Миротворцы

Паровоз, пыхтя, медленно приближался к месту остановки. Она уже там, один поворот и на месте… Я нетерпеливо прыгала у дверей, то и дело лицом прислоняясь к стеклу, ища глазами драгоценную площадку. Сосны постепенно редели. Хорошо, значит, совсем близко. Я закусила губу. Солнце, дразня, светило в глаза. Немногочисленные мои попутчики лениво косились на меня, усмехаясь уголками губ, скорее презрительно, чем с одобрением. Все они были либо почтенными дамами в шикарных платьях с не менее роскошными юбками в корсетах, благородно помахивающие около себя веерами. Ради бога, пережиток времени! В вагоне ни капельки не душно, я тихонечко рассмеялась. Их глаза буквально говорили мне, нет, что там говорили?, кричали что-то о том, куда катится мир и что за нравы у нынешней молодежи… Девочка в одежде мальчишки с улицы – не повод для возмущения. Наверное, не повод. Либо это были пожилые мужчины, пожилые настолько, что их не брали на войну, и злоупотребляющие спиртным настолько, что им туда не хотелось. Война. Мурашки пробежались по спине, холодные, мелкие-мелкие. Я невольно поежилась, внутренне сжавшись, втянув голову в плечи, зажмурившись. Страшно? Нет, не то что бы. Меня это не коснется. Не должно коснуться. Военные действия далеко отсюда, многим южнее. Не знаю, где именно сейчас. Мама перестала покупать газеты с недавнего времени. Все эти грязные лозунги против южан, все эти самонадеянные лозунги, все эти замечательные планы и обещания. И, как апофеоз, развал Союза, шумные поражения, неумелые оправдания, несмелое осознание того, что мир катиться прямиком в Тартар, еще большая духота от того, что все это происходит здесь рядом, всего лишь несколько южнее... И смерть. Смерть. Много. Цифры растут с каждым днем. Женщины, дети, рабы, хозяева, мы, они – не важно. Главное, смерть. И главное, рядом. Руку протяни… Я дотронулась разгоряченными пальцами до отчего-то обжигающе холодного стекла. Наверняка, я не знаю всего. Всей этой подноготной, всей этой кузнецы гибели и раздора. Прогресс тормозится Югом. А что такое прогресс? Даже если я с грехом пополам готова дать определение этого чертового слова, которым плюются в своей речи все те же дамы из вагона, это настолько нематериальное, настолько далекое. Наверняка, я не знаю всего. Но мне вполне достаточно того, что завод, на котором работает мама, сокращен вдвое, переквалифицирован под военную промышленность и теперь маме приходится работать до посинения, чтобы доказать, что она чего-то стоит. Заводы… Двигатель прогресса, как же. Мне хватило ее сегодняшней утренней паники. Нервного, слишком высокого и одновременно хриплого голоса, неприятно-жуткое сочетание. И твердого решения о том, что я должна отбыть в лагерь. Немедленно. Раньше она не очень-то поддерживала мое рвение к друзьям из другого мира, мира, далекого от наших с мамой серых будней. Она никогда не была за опасные игры на мечах, обучения верховой езде, какой-либо связи с богами и монстрами, крайне радовалась тому, что я вовсе не гордость моего папочки и что из меня вряд ли получится хороший, по-настоящему хороший, герой, и, тем более, никогда не помогала собирать мне вещи. Но сегодня стало исключением. И то, как она меня обняла на последок. Так крепко она никогда меня не обнимала… Так, что даже дыхание перехватило. Мама думает, что за барьером лагеря, в отрешении от всего мира, под защитой мифических существ и покровительством отца война меня не заденет. Как мне хочется верить в это, мамочка… Страшно? Очень. Накренившись, опасно скрежеща, вагон начал поворачивать. Загудев, пронзительно, так, что я невольно потянулась ладонями к ушам, жмурясь, паровоз снизил скорость до нуля. Деревья остановились, а дорожка прекратила скользить вдоль рельсов. Взвесь из страха и дурных предчувствий постепенно опускалась на сердце тяжелым осадком. На секунду я замешкалась, не зная, куда себя девать. Может?.. Нет же, абсурд. Я взялась за ручку двери. Та показалась мне предельно горячей. Я дернула дверь на себя. Прыгнула вниз, глядя прямо перед собой. Дверь вагона за мной захлопнулась, метал о метал. Паровоз вновь загудел. Паровой двигатель вздохнул. Из трубы повалил дым, черный-черный, часто-часто, уносясь в небо, к блистательному солнцу, которому, кажется, было все равно. Все равно, когда светить, а когда прятаться. Оно улыбалось, когда на душе скребли кошки, слишком ярко. То ли поддержать хотело, то ли задеть, кто разберет?.. Поезд за спиной пришел в движение. Ветром подтолкнув меня в сторону движения, встрепенув волосы, он оставил меня одну. Некоторое время я просто смотрела ему вслед. Пока стук колес не утих да не пропали кольца дыма в небе. Ждала? Быть может. Чего? Я обвела глазами пейзажи. Заросшие рельсы, узенькая тропинка в соснах, тишина. Тишина какая-то слишком ощутимая, весомая, давящая на плечи и нервы. Я вздохнула. Солнце палило нещадно. Июль в разгаре. Жара, сухая, пробиралась внутрь, обезвоживая, делая несколько… безжизненной? Никто не пришел меня встречать. Никто из друзей. Мысли о чем-то плохом сами лезли в голову, настолько холодные, контрастные окружающей обстановке, что я дрогнула. Нет, солнце сегодня не за нас. Я неспешно двинулась в сторону леса, тени, ступая на тропинку, перехватив сумку с вещами поудобнее. Слабая надежда на то, что кто-то из ребят все-таки придет меня встретить, почему-то упорно мешала идти быстро. Напевая какую-то странную мелодию себе под нос, подхваченную мною в переходе вчера, я шла среди высоких деревьев, глядя по их кронам, причудливым мозаикам листьев, разыскивая дриад, птиц, какое-нибудь живое существо в этом зачарованном месте. Тщетно: никого. Жара свалила всех. Или война, это с какой стороны посмотреть. Быстрым шагом до лагеря минут двадцать. У меня же вышло порядка ста повторов мелодии и десятка тысяч мыслей, приходящих и уходящих, играющих в прятки, тревожных, до границы. Два флага, римский и греческий, стоящие бок о бок, пожалуй, единственное, что осталось от нашей крепкой дружбы, по-настоящему крепкой. Аид, должно быть, продал ключи от Тартара за бесценок, и теперь весь мир катится с огромной скоростью в пропасть без срока давности и расстояний. И ужас этого положения вовсе не в том, что остановить падение невозможно, если бы!.. Просто никто не позволит этого сделать: кто-нибудь обязательно налетит сзади. Улыбнувшись уголками губ, я перешла на бег. Боясь упасть, спускаясь по довольно крутому склону холма, размахивая руками, птица - крыльями, я неслась вниз, навстречу известной неизвестности, в самую гущу событий, старательно закрывая глаза на то, как ухает сердце, а страх плетет свои интриги за спиной. Сбившееся мгновенно дыхание разряжало кристальную тишину. Сумка в руке сильно мешала, отягощая, я мимоходом отмечала то, что добрая половина вещей, заботливо собранных мамой, мне не пригодится. Арена для боев на мечах, площадка для пегасов, берег залива, стенка скалолазам, Большой Дом, непрезентабельно, так уютно заросший плющом… Я уже практически смеялась. Очаровательный круг с прожженной костром серединой, уставленный скамейками-бревнами, клубничные поля по правую руку, белоснежные римские казармы по левую… Я резко затормозила, шумно дыша и оглядываясь. Где-то рядом должен быть вход в лабиринт. Я задумалась на миг, стоит ли залазить туда. Если удастся быстро сориентироваться в подземелье, то добраться до друзей можно будет за минуту, если не меньше, а если нет… Взвесив все за и против, а заодно и сумку, оттягивающую правую руку, я приняла решение добраться сначала до домика, оставить там вещи, а только потом бежать по многочисленным знакомым. Война на какое-то время отступила, будто и нет, страх спрятался. Меня заняли ветер и смешные мои волосы, постепенно выбивающиеся из искусно сплетенного мамой пучка, солнце, что слепило, причудливо искажая образы и накладывая странные полупрозрачные знойные круги на общую картинку. Свист ветра смешивался с голосами из долины, пока еще далекими. В боку нещадно кололо, губы окончательно пересохли, стали тонкой-тонкой корочкой. Облизнув их наскоро, я несколько сбавила скорость. Еще чуть-чуть! Сосны редели, солнце все больше било по глазам, холмы сходили на нет, пальцы онемели от неудобных ручек сумки, их ломило, дыхание сбилось к чертям. Выбежав на поляну меж домиков, хватая ртом воздух, я оглядывала всеобщую суету. Девочки из домика Афродиты, вечно улыбающиеся и крайне беззаботные, везучие до ужаса, если подумать, обсуждали что-то в полголоса, неспешно гуляя вдоль дорожки, стреляя глазами вокруг. Заметив меня, они дружно помахали мне белоснежными ручками, и вновь принялись перемывать кому-то косточки. Я, улыбнувшись, помахала им в ответ. Дочки богини любви никогда не общались со мной близко. Быть может, потому, что я была одной из тех, кто отказалась от общепринятых платьев и косметики, быть может, потому, что я дружила с некоторыми римлянами, сложно сказать. Еще в центре поляны играли младшие ребята. Кажется, во что-то, похожее на угадайку. Домик Аполлона почти в полном составе жарко обсуждал что-то с домиков Гермеса. Настолько, что я осталась незамеченной. - Привет, - мимо пробежал знакомый, сын Деметры. – Приехала? Как раз вовремя! - Вовремя? – переспросила я. - Сегодня игра, - отдаляясь, ответил он. - Захват флага? – мне пришлось слегка повысить голос, чтобы быть услышанной. - Греки против римлян! И был таков. Я удивленно покачала головой. Не может такого быть! Тошнота подошла к горлу незаметно, закашлявшись, я почувствовала накатывающий жар. Предчувствия схватили меня в плен, связав по рукам и ногам. Игра. Сегодня. Ежегодная игра. Мы с Римом и в мирное-то время живем не очень-то дружно… Едва заметный ужас и паника подкрались сзади, на цыпочках, одновременно положив руки мне на плечи, холодные-холодные, что я вздрогнула. И как только дочки Афродиты могут быть такими спокойными… В прошлом году… Картинки всплывали в голове одна за другой. Все то, что я так долго хотела забыть, все то, чего я боялась увидеть в самом страшном своем кошмаре. Мурашке поползли по спине. Солнце больше не грело и, кажется, даже светить стало меньше. В прошлом году все словно бы сошли с ума. В один момент. Не знаю, что тогда произошло, с чего все началось, я плохо помню последовательность наших действий, действий противника… Игра в какой-то необозримый момент вышла из-под контроля. Люди смешались. Обыкновенный «Захват флага» превратился в самый настоящий бой. Раз! – и все. Мне тогда тоже перепало. Я инстинктивно дотронулась до ребер с правой стороны. Мои братья подняли воду с океана. Всюду металл, крики. Они зазвучали в ушах, будто настоящие. Дети Юпитера призвали молнии. Римляне пустили в ход таран. Пара ребят из домика Гефеста специально перелопатили лабиринт Дедала, дабы не дать противникам пробраться на нашу территорию. Не помню, как все началось, не помню, как все закончилось… Мне тогда было так страшно, как никогда. Я убежала в какой-то неведомо далекий угол лагеря, лишь бы не видеть, не слышать… Потом, конечно, было стыдно: я, дочь бога большой тройки, просто-напросто сбежала. Вернулась, когда все стихло. Когда хоронили погибших и относили раненых в лазарет. Завтрак следующего утра прошел в дурманящей тишине. Кусок в горло не лез. С того дня римляне и греки тренируются отдельно. Стряхнув с себя воспоминания, тяжелые, я поежилась. Суета в лагере вдруг перестала мне казаться дружелюбной и незатейливой. В глаза бросился тот факт, что дети Аполлона и Гермеса стоят в полном боевом вооружении. А младшие играют вовсе не в угадайку, а в победу над римлянами. Я еще огляделась. Из моря народа выхватив глазами высокого парня с соломенной шевелюрой, бурно жестикулируя, объясняющего что-то двум ребятам. Наши лидеры. Командир лагеря полукровок, сын Зевса, Фред, эмоциональный и язвительный парнишка, исключительно циничный и необычайно обаятельный, я всегда относилась к нему настороженно. И его лучшие друзья: Артур из домика Ареса и Генри, мой брат и староста домика Посейдона. Удивительно разношерстные, но чем-то похожие друг на друга, мыслящие не очень глубоко, но радикальнее некуда. Словом, с их легкой руки и азарта можно перевернуть Землю и не имея точки опоры. Я направилась в их сторону, попутно решая, что, собственно, я хочу им сказать, или просто поздороваться. - Сестренка! – Генри, кто же еще? Он уже расплылся в приветливой улыбке, нервной ровно настолько, что я быстро нашла все ответы на свои вопросы: Фред и его команда не были готовы к игре. - Неужели Вы решили осчастливить нас своим присутствием? – полюбопытствовал сын Зевса. - Безумие! – проигнорировав его едкую реплику, прошипела я. – Безумие! Фред нахмурился, в упор глядя на меня с неким укором. Уголки его губ начали расплываться в ехидной всепоглощающей улыбке. - Кричи громче, - тихо сказал он мне. Задохнувшись, чувствуя, как страхи и раздражение берут верх, я шумно сделала вдох. Оглянувшись назад, краем глаза отметив любопытные взгляды, прикованные к нашим спинам, я притихла, закусив до боли губу. - Вы не помните прошлый год? – спросила я. - Помним, - кивнул Генри. Я опешила. - Неужели нельзя было отменить… - Нет. - А с Хироном поговорить? – не отставала я. - Не стоит думать, что ты самая умная, Роуз, - отрезал наш командир. - Вы хотите сказать, он дал добро? – уточнила я. - Именно, - кивнул сын Ареса. Хирон согласился на игру. Злая, злая шутка. В первую секунду мне захотелось смеяться. Не потому, что это было смешно, а потому, что это было нелепо, глупо и… Сердце упало в ноги, разбилось. Воодушевление рухнуло, а вместе с ним и небо, прямо мне на плечи, придавив, вызвав изумленный полувздох-полустон. - Хорошо, какой у нас план? – пролепетала я. Конечно, традиции – это очень важно. Традиции – это то, на чем держится весь наш мир богов и героев. Это то, что мы должны чтить и уважать, но разве они стоят, сколько бы их ни было, насколько давнишними бы они ни были, хотя бы одну жизнь? Что же это получается? Человека можно обменять на какое-нибудь торжественное жертвоприношение отцам? Или на глухое «спасибо»? Покачав головой, я ощутила, как земля уходит из-под ног. - Флаг мы прячем у восточной границе на берегу, там есть такой поворот… Я закивала. Да, небольшая песчаная коса, узкая, неизвестно по каким причинам образовавшаяся именно там, наступала на море ощутимо больше, чем соседние берега. Пустынное место, абсолютно не вписывающееся в остальные пейзажи. И, самое главное, дальняя часть спрятана от смотрящего рябящей водной гладью. Плюс к этому жара и солнечные блики. - Миражи, - прошептала я. - Они помогут нам спрятать флаг, - подтвердил Генри. - Оборонять его будут дети Гермеса и Афродиты, - продолжил Фред. - Не мало ли? – засомневалась я. - Нет, если учесть, что ребята из домика Гефеста придумали пару новых полезных вещей. - На нападении домик Ареса, Зевса и Аида, - догадалась я. - Да, как обычно, - подтвердил Артур. - Домик Афины и Гефеста регулируют ловушки, а также следят за связью групп. Ребята Аполлона на рассредоточены по флангам, - говорил Генри. – Мы регулируем ситуацию по всему лесу. Рассредоточимся. Остальные – по ситуации. - И когда начало? – поинтересовалась я. - Через час. Я глянула на небо, ослепительно блестящее настолько холодным блеском, что я поежилась. Солнце катилось в зенит. Выходит, мы будет сражаться в самую жару. Судорожный вздох сорвался с губ. Предчувствие, какая-то едва уловимая мысль вертелась в голове. Я уставилась в пустоту, тщетно пытаясь обнаружить ее. Смутное ощущение того, что я где-то уже это слышала, видела, что-то, что обязательно должно было произойти, но вот что… Мысль упрямо ускользала от меня, прячась в коротких полуденных тенях. Облизнув пересохшие губы, я соображала, стоит ли мне говорить ребятам об этом, а если и стоит, то что мне, собственно, говорить. Конечно, к мыслям и чувствам полубогов надо прислушиваться, ибо они не рождаются из пустоты, так уж заведено, но… К чему прислушиваться? Я невысказанной мысли? К недоказанной теореме? К бесконечной череде моих страхов? Я перевела взгляд на парней, в надежде найти в их лицах поддержку. Но наткнулась лишь на кривые улыбки. Фред смотрел на меня внимательно, издевательски. Заметив мое внимание к себе, сын Зевса, хмыкнув, красноречиво стрельнул глазами в другую сторону. Дескать, пообщались и хватит, нечего отвлекать их от важных дел на носу битвы… - Хм, я… - пробормотала я. - Конечно, иди, - кивнул Генри. Так и не найдя, что сказать, в конец растерявшись и даже обидевшись то ли на себя саму, то ли на них, чувствуя, что начинаю краснеть, я отвернулась. Отвернулась и поспешила унести оттуда ноги.