Миротворцы

- Мелисса! Бах! Крик потонул в реве толпы. Выстрелы стучали в ушах, барабанная дробь. Вместе с ними гулко билось сердце. Я боялась оборачиваться, хотя, казалось бы, не боялась ничего. Шаг, еще, еще… Мне было наплевать на ноги, избитые в кровь. Я падала, сдирала нежную кожу слоями, но поднималась и продолжала бежать. Мне было наплевать на то, что этот бег был скорее валким шагом. Я не боялась умереть. На фоне их смертей моя ничего не стоит. И это ненормально. Ненормально… Однообразные пейзажи расплывались, сливались в одно водянистое целое и вытекали из мыслей слезами по щекам. Я облизнула потрескавшиеся губы. Горло высохло. Слизистые превратились в потрескавшуюся поверхность, часто-часто испещренную бесконечными линиями. Воздух походил на лаву. Каждый вдох делал только хуже, заставлял заходиться в кашле до боли, крови и слез. Опираясь руками о стволы деревьев, поддерживая себя, я шла дальше, упорно, без цели. Я не боялась быть пойманной. Потому что знала, что это рано или поздно случится. Что мне уже нечего терять. Боги зачем-то открыли перед нами дверь из бани. Поиздевались. Знатная шутка. Бам! Чье-то имя утонуло в реве еще. Желание обернуться назад, непреодолимое, сверкнуло, яркая вспышка. Их всех расстреляют… Они не успели сбежать. Они не успели! Огромной волной меня прибило к берегу, расщепив на мельчайшие частицы, превратив в песок. Или груду пепла. Сгребая остатки сил, остатки прежних здравых мыслей, еще не разбитых смехом римлян, их жестоким смехом, я продолжала идти дальше. Я хотела выбраться отсюда, злое, противное желание, всеми правдами и неправдами, и потому не страшась ничего. Главное, найти выход из этого ада. Если это будет смерть, если это будет она, то пусть так. Выбраться из этого кошмара, я должна выбраться! Потеряв счет времени, потеряв себя в собственных несвязных выкриках и стонах, так не похожих на мои собственные, сломившись на пополам от боли, жгучей, по всему телу, я видела спину смерти. Она маячила передо мной, почему-то недосягаемая, обидно далекая. Порывы, героические, убывали с каждой секундой, с каждым новым падением. Стукаясь о землю, поднимаясь все тяжелее, я возвращалась к тому, что никогда не была и не буду героем. Что собьюсь с пути, что… Жалость к самой себе обняла меня за плечи, теплая, нежная. Жар. Стоны срывались с губ. Вереница нереальных событий и сюжетов вертелись перед глазами. То та женщина из огня ухмылялась мне по-дружески, то дракон с железной чешуей взмывал в небо неуклюже, то я стояла на коленях перед собственным отцом… Гряды камней, смутно различимые, замаячили впереди. Лабиринт? Я устало не верила глазам. Я устало не верила спасению, слишком истерзанная среди чужих деревьев гложущим одиночеством. Ускорив шаг, я залезла на каменоломню и с радостью рухнула в темную пропасть, с блуждающей улыбкой. Холод Лабиринта, заплесневелые стены, дрожь от переизбытка эмоций. Надежда, странная, заблестела впереди, огонек на маяке. Может, все-таки есть в мире чудо? Вот такое странное чудо... Осталось не потеряться, Роуз, улыбнулась я сама себе. Осталось себя не растерять. Я, пройдя еще пару шагов, опустилась на пол, уставшая, измученная, облокотившись на стену, закрыв глаза, обещая себе найти выход из воображаемого тупика. Шум, поднятый гречанками, утих к вечеру. Утих вместе с залпами. Лишь неугомонные люди подливали масло в огонь, в полголоса обсуждая их убийство между собой. Сэм всегда скептически относился к делению на Юг и Север, на римлян и греков, на полубогов и людей, на бессмертных и смертных. Это все настолько неправильно и неразличимо. Да, он был римлянином до мозга костей, счел бы за честь подержать фиолетовый флаг на одном из общих собраний, но при этом не испытывал никакой ненависти к грекам. Более того, вечера в Бункере-9 – чуть ли не самое лучшее, что происходило в его странной жизни. Особенно в свете предыдущих дней… Страшный Захват флага и последующие похороны. Потрясающие идеи и полное отсутствие времени на них. Неожиданное предательство Джо и два дня в лазарете. Глупо получилось: он вступился за друга, потому что этого требовали правила и совесть, его признали бесстрашным героем и готовы были предложить должность центуриона, избив до полусмерти Джонатана и оставив сына Юпитера ему на попечение. В конце этого ужаса, когда Сэму тоже досталось палками по спине и груди, так, что длинные синие полосы горели на теле, преторы сказали, что у предателя теперь нет никаких перспектив и, тем более, званий. Его быстро перевели в пятую когорту лузеров, тем самым великодушно позволив начать с нуля. С чистого листа. Самое страшное, у них не было доказательств. Только слова его братца. Конечно, Сэм понимал, что, скорее всего, это правда, и его друг действительно затеял двойную игру, но ведь он не лучше… Только с той разницей, что сын Вулкана теперь герой, а его лучший друг стал врагом римского народа. А Джо так и не сказал ему ничего. Все два дня он пролежал в лазарете с рассеченной спиной. Вставал только для того, чтобы поесть и размять ноги. Наедине их не оставляли, хотя Сэм всегда был рядом. Помогал ему передвигаться, менял бинты и наносил лекарственные мази на раны с несвойственной ему осторожностью. Любопытство поедало его. Парень хотел узнать, что произошло во время игры. Кто та гречанка, на помощь к которой он бросился, позабыв осторожность. Люси или Роуз? Джонатан хорошо общался и с той, и с той, любил обеих до безумия, яркую воинственную дочку Ареса и тихую рассудительную дочку Посейдона. Джо не рассказал ему об этом сразу. Обида, печальная, мутная, висела на сердце немым вопросом. Почему? Укрывал девчонок? Но от чего? Неужели он действительно думал, что Сэм мог рассказать кому-то об этом лжепредательстве? Полубог перевел взгляд на соседнюю постель. Друг спал, мерно дыша. Ресницы его подрагивали. Должно быть, снился какой-то сон. Светлые волосы свалялись. Румянец с щек спал. Дело не в этом. Джо не хотел, чтобы парень оказался втянут в это дело. Джо все знал. Джо знал, что должен лишиться всего. И от этих мыслей становилось как-то особенно паршиво. Тишина лазарета, нарушаемая сплетнями о дочерях Афины, погибших в бане, изжаренных, убитых, со стороны работающих здесь девочек из третьей когорты, давила. Усталость ложилась на веки, усыпляя. Не говоря ничего им, Сэм вышел на улицу в приторное тепло вечера. Парень, нащупав в кармане рубашки листки с чертежами военного корабля, решительно зашагал в сторону Лабиринта. Переговорить с Дедалом не мешало бы. Ближайший вход находился в нескольких сотнях метрах к границе с греческим лагерем. Быстро преодолев это расстояние, размышляя о корабле, управляемом, первом в мире таком корабле, Сэм наткнулся на знакомую каменную гряду. Обойдя камни кругом, полубог отыскал вход, глубокую, узкую расщелину. Прыгнув в темную неизвестность, сын Вулкана закрыл глаза на мгновение. Приземлившись на ноги, парень Сэм открыл глаза, внимая полумраку. Электрические провода и смольные лампы говорили о том, что Лабиринт повернулся к нему нужным боком, коридоры были хорошо освещены только вблизи комнаты Дедала. Осталось правильно сориентироваться. Многие думают, что Лабиринт открывается только смертным и понять, как он работает и куда приведет очередной поворот, полубогам не дано. Глупости. Сказки из тех, что придумали Хирон и Лупа только для того, чтобы их подопечные не лазили в кишащий монстрами живой коридор. Камни, странным образом, складывались в особый узор. Он всегда был разным, каждую минуту менял свое направление, невидимо для окружающих. Стоило ему дотронуться до стены, как приятное покалывание не заставило себя ждать, а голова закружилась от этих постоянных движений. Управлять Лабиринтом парень еще не научился, зато предсказывать повороты и изгибы было проще простого. Достаточно просто понять, кто и из какого места управляет этим механизмом. Это место почти всегда недвижимо, как в любом хорошем строю, оно самое защищенное, располагается в центре или в хитроумном тупике. Сердце. Именно там, в сердце этого земляного существа, и находился Дедал. Движение происходило в сторону востока, а это значит, если Лабиринт не станет менять свое направление… Сэм нетерпеливо сверкнул глазами, соображая, рисуя пальцем перед собой незамысловатую картинку ходов, иллюстрируя мысли. Как же? Нервно махнув рукой, зажмурившись плотнее, парень вновь нарисовал пред собой картину, раскрашивая ее в голове, делая объемной, осязаемой. Север! Точно на север. Держа перед глазами схему Лабиринта, надеясь, что он успеет-таки добраться до Дедала прежде, чем эта подземная ловушка захочет сыграть с ним злую шутку, Сэм пошел вперед. Он не выпускал из внимания зыбкую схему, не выпуская из рук меч. Монстры. Из любого угла могли выскочить чудовища. Все чувства напряглись, обострились. Движения Лабиринта стали слышимы, ощутимы. Парень буквально видел перед собой эти огромные шестеренки, поворачивающие стены в нужном направлении. Боковым зрением полубог заметил кого-то. Все еще боясь выпустить схему из мыслей, он крепче вцепился в рукоятку, направляя на существо оружие. За шумным планом и скрежетом Лабиринта сын Вулкана едва ли понимал, кто сидел в паре метров от него… Это был человек. Девушка. Скукожившись, прижав колени к груди и положившись на каменную стену, она откинула голову. Глаза закрыты. Темные волосы лежали на плечах спокойно. Тонкие пальцы сжимали в кулаке что-то маленькое отчаянно. Наваждение рассеялось в один миг. Сэм узнал в этой девушке Роуз. Удивление, тревога закружили его. Теперь, когда перед глазами больше не стояла картинка Лабиринта, а в ушах звенела тишина, парень обратил внимание на то, что девушка была без одежды, из раны на ее бедре текла бело-желтая лимфа, грязь и мелкие-мелкие царапины покрывали ее тело. Ужас пришел вместе с неожиданной догадкой. Сэм присел на колени рядом с ней. Дочь Посейдона не шевельнулась. То ли спала, то ли витала где-то далеко… Полубог дотронулся до ее плеча. Реакция мгновенная. Роуз вздрогнула, выставляя вперед кулак и странным образом обращая его в меч. Ее глаза, безумные, темные омуты. Она смотрела на друга испуганно, сводя брови к переносице сосредоточенно. На выдохе, резко, Роуз опустила оружие. Взгляд смягчился, а губы дрогнули в неком подобии улыбки. Водовороты где-то на дне ее синих глаз затягивали своей отрешенностью, усталостью. Девушка молчала. Стала еще худее и меньше, чем в прошлом году, подумалось ему. Ранимее, чем обычно. Смущение зашевелилось, непривычное. Он смотрел то на ее недвижимые большие глаза, то на руки, сложенные в некрепкий замок, то на худые плечи, ямочки-ключицы, то на грудь и живот, что она отчаянно пытаясь скрыть от него коленями, то на приоткрытые искусанные губы. В дочери Посейдона было что-то такое, что заставляло его чувствовать смятение и неуверенность. Что-то такое, что выбивало из колеи и не позволяло вернуться в состояние равновесия. Быть может, то, как она на него смотрела сейчас? С дикой надеждой и мольбой? Или то, как хорошо при этом держалась? Как не опускала глаза и молчала? Ее положение можно было сравнить с якобы предательством Джо. Такое же безвыходное. Сэм машинально глянул вверх. Не потерял ли его друг? А если и потерял… Не оставлять же здесь Роуз одну, в самом деле! Она пропадет. Девушка была в Лабиринте пару раз на его памяти вместе с ними всеми, с Люси, Питером и Джонатаном. И вряд ли могла передвигаться здесь так же свободно, как он. Ухватившись за ворот рубашки, парень стянул ее и молча протянул подруге. Роуз благодарно приняла вещь из его рук, дрожащими пальцами надела ее на себя. - Пойдем, - сказал парень. Благодарный бросив ему взгляд, девушка поднялась на ноги. Рубашка упала на ней, провисла. Длиной походила скорее на очень короткое платье. - Спасибо! - выдавила Роуз. - Пустяки, - отмахнулся полубог. Она улыбнулась. Бегло, быстро, мимолетно. Хороший знак. Сын Вулкана невольно улыбнулся ей в ответ. - Ты... отведешь меня к выходу? – спросила Роуз. - Да, к Бункеру, - решил Сэм. – Подойдет? - Спасибо, - повторилась гречанка. Парень приложил ладонь к стене, вновь ловя ритм Лабиринта, доставая причудливую схему изнутри. Нахмурился, пыжась, стараясь. Сосредоточиться не получалось. То ли пристальный, граничащий с восхищенным взгляд подруги мешал, то ли ее помятый вид, то ли мысли об избитом Джо, то ли несуразица, творившаяся в его голове. План показывался перед глазами и ускользал, словно бы его кто-то убирал у него из-под носа. Вздохнув, покачав головой, полубог пробовал достучаться до Лабиринта на ходу, двигаясь вперед, на ощупь, с закрытыми глазами. Ничего. Пусто. Словно бы он не умел ничего. Паника захлестывала. Надо отдать должное Роуз, она молчала и медленно шла за ним, хромая на правую ногу и морщась каждый раз, перенося вес на нее. Куда? Сэм не знал. Лабиринт не отвечал ему. Сын Вулкана сталкивался с такой проблемой только однажды, очень давно, когда с ним хотел увидеться Дедал. Тогда тот звал его для какого-то из миллиона их дел, проектов. Но почему именно сейчас? Так не вовремя? Не веря, что это Дедал приложил руку к их бесцельным блужданиям, заблокировав от него все входы и выходы удивительным образом, парень бился с проклятым сыном Афины, проигрывая по всем параметрам. Слон и Моська. Упрямство взыграло. Схема появлялась перед глазами и исчезала. Появлялась и исчезала. Злость в груди копилась, раздражение сверкало в глазах недобро. Бессмысленно. Хозяин Лабиринта не хочет, чтобы они отсюда вышли, и как бы они ни старались, бесполезно. Сэм виновато посмотрел на Роуз. Теперь из-за него ей придется зависнуть здесь на неопределенное время. Что же, черт возьми, ему понадобилось от него именно сейчас? Что такое срочное? - Не получается? – спросила она тихо. - Извини, - пробормотал парень. – Дедал хочет меня видеть. - Он тебя не выпускает? - Извини. Дочь Посейдона поморщилась. - Я все равно без тебя отсюда не выйду. - Это надолго, - признался парень. Если Дедалу что-то приходило в голову, так просто от него не отделаешься. И гори все синим пламенем! В эти моменты парень ненавидел своего учителя больше всего. - Значит, мы идем к нему? – поинтересовалась Роуз. - Мы идем прямо, - поправил с горечью полубог. – Потому что я не знаю, где он. - А знаешь, это даже хорошо… - улыбнулась девушка вдруг. Сэм непонимающе глянул на нее. - Не хочу наверх, - пояснила она. - Почему? – нахмурился римлянин. - Страшно, - пожала плечами Роузи. Признать, в ее словах была доля правды. Лучше так, брать на абордаж неизвестность и этого хитреца Дедала, чем сидеть в лагере и ждать, когда убьют друзей.