Миротворцы

Очень важная глава, пусть и с задержкой. Надеюсь услышать ваше мнение о ней. Ваш Автор. *** - Серьезно? – Люси поморщилась. Она, подперев подбородок ладонью, сощурившись, внимательно смотрела на Артура. Тот утвердительно кивнул. - Не понимаю, - прошептала она. Тусклый свет ламп падал некрасиво на пол, как-то зловеще и холодно. - Чего? – удивился брат. - Всего! Девушка махнула рукой в сторону стола, заваленного бумагами. Непримиримый жест и сморщенный нос. Недовольная, она закусила губу. В Бункере было тихо. Только свои. Старшие из домика Зевса, Посейдона, Аида, Гефеста, Ареса и несколько детей Афины, по причине того, что староста их домика в настоящий момент парилась в бане. Интересно, что бы Мелисса сказала насчет всего этого. - Зачем?! – не унималась она. Дочь Ареса смотрела на кучу зарисовок. Боевые установки, огромные движущиеся машины с инновационным названием «танк», летающие снаряжения, все на автоматике, все сконструировано и продумано до мелочей… От детей бога войны требовалось утверждение плана и грубая прикидка, какое из оружий эффективнее. Кто-то голосовал за танки, кто-то за самолеты… Она в них ничего не понимала. Глупо вглядываясь в планы, ища в них хоть одно знакомое ей слово или понятие, девушка жалела, что рядом нет Сэма. Люси невольно улыбнулась, вспоминая его горящие глаза в те моменты, когда он уходил с головой в работу, в то, что ему интересно. Или Питера. Он бы тоже понял все это. У нее же из головы не выходило одно: Роуз говорила о пророчестве, Роуз ждет войны. Не то что бы она любила римлян, но потерять Сэма и Джо не представлялось ей возможным. Даже мысль об этом была смертельной. А пока… Пророчества, месть… - А что, если обойдется? – полюбопытствовала она у Артура. - Что обойдется? – не понял тот. - Что, если римляне не собираются нападать? – спросила она. Конечно, это бред. Нападут. Конечно, нападут. Вот только нападут куда более изощренно и бросят на них все свои силы, если пронюхают, что греки готовят новые оружия. - Пусть будет, - упрямо ответил брат. - Зачем? Это их разозлит! – возмутилась она громко. – Вы хотите получить вдвойне сильного противника, да? На миг в Бункере воцарилось молчание. Люси, прикусив язык, смяла в руке первый попавшийся листочек, исписанный чьим-то бисерным почерком. Фред, изогнув бровь и плотоядно улыбнувшись, смотрел на нее из-за спины Артура. - Дочка Ареса трусит? – ухмыльнулся он. Шкуры ваши спасает! Люси, сверкнув глазами, чувствовала, как злость, раздражение, усталость росли внутри, кипели. Раскаленная лава вместо крови, они заставляли ее стоять по струнке, напряженно сжимая ни в чем неповинную бумагу. В какой-то миг ей показалось, что этот клочок вспыхнул ярким пламенем. Руку обожгло. Девушка невольно разжала пальцы. - Или, наоборот, думает, что всесильная? – продолжал командир. Быть может, и посильнее некоторых. Эта фраза готова была сорваться с губ, но Люси вовремя сжала зубы. - Нельзя так, Люси, - говорил Фред. – Подстраховаться никогда не помешает. - Мы подстрахуемся, если не будем показывать свою готовность открыто, - отозвалась она, и будь, что будет. - Ты не поняла, мы не собираемся нападать, мы будем только обороняться, - добавил Артур. Все она поняла. Обиженно поджав губы, сложив руки на груди, Люси пробежалась глазами по остальным полубогам. Нет, они рады общему делу… И, действительно, верят, что танки могут служить обороной, если девушка, конечно, правильно поняла, что такое эти танки из рассказа старосты домика Гефеста, верят, что их перевооружение ни капли не заденет римлян. Мухи и варенье, сравнение пришло само собой. Все еще борясь с собой, споря внутри, подбирая все новые и новые аргументы в свою пользу, девушка молчала. Не было смысла говорить. Разве что вправить мозги Артуру сейчас, с размаху, одной левой, вот только остальные не оценят ее сестринских чувств. Их мнение, неправильное, давило. А улыбка Фреда сравнивала с гипсовым полом. - Подумай, что бы сказал о тебе отец, - бросил он напоследок. Дыхание перехватило. Аресу, действительно, ее поведение бы не пришлось по душе. Но… Зажмурившись, Люси опустила глаза в пол, разрываемая дикой злостью и обидой, не зная, то ли плакать ей, то ли смеяться. Сын Зевса, закончив с нравоучениями на этой фразе, вернулся к обсуждению оружий и назначению бригад по их срочному конструированию. Споры кипели. Работа, кажется, уже спорилась. На словах. В мыслях. Азарт, дикий, охватил всех. Противясь ему изо всех сил, Люси слушала о том, кто из ребят чем будет заниматься, что нужно будет завтра же доставить из кузниц Гефеста, а за какие доработки взяться в первую очередь. Дети Афины, двое присутствующих, как ни странно, активно поддерживали идею с обороной. Фиктивной обороной. Наверное, пророчество про начальника-защитника, вот Фред и старается, подумалось девушке. Фред-Фред-Фред. Дочь Ареса смотрела на его высокие скулы, светлые волосы и необычно темные для сына Зевса глаза, странно смешивающие оттенки синего и карего. Он улыбался, обаянием растапливая любой лед и снося проблемы. В другой ситуации, она бы ему поверила. А сейчас? Кто-нибудь из присутствующих еще понимает, что значит эта оборона? Артур наверняка. Кулаки зачесались. Девушка кинула вопросительный взгляд на брата. Тот говорил о чем-то в полголоса с Генри. Еще и Генри… И? Неужели никого? Люси не трусила. Она хотела своеобразной победы в душе. Все хотели этой победы… И живущий идеями Фред, и дурак-Артур, и погибшие во время Захвата, и римляне, и даже Роуз, в самой глубине души, уж Люси-то знала. Но победы менее жестокой. Без насилия и больших жертв. Без провокаций и ночных убийств. Неправильно! Все это неправильно. Насупившись, девушка слышала, стараясь не слушать изо всех сил, разве что не зажимая уши, как Фред отдавал приказания. С завтрашнего дня было решено начинать строительство первого танка, на рассвете ее братьями и сестрами должны быть испытаны новые ружья, с большим запасом патронов, меньшей отдачей и феноменальной точностью. Кроме того, различные предметы ребята решили начинить взрывчаткой, тем самым веществом, с помощью которого полыхал Рим этой ночью, для лучших времен, до сражений. Дымовые шашки, в том числе и опиумные, их производство будет поставлено на поток уже завтра. И, наконец, сын Зевса торжественно обещал лично посетить Дедала, дабы заручиться его поддержкой в строительстве военного корабля. Дети Гефеста из самых дальних своих закутков достали ранние разработки, почти доделанные проекты, то, что еще пару лет назад все сочли бы за безумие. Пулеметы. Катапульты. Автоматоны. Все это выглядело жутко. И восхищало одновременно. Разбор полетов и оружий длился вечность. Противоречию вечность. Люси успела сломать два ногтя под корень и сочинить гневную речь для Артура, пожалуй, самую грандиозную из тех, что она когда-либо выливала на голову своего старшего брата. Солнце, должно быть, уже падало за горизонт. А от девочек из домика Афины ни слуху, ни духу. Неужели Мелисса пропустит собрание? Или ей просто забыли доложить о нем по возвращении? Тревога, чудная, не давала покоя. Интересно, как там Роуз? Смогла ли повидаться с Джонатаном? Смогла ли извиниться перед ним и заодно передать от Люси спасибо? Навряд ли. Во всяком случае, она пыталась. Усталость постепенно давила на плечи все сильнее и сильнее, а плохой свет действовал на нервы, смех ребят и мечта о крутых оружиях раздражали даже больше, чем напыщенная улыбка Фреда. Последние полчаса Люси попросту отбивала барабанную дробь по краю стола негнущимися пальцами. Лишь поздно сообразив, что из этого могла бы выйти хорошая мелодия. Этот ломаный ритм стал ей развлечением, наглядной демонстрацией того, что творилось на душе. Все изменилось стремительно, незаметно. С гулким стуком в металлическую дверь. Шустро-шустро, кулаками. Кто-то явно хотел попасть в Бункер. Может, Мелисса? Мысль, спасительная, вскинулась. Люси мгновенно бросила свое пустое занятие, повернулась ко входу, готовая броситься к двери. Гостю открыл Генри, сопровождая свои действия нервным «сейчас, сейчас, ну подожди же». То была новенькая из домика Деметры, та самая таинственная госпожа. Влетела в Бункер быстро, словно ветер. Щеки горели, красные, на мертвенно бледной коже. Глаза, и без того большие, выразительные, стали до неприличия яркими, пронизывающими. Ее изумрудный взгляд представлял собой смутную смесь отчаянья, злости и безысходности в сочетании с небывалой силой. В очередном платье длиной до середины колена, в туфлях и кружевах, она выглядела этакой куклой, но отчего-то не казалась ни красавицей, ни прелестницей. Что-то в ее образе изменилось, едва ощутимое. Или это все сбитое дыхание и мешки под глазами? Или Люси смотрела на нее другими глазами, потому что знала эту странную девушку с другой стороны? Как таинственную темную госпожу, обладающую бесконечной силой? На мгновение дочери Ареса показалось, что по рукам госпожи вверх скользнули, мимолетное видение, черные полосы, живые, они скрылись в волосах, словно бы… Мутный осадок на душе всколыхнулся, а любопытство подскочило в компании с навязчивой тревогой. - В чем дело, Энни? – спросил ее Фред, нахмурившись. Волнение тенью пробежалось по его лицу, тут же спрятанное за умелую очаровательную улыбку. Люси, заметив эту секундную метаморфозу, ухмыльнулась слегка. - Отдышись, - прокомментировал кто-то из-за спины не очень-то любезно. - У меня срочные новости, - сказала она. Энни, значит? Не похожа она на Энни. Бункер замер в нерешительности, одной ногой в делах, другой пытаясь ступить на след Фреда, чтобы хоть чуть-чуть представлять, что у этого парня в голове. - Выйдем? – спросил сын Зевса. - Нет, это для всех, - названная Энни улыбнулась несколько насмешливо. Люси, не удержавшись, фыркнула. Все-таки Роузи была права, и госпожа не очень-то жаловала греческого командира. Набрав в легкие воздух, лихорадочно соображая, дочь Деметры выдала: - С дочками Афины, что пошли в баню к римлянам, случилась беда. Трое убиты. Двоих пленили. Убиты? Пленили? Люси показалось, что кто-то залез ей в грудь, вспорол кожу, разодрал ткани и мертвой хваткой сжал сердце, царапая его когтями, дергая, вырывая из плена ребер. Гул, непонятный, прошелся по рядам ребят. Шепот со всех сторон, возмущения. Дескать, как посмели? Кто они такие? За что? И как, что самое главное, как… - Их закрыли в бане. Заблокировали дверь и нагнали горячего воздуха. Сварили. Это называется сварили… - Специально? – вопрос, хриплый, слетел с губ Люси. - Конечно, как же еще, - прошипел парень из домика Аида. - Твари, - констатировал Генри. - Отыгрываться на девушках… В голове не укладывалось. Так жестоко, так… Почему Джонатан и Сэм не предупредили их? Почему не сказали? Почему не остановили?.. Почему? Роуз! Роузи… Трое убиты, двоих пленили. - Лупа сказала, что они пробыли там, в закрытом пространстве, очень долго, - голос госпожи звенел, противно громко. - Кто-то умер прямо в бане. А потом… Потом, кажется, система не выдержала сильного давления и больших температур. Котел взорвался. Этим взрывом вышибло дверь. Живые выбрались на крыльцо… Ужас парализовал. Лишил сознания и мыслей. Вдохи походили на мучение. Люси казалось, что она чувствует этот жар. Задыхается. Перед глазами страшные картины сменяли друг друга. Роуз выползает из бани. На коленях. Потому что нет сил идти. Плачет. Потому что больно и страшно. Кожа красная, воспаленная, тонкая, неприятная, слезает, пузырится. Ее глаза пустые. Пустые, страшно пустые. Девушка вздрогнула от взгляда подруги. Правдоподобно пустые. Сине-зеленая даль штормила, заколдованная, затуманенная, чьей-то дьявольской злостью. - Римляне убили. А тех, кто выглядел получше, взяли в плен… - На каких условиях? – белым от страха голосом произнес Фред. Люси посмотрела на сына Зевса. Кажется, сейчас даже он не прятался. Снял наконец-таки свою тщеславную маску. Стал обычным трусом. Улыбка его самодовольная стерлась быстро, а ярость в глазах полыхала неистово. Не было сил. Ничего не было. Теперь уже ничего. - Безвозвратно, - прошептала Энни. И это слово разорвало тишину. В клочья. Навечно. Навсегда. Насмерть. Это же даже не плен. Это пытки. Издевательства. Они же все равно убьют… - Лупа просто поставила Хирона перед фактом, - продолжала девушка. Крик, всеобщий страх и паника. Безысходность убивала. Убивала людей и делала из них палачей. Черных, бесстрастных, хуже самой смерти. - Кто… Кто именно мертв? Люси с ужасом узнала этот голос. Сын Афины. Брат Питера. Брат погибших девочек. На нем не было лица. Вернее, было. Но не его. Чудовища. Растоптанного, сравненного с землей и заново возрожденного из пепла. - Мелисса! – говорил он, хрипя страшно. – Мелисса жива? На мгновение стало ясно: парень готов зарубить, заколоть госпожу на месте. Он не верил. Не хотел верить. Не мог поверить. Энни, предусмотрительно, сделала шаг назад. Люси наблюдала за этим со стороны. Чувства, слишком разные, уничтожали ее. Кажется, она плакала. Нет, ревела. И не стыдно. Ни капли! Роуз стоит этого. Стоила… Дрожь обняла ее за плечи. Сморщившись, ища опору позади, она попятилась, закрывая лицо руками. Роуз мертва. Ее лучшая подруга. Это она, она во всем виновата! Не почувствовала. Не уберегла. Не смогла сберечь! Во время Захвата Роузи спасла ей, ее брату, ее семье жизнь, не раздумывая, жертвуя всем. Подставляя себя и Джо. Чуть не погибнув… А Люси еще на нее за это обижалась. Не поняла. Не поняла, что спасительный воздух был ее руками. Роуз всегда спасала ее. Каждый раз. Каждую секунду. Будь то лагерь, будь то… Когда Люси ссорилась с мамой, когда родились ее новые братья и сестры, когда ей казалось, что она одинока и никто ее не понимает, Роуз странным образом оказывалась рядом. Одно сообщение через Ириду. И сквозь города, сквозь расстояния. Какие там железнодорожные рельсы? Какие поезда и пароходы? Она умудрялась за сотню миль быть близкой, такой родной и по-особенному… Роуз знала каждую ее мысль, каждое ее слово. А Люси даже не смогла понять, что случилась беда. - Я не знаю, - громко, или это ей казалось?, произнесла дочь Деметры. – Я ничего не знаю. Только цифры. Трое убито, двое в плену… Подождите-ка. Люси молниеносно вывели из оцепенения – щелк! – и все. Распахнув глаза, загнанная в угол мыслью, она растерялась вконец. Злость, раздражение и надежда накинулись на нее, смешные. - Ты врешь! – крикнула она. Пальцы сами собой сжались на рукоятке меча. Блеск в глазах. Шуршание. Меч из ножен, руке приятно тяжело. Взмахнув оружием в сторону Энни, дочь Ареса повторила: - Ты лжешь. Убить ее? Нет, припугнуть, сделать так, чтобы сказала правду. - Стой, Люси! – чей-то голос за спиной. - Ты сама это выдумала? – не отступилась девушка. Лезвие у шеи госпожи. Самый кончик едва касается нежной кожи. Зеленые, отчаянно зеленые глаза завораживают. Глубокие, необычные, ненастоящие, поддельные. Нет, ее точно зовут не Энни. И, что самое страшное, в них, этих самых глазах, есть все: суета, интерес, усталость и давнишний испуг – все, кроме, пожалуй, страха перед ней. Осознание того, что противнику наплевать на ее жест, неприятно холодило затылок. - Стала бы я врать, - пожала плечами Энни устало. Ее ни капли не заботило то, что в следующую секунду она могла умереть. Одно неосторожное движение Люси, и… Дочь Ареса сомневалась, мешкала. Что-то было не так. Что-то в этой истории было не так. Что-то внутри говорило, что госпожа не враг, что госпожа не врет.Тоненький голосок, едва слышимый из-за непрозрачной стены ужаса. - Шестеро, - прошептала Люси. – Шестеро! Их было шестеро. - Шестеро? – изумрудное волнение свернуло. – Я своими ушами слышала, что римляне нашли пятерых. - А я своими глазами видела, что их было шестеро! – давила девушка. - Люси… - спокойный голос сзади, слишком убитый, паренька из домика Афины. – Их пятеро. Госпожа взглянула ей за спину. Непроницаемый взгляд. Люси было бы любопытно посмотреть на их лица сейчас, особенно на Фреда, да она боялась выпустить темную из-под оружия. Ложь! - Шестеро, - уверенно сказала полукровка. – Шестой была моя подруга, дочь Посейдона Роуз Стоун. Дочь Деметры растерянно подняла вверх брови, приоткрыв рот, очевидно, собираясь что-то сказать в свою защиту, но не произнесла ничего. Шумно втянув воздух, она сглотнула, прищурившись, глядя прямо в глаза Люси. - Роуз была с ними? Вопрос из-за спины внезапным ударом. Не сразу сообразив, кто спрашивает, дочь Ареса откликнулась: - Я сама провожала ее, Генри. Ругань на греческом в ответ. Проклятия. - Опусти меч, Люси, - спокойно сказал ей Фред. – Сейчас не время. - Пусть сначала скажет, где моя подруга, - покачала головой упрямо Люси. – Ты же понимаешь о ком речь, да, Энни? - Понимаю, - кивнула она. - Где Роуз? Напряжение достигло предела и теперь весело черной тучей над девушками, грозясь пролиться красным дождем на них в любой момент. - Лупа ничего не знает про нее, - ответила дочь Деметры. Замешательство. Игра проиграна, Люси. С треском. Напыщенная уверенность спряталась, уступая место банальной слабости и новым слезам. Руки дочери Ареса заломили назад, свели вместе, сильно сжав. Ее оттащили назад. Сопротивляясь скорее для галочки, а не из желания, девушка, запнувшись, пятясь не по своей воле, осела на пол. Запястья, все еще в плену чьих-то сильных рук, хрустнули. Боль, ноющая, появилась в плечах. Вывернутые руки, растянутые, горели от напряжения. Превозмогая боль, девушка подняла глаза наверх. Артур. Это он держал ее. - Пусти, - одними губами сказала она. – Мне больно. Брат послушно выпустил ее руки. Обнимая себя, чувствуя странно облегчение, Люси опустила голову. - Планы меняются, - заявил Фред. Его голос стал сиплым. - Доводим до ума только те оружия, что были начаты. За два дня. Через это время наступаем на римлян. Пока они не убили оставшихся… Троих. Люси подняла на него глаза. Его холодный, властный взгляд и ее, злой, испуганный схлестнулись. - Где гарантия, что за эти два дня… - все тот же парень из домика Афины. - Никаких гарантий, что уже сейчас, - прервал его сын Зевса. - Тогда… - Я не оставлю это просто так. - Мы не оставим, - добавил Генри. Одобрительные возгласы нестройным хором. Шок схлынул. Остались опустошение и ужас. А еще смертельное желание вернуть все на свои места. Речь о том, стоит ли нападать на Рим, чтобы спасти Роуз, не велась вообще. Все и так было слишком очевидно. - У вас есть драхмы? – подала голос вдруг дочь Деметры. – Почему бы не послать сообщение кому-нибудь из девочек. Ирида соединит с теми, кто жив. Заодно посмотрим, где они и в каком состоянии. Римляне нам за это ничего не сделают. Свежая мысль. Молча девочка из домика Гефеста плеснула в кружку воды из чайника и, выудив из кармана драхму, опустила ее туда. - Ирида, покажи нам Мелиссу, - попросила она. Молчание. Серый полупрозрачный экран. Полубоги застыли в ожидании. - К сожалению, это невозможно, - ответила богиня. Монетка в пустую. Мелисса, староста домика Афины, одна из самых умных и сильных девушек лагеря, мертва. Сердце превратилось в камень. Пошарив по карманам еще, все еще в кристальном молчании, дочка Гефеста нашла еще одну драхму. Десятки глаз следили за ее нервными движениями, дрожащими пальцами неотрывно. - Кого просить? - Роуз Стоун, - подал голос Артур из-за спины. Мурашки по позвоночнику вверх. Люси благодарный бросила взгляд на брата. - Лили, - озвучил свою мысль Фред. - Хорошо… Ирида, покажи мне, пожалуйста, Лили. Монетка исчезла, не долетев до стакана. И снова полутемный экран. И снова вдох без выдоха. Секундно-вечное ожидание. Картинка дрогнула, подернулась, пошла рябью. Лили жива! Оживление покатилось по рядам. На полупрозрачном экране стали проявляться первые темные контуры. Ящики, грубые углы, доски. Мертвая тишина и ни одного движения. Пыль и ни лучика солнца. - Лили? – позвал ее брат. Огоньки в темноте. Люси поняла, что это глаза. Неловкое движение. Стоны. - Лили, ты можешь говорить? – поинтересовался Фред. Тяжелый вдох. Напрягшись, девушка разглядела голые худые плечи, бледное лицо с яркими глазами, серыми, как и все вокруг. - Что с тобой? - Связали, - выдохнула она надрывно. – Пытали. Люси обратилась в слух. - Ты что-нибудь сказала? - Что убью их, как только… смогу. - Кто с тобой? – поинтересовался Генри. - Шарлотта. - Где она? - Спит. Спит ли? - Остальные мертвы? Ранило. Задело за живое. Снова опустило на дно. - Мэр еще в бане, - отозвалась она. Безразлично. Жутко безразлично. - Мел и Клэри застрелили. Роуз… Люси сжалась. - Сбежала, кажется. Она вышла первой. Я не… видела ее больше. Улыбка робко коснулась лица дочери Ареса. Больно ударившись о ребра, сердце пришло в норму. - Где вы? – спросил Фред. - В подвале под Принципией, - ответила Лили. - Мы вытащим вас! Два дня! Продержитесь? - Ага. Видение исчезло. Бункер вздохнул. Люси, вставав с пола, отряхнула руки. Роуз сбежала. Это придавало надежду на то, что она вернется. Но тревога все еще саднила, неприятно выворачивая страхи наизнанку, показывая их с самой неприятной, неказистой стороны. Разговор больше не клеился. Атмосфера ложилась слоями, мешала дышать. От одной только мысли об этой жестокости, становилось невыносимо душно. Дочь Ареса одной из первых выскочила из Бункера. Свежий вечер. Солнце, утонувшее в океане, уже не грело, не светило. Темнота опускалась на землю. На площадке у домиков зажигались одинокие огни. Странная тишина окружила, звенящая, да шепот ветра. Девушка, не думая, бросилась к своему домику, радуясь, злой такой радостью, что не встретила никого по дороге. Сердце стучало приглушенно, на полтона ниже. Поворот за поворотам, финишная прямая. Ворвавшись в домик, игнорируя вопросы братьев и сестер, их разговоры, девушка опустилась на корточки перед тумбочкой. Оружие, куклу Сэма выбросив с полки одним решительным махом, получив в ответ одобрительный лязг металла, Люси нащупала маленькие монетки в углу. Взяв сразу две, полукровка метнулась обратно на улицу. Пересекла поляну. Вот он, второй домик. Взбежав по ступеням, Люси наткнулась на волну сырого запаха моря и соли, шелест слов и шуршание воды. Бодро поздоровавшись с обитателями домика Посейдона, девушка забросила драхму в фонтан, попросив показать Роуз, молясь богам. Мутный экран и душераздирающая пустота. Ошибка. Ирида сетовала на невозможность. Тревога поедала сердце, твердый камень крошила. Еще одна монета. Вокруг гул, непонимающие возгласы ее братьев. Грубо отвечая на них, ругаясь себе под нос, дочка Ареса снова получила отказ от богини. Холод, бешеный, страшный, забрался под одежду. Либо подруга смогла так хорошо спрятаться, что даже Ирида ее не может найти, либо… Люси выбежала на свежий воздух вновь. Глотая его ртом, боясь расплакаться, она метнулась к детям Афины. У крыльца затормозила, замешкала. Смахнув нерешительность, вошла в домик. - Питер! – позвала она. – Питер! Истерика накатывала. Что-то странное творилось. Хотелось и на стену лезть, и в ад спуститься, и разгромить Рим к чертям. - Питер… - прошептала девушка. Друг появился перед ней, белый, худой. Привидение. Мешки под глазами, а те красные от слез. Что бы сын Афины плакал… Что бы этот язва… Каменное сердце обратилось в металл. Питер посмотрел на подругу грустно и отчего-то виновато. Вцепившись в его руку, Люси вытащила Питера на улицу. Тот не возмущался, просто шел за ней в непроглядную темноту безлунной ночи. Искусав губы в кровь и, ей казалось, расцарапав его ладонь ногтями, так сильно боялась отпустить парня, она думала о том, каково сейчас ему. Сначала бесследно пропал его отец, потом случился Захват Флага, а потом погибли его сестры, он отправил на смерть свою лучшую подругу… Шаги гулко звучали в голове. Ему нужна была поддержка. Вот только дочь Ареса никогда не заботилась ни о ком, всегда боялась проявлять теплых чувств, не то что Роуз… Люси довела Питера до столовой. Усадила за первый попавшийся столик, сбегала на кухню, налила ему чай. Холодный. Отрезала лимон огромным ножом, большой кусок. Спешно вернулась к другу, поставив со звоном стакан перед ним. - Пей! – приказала девушка. Питер послушно сделал глоток. Дочь Ареса запоздало подумала о том, что чай надо было подогреть. Какой он, должно быть, горький, противный. Но парня хватило на благодарную улыбку. Люси смотрела на эту беззащитную, беззлобную улыбку, измученную, убитую, распластанную и ничтожную, такую теплую. И глаза, точно такие же, как у Лили. Не хватало ей еще потерять его. А Роузи… Роуз они найдут. Если надо, из подземного царства вытащат. Девушка положила голову на руки, удобно вытянув их по столу, пальцами прижимаясь к плечу друга.