего-то важного. — Лучше поторопиться, — он не был настроен на долгий диалог. Дым расхохотался: — Ладно, раз ты просишь. Но учти, ты его сам сюда привёл. Раэн выдал что-то нецензурное, но так как это было на неизвестном ассасину языке, тот не сумел ощутить всей глубины чувств чужестранца. — Я согласен. И ещё — перенеси меня в мой дом на окраине. — Бездна с тобой, Альджазо, и твоими желаниями. Да будет так, — выдохнул дым, — в любом случае ты меня позабавил. Сверкающий вихрь хлестнул обоих, заставив зажмуриться. Не давая дышать, в следующую секунду он вытолкнул их назад — к свету.