Достать до небес.

**За сутки до церемонии* _______________________________________________________ *** Мерный рокот моторов и белая пелена облаков, седым морем раскинувшаяся до горизонта в лучах заходящего солнца действовала на Диму успокаивающе, но он почувствовал на себе чей-то заинтересованный взгляд и обернулся. Незнакомый мужчина внимательно рассматривал его. Еще секунда и он поднялся из своего кресла, взял наполненный бокал с шампанским и пошел по проходу прямо к Бикбаеву. — Вы позволите? — он указал на свободное кресло рядом. С некоторых пор Дмитрий Берг предпочитал летать первым классом, а его агент выкупал дополнительно два места по бокам, чтобы навязчивые пассажиры, которые очень часто узнавали его, не досаждали пустыми разговорами и расспросами. И сейчас незнакомец нацелился на одно из них. — Я ведь не ошибся, вы тот самый Дмитрий Берг? Диме ничего не оставалось, как учтиво улыбнуться в ответ: — Вы совершенно правы, — он решил как можно быстрее расправиться с формальностями в виде длительных излияний о его таланте и актерском мастерстве. — Автограф? Мужчина удивленно приподнял бровь и улыбнулся: — Ну, быть может для моего племянника, который бредит вашим последним фильмом. Я правильно понимаю, он номинирован на «Оскар»? — Да, вы не ошибаетесь, «Пески забвения» номинированы. — О! Значит через три дня, мы узнаем победителя? — Без всякого сомнения, — за столько лет Дима научился не выдавать своего раздражения, к тому же, в незнакомце не было той нахальной навязчивости, которой обычно грешили все любители прикоснуться к звезде, но что-то мешало ему пригласить собеседника присесть рядом. — В таком случае я хочу пожелать вам удачи, — он приподнял бокал над головой и сделал небольшой глоток. Дима насколько мог учтиво кивнул головой: — Благодарю вас. Не получив приглашения остаться, незнакомец неловко переминался с ноги на ногу: — Ну, не буду вас тревожить. Если будет желание, я к вашим услугам, мое место в соседнем ряду, — и он указал на кресла впереди. — Да, да, конечно, я немного отдохну и с удовольствием с вами побеседую, — Дима протянул руку, — еще раз благодарю вас. Незнакомец охнул, взял протянутую ему руку, но вместо рукопожатия, задержал ладонь в своей руке и страстно провел большим пальцем по костяшкам: — Никогда бы не подумал, что буду держать вас за руку. Дима от удивления вскинул голову, и что-то в лице незнакомца заставило его вздрогнуть. Легкая улыбка тронула губы, а в глазах появилось такое знакомое выражение: обволакивающий взгляд, проникающий внутрь, выворачивающий тебя наизнанку. В бульварных романах это называется «раздевать взглядом» и незнакомец сейчас проделывал именно этот трюк. Дима не спеша отнял руку и проговорил как можно более холодно: — Я хотел бы отдохнуть. Незнакомец сжал руку в кулак и поднес ее к губам: — Конечно, не буду вас тревожить. Он с нескрываемым сожалением развернулся и прошел к своему ряду кресел, но в последний момент передумал и приземлился в кресло, которое было повернуто в сторону пассажирского салона. Дима прикрыл глаза, но сквозь ресницы видел, как незнакомец отдал бокал стюардессе и потянулся к бутылке с виски. Он плеснул янтарной жидкости на дно стакана и, считая, что Дима дремлет, с нескрываемым восхищением и жадным интересом облизывал его с головы до ног. Последние годы Бикбаев старался не замечать таких взглядов, вернее был к ним просто равнодушен. Лишь одному единственному человеку, он позволял вот так смотреть на него. И неважно, чем он был занят в этот момент. Репетировал, читал, работал до глубокой ночи за столом, до тех пор, пока глаза сами собой не начинали закрываться... И тогда любимые руки всегда подхватывали его, засыпающего на ходу, раздевали и укладывали в постель. Отдыхал ли, нежась в удобном кресле, подставляя лицо морскому бризу, с удовольствием облизывая кончики пальцев, которые кормили его креветками, дразня и заигрывая. А когда он отрицательно мотал головой, отказываясь от очередной порции, обветренные губы закрывали рот поцелуем и слизывал с них холодный сок грейпфрута. Только этим таким любимым глазам, с неповторимым разрезом и чуть опущенными вниз уголками, похожим на глаза грустного Пьеро, он позволял так смотреть на него. С восхищением и обещанием рая на Земле. Смотреть долго и пристально не отводя взгляда, на его обнаженное тело, распластанное на раскаленных добела камнях бассейна, пока скользкий язык и влажные губы не сменяли его. Исследуя каждый сантиметр, выцеловывая, вылизывая горячую кожу до тех пор, пока желание не начинало пульсировать в паху, а упругий член наливался так, что невозможно было лежать, и Дима с протяжным стоном переворачивался на спину, бесстыдно выставляясь, сдаваясь на милость этим наглым губам и прерывистому дыханию. Он тряхнул головой, чтобы избавиться от яркого видения. Резко сел в кресле, впиваясь кончиками ногтей в кожаные подлокотники пассажирского сидения. И тут же уткнулся в незнакомца, который продолжал сверлить его взглядом. — Вот же черт, — Дима повернулся на бок, натянул плед почти до самого подбородка, но сон как рукой сняло. *** *Из воспоминаний Бикбаева* ............................................................................................ Презентация очередного альбома прошла с огромным успехом. Парни из его новой группы уехали на праздничный ужин, устроенный организаторами, но Дима не торопился. Ему хватало и внимания прессы, и любви поклонников, и признания в музыкальных кругах. Что уже было говорить о театре, где почти каждая постановка с его участием шли при непременном аншлаге, и на телевидении, где не обходилась без него ни одна съемка, или мероприятие. Дима был известен и успешен, если не сказать больше. Все, что обещал ему Роханов, так или иначе, было у его ног. Все, за что он брался, только добавляло ему популярности и белая полоса из везения и успехов казалось нескончаемой. Но чем больше было успеха, тем грустнее становились его глаза, а улыбка, которая разила наповал и друзей, и врагов все реже освещала Димино лицо. Он давно усвоил одну истину, что счастьем можно насладиться сполна только тогда, когда его можно разделить с любимым человеком. Он не мог сказать, что был одинок. Это было бы неправдой. Его постоянно окружали симпатичные девушки, а дамы бальзаковского возраста, которые шли на любые ухищрения, от непомерно дорогих подарков, до писем с угрозами, сопровождали его нескончаемым потоком. Сегодня настало такое время, когда он, Дмитрий Бикбаев, мог выбирать особу любого пола и возраста, и абсолютно точно знал, что не получит отказа, а лишь обезумевшую от счастья улыбку, взгляд полный похоти и вожделения, и к нему в придачу исполнение всех капризов. Но все это он готов был отдать без сожаления за одну единственную встречу. За один единственный взгляд, променять на единственное объятие, по которому скучал так, что хотелось выть. А еще хотелось почувствовать силу и нежность, поцелуй в шею у самой кромки волос, услышать шепот, ласкающий губы легким прикосновением… — Ты еще не готов? — голос Роханова холодом прокатился по напряженной спине и Дима вздрогнул. — Уже иду, Сергей, — Дима оглянулся, ничего ли не забыл и зацепил куртку с соседнего кресла. — Почему ты не носишь мой подарок? — он недовольно потрепал кожу на куртке. — Тебе же нравилось? Дима не знал, что ответить. Еще сегодня утром, он собирался надеть на презентацию роскошный меховой жилет с кожаными рукавами, который они выбирали вместе с Рохановым, но в последний момент передумал. Старая потертая кожаная куртка, съехала с вешалки и свалилась ему прямо под ноги. Дима поднял ее и уткнулся носом, но прошло столько времени, что вещь перестала хранить запах туалетной воды, которой пользовался Влад. И куртка, которую Соколовский когда-то давно, в прошлой счастливой жизни, набросил ему на плечи в аэропорту. В тот день, когда Дима от усталости забыл свою в салоне самолета. И ежился от пронизывающего ветра на летном поле в каком-то очередном заштатном городе, в который они приехал на гастроли. Теперь она стала просто курткой, которая хранилась среди новомодного гардероба Дмитрия Бикбаева, по причине понятной ему одному. Дима натянул ее и словно попал в любимые объятия. И больше не снял до самого выхода на сцену, проведя так всю репетицию и саундчек. — Пришлось отдать в ателье укоротить рукава, — соврал Бикбаев, не рассчитывая, что Роханов поверит ему. Сергей недовольно дернул плечами: — И как ты в этом собираешься ехать на торжественный ужин? Да просто выйти на улицу, где толпа ушлых журналюг со своими фотоаппаратами взвоют от сенсации: Дмитрий Берг изменил своему отменному вкусу и вырядился в это тряпье! Роханов злился не на шутку. Он дернул куртку за подол и Дима отшатнулся назад, неловко взмахнул руками и оказался в его объятиях. Властным жестом Роханов дернул куртку с плеч и, зло скомкав ее, зашвырнул в дальний угол. — Чтобы я ее больше не видел! — руки шарили по груди Бикбаева, больно впиваясь в бока. Щипали и мяли, а сладострастное жаркое дыхание и беспощадные укусы, уже облюбовали шею. — Слышишь? — Да. Дима хотел увернуться от мокрого поцелуя, но Роханов воспользовался этим, с силой развернул и прижал Бикбаева сильнее, плотоядно вылизывая его губы. — Не хочешь идти на ужин? — голос Роханова чуть слышно дрожал, а возбужденная плоть, готовая разорвать ширинку на брюках, не двусмысленно упиралась Диме в пах.— Можем поехать ко мне домой. Отдохнешь от всех. Дима болезненно сжал наряженный член Роханова и отстранился: — Не похоже, что я смогу отдохнуть. Роханов оттолкнул его, словно и не захлебывался еще секунду назад от желания: — Не трону, если не захочешь. — Ладно поехали, — Дима шагнул к двери — традиции нельзя нарушать. — Стой! — Роханов снял с себя пиджак и накинул Диме на плечи, — надень, а то простудишься. Тут жарко, а на улице ветер. Бикбаев не стал спорить. Ничего больше не говоря, он пошел к выходу. Роханов шел с ним рядом, обнимая по-хозяйски за плечи. У служебного входа топились вездесущие журналисты, которые тут же набросились на них с расспросами. Дима поморщился, и Сергей Борисович оттеснил его к машине и, загораживая собой, приготовился к атаке папарацци, готовый взять огонь на себя. Журналистов устраивали такой расклад и вопросы посыпались, как из рога изобилия. Дима обошел машину и, пользуясь моментом передышки, закурил. — Извините, — девушка в форменной одежде шоу-рума, в котором проходила презентация, протягивал ему небольшую продолговатую коробку. — Это вам просили передать. Дима выбросил недокуренную сигарету и взял презент. — Это что? — Это подарок, вам. Просили передать, — заученно повторила девушка. — Откроем? — Дима подмигнул ей, чтобы она перестала трястись от страха, перед знаменитостью. — Конечно, открывайте, — с радостью кивнула она головой и даже приподнялась на цыпочки от любопытства. Дима вскрыл упаковку и заглянул внутрь. Приятный аромат коснулся его, и он втянул воздух носом. Бикбаев погрузил руку внутрь и вытянул на свет орхидею в горшке. — Живой цветок, — девушка улыбнулась. Дима медленно поднял на нее глаза и проговорил совсем тихо: — Что вы сказали? Живой цветок? — Ну да! — она восторженно хлопнула в ладоши и указала на кусочек белого картона. — Там, кажется, еще карточка с боку приклеена. Дима перевернул горшок и увидел, что к нему действительно была приклеена карточка, на которой таким знакомым почерком было написано: «Сам тебя навеки отпустить просто по не осторожности я мог вчера, а сегодня… С победой!» Дима не мог поверить своим глазам. Он сунул девушке горшок с цветком и лихорадочно стал вглядываться в толпу. — Вам неудобно с ним ехать? — опомнилась «девушка-почтальон», — оставьте, если мешает, я заберу. — Нет-нет, спасибо. Я сам. Дима разволновался, не зная куда смотреть, где искать. Он беспокойно оглядывал толпу зевак, но вспышки фотоаппаратов мешали ему. Роханов уже закончил отвечать на вопросы и, не довольно поджав губы, махнул рукой, приглашая сесть, наконец, в автомобиль. — Едем! — он хлопнул дверцей изо всей силы, и Бикбаеву больше ничего не оставалось, как забраться в автомобиль на заднее сиденье. Роскошный Порше Кайен медленно вырулил со стоянки и, моргнув фарами на прощание гостям, понес этих двоих по ночному городу. Дима не мог видеть, как Влад поднял воротник пальто и, стараясь быть незамеченным, пошел прочь, улыбаясь и повторяя про себя: Утону я в шуме города, со своей душой расколотой... Грущу с утра... Сам тебя на веки отпустить просто по неосторожности... Я мог вчера...… .............................................................................................